Писарь Первой конной (СИ) - Почтарев Алексей

— Уважаемая, не подскажете, что за люди здесь собрались?

Женщина оторвалась от своего дела, выпрямилась, изучающее посмотрела на нас, приметила красную звезду на шапке Федора, красную ленточку на моей кубанке и только после этого ответила.

— Беженцы.

— От кого бежите? — спросил я.

— Известно от кого, от беляков. У меня брат в Красной армии. Белые пришли, в хуторе недалече от нас, всех у кого родственники за красных, вывели к оврагу и расстреляли. Мы об этом узнали, сразу тикать.

— А здесь чего ждете?

— Ждем, когда Будённый хозяйство от беляков ослободит.

Из телеги, стоящей рядом с костром на нас смотрели два чумазых малыша не старше пяти лет. Федор поехал дальше, я пристроился за ним. Дороги не было, приходилось лавировать среди телег, коров, лошадей, волов, двигающихся туда-сюда людей. Подавляющее большинство беженцев женщины и дети, однако мужиков тоже хватало. В одном месте дорогу лошади Федора преградила стройная молодая женщина.

— Куда хлопцы путь держите?

— На фронт, уважаемая, — ответил Федор, — с генералом Врангелем драться.

— Ти дело, — сказала женщина, не сходя с места, — а то тут некоторые белых так ждали, что кушать не могли.

Женщина бросила презрительный взгляд в сторону пожилого мужчины, который понурив голову сидел на телеге.

— То мой свекор разлюбезный, Матвей Агафонович, все мне уши прожужжал — белые придут, порядок в стране наведут. Днесь село наше заняли белоказаки. Свекор и побежал ихнему офицеру почтение оказать, да только чевой-то не так пошло, всыпали казаки Матвею Агафоновичу горяченьких.

Женщина ухватилась за рубаху свекра и попыталась ее поднять, но тот не дался. Сквозь ткань рубахи проступали полосы засохшей крови.

— За что это вас так? — спросил Федор.

— Це, мое дило! — недовольно ответил мужик, еще ниже склонив голову.

Женщина достала с телеги какой-то сверток и протянула его Федору.

— Что это?

— Сало, — ответила женщина, — его надо кушать гарным хлопцам, а не старым дурням.

Она опять бросила ядовитый взгляд в сторону своего свекра.

— Сын у Буденного в Красной армии воюет, а его отец офицерью кланяется!

— Да не кланялся я, — наконец подал голос Матвей Агафонович, — за то и бит был.

— Нечего было вообще туды ходить, — гнула свою линию женщина.

Поблагодарив, Федор убрал сверток с салом, и мы двинулись дальше. Примерно через час подъехали к хутору из пяти хат, здесь временно находился штаб Первого конного корпуса. Спешились, привязали коней и сразу пошли в одну из хат показаться начальству. Часовому на входе Федор показал свой мандат и нас пропустили.

В хате было сумрачно, накурено, свет с улицы с трудом пробивался в два маленьких окошка за спинами сидящих за столом людей. Федор представился и вручил свой мандат коренастому мужчине — это и был сам Семен Михайлович Буденный. Лицо простое русское, длинные тонкие усы торчат в разные стороны.

Глаза постепенно привыкли к сумраку, и я с удивлением разглядел сидящих на широких скамейках красных командиров. Большинство было одето в форму Русской императорской армии без знаков различия, но какого-то единообразия в форме и близко не было. На крепком мужике, сидящем с краю справа гусарские брюки чакчиры красного цвета, молодой мужчина рядом в английском френче. Очень колоритные персонажи.

По моим наблюдениям армия красных пока мало походит на регулярные военные части. По разнообразию формы одежды и вооружений — это скорее партизанский отряд. Хотя это никак не мешает на равных сражаться со своим противником.

— Особист значит, — сказал Буденный, откладывая мандат в сторону.

— Вот я не понимаю, зачем какие-то особисты нам нужны? — спросил мужчина с раскосыми глазами азиата, сидевший по правую руку от Будённого. — Мы что? Сами не знаем, как надо белую контру бить?

— Ты, Ока Иванович, не горячись, — откликнулся Будённый, — товарищ особист сам все объяснит.

Он вопросительно, улыбаясь в усы посмотрел на нас с Федором.

— Это..., — Федор растерянно почесал затылок, потом собрался с мыслями, — Особый отдел в армии нужен для того, чтобы бороться с врагами революции.

