Писарь Первой конной (СИ) - Почтарев Алексей

Мы дошли до оврага, в качестве мишеней я взял с собой пару чистых листов бумаги, которые закрепил на ветках кустов, росших в конце оврага. Мы с Татьяной по очереди стреляли по мишеням. Мишень Татьяны была слева, моя справа. Татьяна постоянно мазала. Я не нашел ни одного попадания на ее мишени. Мне повезло больше. В центр бумажного листа я не попал, но на самом краю листа появились отверстия от пуль.

— Вау! — закричал я, увидев свои результаты. — Да я снайпер!

Татьяна с удивлением на меня посмотрела.

— Что за снайпер?

— Это значит меткий стрелок, в переводе с английского, — сказал я.

Про себя отмечая, что опять прокололся. Английское слово «снайпер» вошло в русский язык позже, с появлением снайперских винтовок. Надо было кричать: «Я Ворошиловский стрелок!». Впрочем, луганский слесарь Ворошилов, в 1919 году еще мало кому известен. Хорошо, что пока на мои языковые проколы никто не обращает внимания.

Я обновил свою мишень. Когда вставлял последний патрон в барабан нагана, услышал выстрел, почувствовал сильную боль в левом плече и ненадолго отключился. Очнулся от выстрелов над ухом. Татьяна с моего нагана стреляла куда-то в кусты над обрывистым склоном оврага. Оттуда лениво отвечали. Пули со свистом вонзались рядом со мной в песок.

Нас спасло то, что овраг находился недалеко от дороги. Как раз в это время в село возвращался конный разъезд. Красные кавалеристы услышали выстрелы и с налета взяли трех дезертиров. У дезертиров на троих была одна винтовка. Одним выстрелом они свалили меня, как самого опасного. После этого им осталось дождаться, когда женщина по своей глупости расстреляет все патроны в барабане (их там всего 7 штук).

Меня, раненого, доставили в село, в лазарет, организованный в одной из пустующих хат. Хозяева сбежали вместе с отступающими белоказаками. Местный фельдшер, угрюмый бородатый мужик, сделал перевязку. Татьяна хлопотала рядом.

— Как ты? — на ее лице была написана тревога. — Как себя чувствуешь?

— Нормально, кость не задета, плечо немного болит и все. Не везет моей левой руке. Второй раз в нее попадают.

Татьяна поцеловала меня в губы, потом засуетилась, доставая из сумки домашние припасы.

— Неужели сама готовила? — ехидно спросил я, зная, как она относится к семье и готовке пищи.

— Не сама, хозяйка готовила у которой я временно остановилась, зато все вкусное и свежее.

— А ты молодец, — похвалил я ее, — не растерялась, отстреливалась, как из пулемета. До последнего защищала свою девичью честь.

— Ах, ты, — Татьяна шутливо набросилась на меня с кулаками.

— Осторожней, — поморщился я, неосторожное движение девушки отзывалось болью в плече, — сама должна понимать, без помощи кавалеристов нас все равно бы взяли.

— Это почему? — удивилась Татьяна.

— Один тебя отвлекал выстрелами, а двое подкрались бы и взяли без проблем. Я раненый, а ты, с двумя здоровыми мужиками точно не справилась бы.

— Я как-то об этом не подумала, — ответила Татьяна.

Она просидела у меня до темноты. Утром ей нужно было возвращаться на службу в штаб 10-й армии. Я пролежал в лазарете три дня, на четвертый день фельдшер, осмотрел мою рану, и она ему не понравилось.

— Болит?

— Болит, — отвечаю.

— Надо тебя Митрий в город, в госпиталь отправить. Я же на фельдшера учился уже после революции на краткосрочных курсах, а до этого коновалом был. Рану почистить, перевязать еще могу, а если что серьезное, лучше дохтору показать. Так что готовься, завтра поутру отправлю тебя с обозом в город.