— А мы тут чем занимаемся? — недовольно спросил Ока Иванович. — Мы этих врагов каждый день бьем и ни у кого разрешения не спрашиваем.

Со своего места поднялся молодой парень, чуть старше Федора, в куртке гимназиста и бойко заговорил.

— Особый отдел нужен для наблюдения за бывшими офицерами.

Мужчина в английском френче недоуменно поднял бровь. Бывший офицер? Парень продолжил.

— В функции отдела входит борьба с тайными контрреволюционными организациями, диверсантами, шпионами, разведка на территории противника.

— Вот разведка — ти дило, — оживился один из командиров. Остальные гулом одобрительных голосов его поддержали.

— Разведка нам нужна как воздух, — подвел итог Будённый. — Ну что, товарищи? Не будем задерживать особистов, пусть занимаются свои делом.

Он кивнул парню в гимназической куртке, тот встал, обнял Федора, и они вышли из хаты. Я остался стоять на месте. Будённый вопросительно на меня посмотрел.

— Писарь Дмитрий Сергеевич Пашков направлен из штаба 10-й армии для продолжения дальнейшей службы, — четко доложил я и протянул свою бумагу Будённому, тот, не читая отложил ее в сторону.

— Это ты вовремя! Наши писаря желтухой болеют, работать некому.

— Я и пишущую машинку привез, — похвастал я.

— Сашка! — крикнул Будённый. Мимо меня в хату протиснулся парень лет шестнадцати в военной форме.

— Отведи нового писаря в канцелярию, — скомандовал Будённый, и пояснил мне. — У нас все хозяйство пока в соседней хате.

Парень подмигнул мне, и мы вышли из хаты на улицу. Сашка показал мне куда поставить коня, где брать овес, потом отвел меня в хату. С собой в командировку я взял все свое оружие: винтовку мосинку, наган, шашку. Все этот перенес в хату. Пишущую машинку поставил на чурбачок возле окна, стола в комнате не было.

К этому времени на улице наступила ночь. На ужин была вареная репа, перья зеленого лука и сало с краюхой хлеба. Мою долю сала, которым нас одарила незнакомая женщина, мне передал Федор, а я разделил его на всех бойцов, находящихся в хате. Вареную репу ел первый раз, на вкус немного сладковата, но вполне съедобна.

Сашка разбудил меня с рассветом. Прежде чем заняться своими делами нужно было покормить и искупать коней. Не одеваясь, в одних подштанниках поскакали куда-то в степь. У Сашки тоже есть свой конь. На равнине, среди невысоких кустов ивы неожиданно открылся вид на незнакомую реку.

— Что за река? — спросил Сашку, когда прямо на конях мы зашли с ним в воду.

— Та, Дон, — парень удивленно на меня посмотрел, — не видел штоль никогда?

Я отрицательно мотнул головой. Для меня было странно, что столь небольшая река — это и есть знаменитый Дон. Как там у Гоголя: «Не всякая птица долетит до середины...» Дона? Потом вспомнил, что у Гоголя речь шла о другой реке, впадающей в Черное море — о Днепре, и тут же поймал себя на том, как прокололся перед Сашкой. Казак Митрий вырос на берегах Дона и естественно эту реку хорошо знал. Бросил взгляд на Сашку, но тот, не обращая на меня внимания старательно тер специальной щеткой бока своей лошади. Глядя на него, я тоже стал мыть свою лошадь.

На хуторе у хаты меня уже ждал мужчина в английском френче, это был помощник начальника штаба Первого конного корпуса Виктора Андреевича Погребова — Антон Сергеевич Борисоглебский. В его ведении находилась канцелярия штаба, обоз и другие хозяйственные службы корпуса. Он сразу загрузил меня работой. День был солнечный, я вытащил пишущую машинку на улицу в тень деревьев и наскоро перекусив занялся печатанием. Из-за внезапной болезни писаря накопилась куча бумаг, так что на ближайшие дни я был загружен выше головы.

Красные командиры во время сражений гражданской войны ведением какой-либо документации совершенно не заморачивались. Да и сложно им это было. Например, Ока Иванович Городовиков, командир 4-й Петроградской кавалерийской дивизии грамоте стал обучаться только в Красной армии. Поэтому вся нагрузка ведения документов ложилась на штабных работников, большинство которых были бывшими царскими офицерами, добровольно перешедшими на сторону революции.