В город, так в город. Я и сам чувствовал, что с моей раной что-то не то. Лоб горячий, плечо болит. Антибиотиков тут нет. Банальное воспаление раны может привести к гангрене и смерти.

Утром меня отправили с обозом в госпиталь. Дорогу до города я не запомнил. У меня начала подниматься температура. В госпитале сразу попал на операционный стол. В себя пришел ночью. Плечо было перевязано свежим бинтом и уже не было той дергающей боли, которой я мучился последние два дня.

Рано утром в палату, где вместе со мной лежали еще шестеро раненых красноармейцев, вошла пожилая медсестра в белом халате и белой косынке на голове. Женщина ходила от кровати к кровати — одним и тем же градусником измеряла всем по очереди температуру. Я и без градусника чувствовал, что мне стало значительно легче. Потом начался обход раненых, и доктор в сопровождении медсестры зашел в палату. Когда подошел ко мне, то сразу поинтересовался, как мое самочувствие.

— Что за коновал обрабатывал вам рану! — воскликнул он. — Еще бы пару дней и у вас бы начался сепсис.

Поблагодарив врача за вовремя сделанную операцию, я промолчал о том, что мою рану действительно обрабатывал бывший коновал. На мой вопрос, долго ли мне еще тут лежать, доктор ответил, что спешить не надо, он еще будет наблюдать за моим выздоровлением.

Чувствовал я себя хорошо, плечо не болело. Я надел форму и решил выйти на улицу. В госпитале ее отстирали от крови и зашили. День был солнечный, за окном был слышен гомон выздоравливающих бойцов.

Госпиталь располагался в одноэтажном деревянном здании. Я прошел мимо поста медсестры и вышел на улицу. Возле сарая с дровами курили ходячие раненые (в госпитале, соответственно есть и лежачие), некоторые сидели на чурбаках, другие стояли рядом. Меня заинтересовали слова, которые произнес молодой боец, обращаясь к более старшему товарищу.

— И чо, Серегин, ты правда штоль Ленина видел?

— Видел, вот как тебя. Роста невысокого, борода такая, немного с рыжинкой, волосы жидкие, спереди большая залысина.

— И что ж, Серегин, он тебя штоль дожидался? — насмешливо спросил кто-то из бойцов.

— Да, не. Меня красногвардейцы с донесением к товарищу Троцкому отправили.

— Так ты и самого Троцкого видел?

— Не, к Льву Давидовичу я не попал. Меня матросы не пустили. Донесение забрали, сказали сами передадут.

— Ты про Ленина расскажи! — сказал нетерпеливо молодой боец.

— Так вот, я первый раз в Смольном, заплутал в кабинетах. Вижу мужик какой-то идет с бумагами в руках, ну, я его и спросил, как к Троцкому пройти. Он остановился и говорит.

— Идите за мной товарищ, я вам покажу, — а сам на меня глядит и спрашивает: — Как там на улицах Петрограда, народ готов к вооруженному восстанию?

— Мы готовы, — отвечаю, — меня мои товарищи красногвардейцы послали товарищу Троцкому сказать, что оружия у нас хватает, а патронов маловато. Патронов бы нам добавить!

— Будут вам патроны, — сказал Ленин, — и показал мне куда значится идти. Я с ним попрощался, а сам думаю, что за человек такой? И у тех матросов, что у кабинета товарища Троцкого стоят, спросил, мол кто это такой, а они в ответ смеются:

— Так это же товарищ Ленин был.

— Во как, — воскликнул один из бойцов, — повезло тебе Серегин, самого Ленина видел!

Серегин сидел со значительным видом. «Жив останется, теперь до пенсии эту историю пионерам в школе будет рассказывать», — подумал я. Поднял голову и замер в изумлении. Через двор шла девушка, не девушка — мечта!

Говорят, есть люди, которые могут заранее сказать, как должна выглядеть девушка их мечты, причем описать все до мельчайших деталей: характер, фигуру, лицо, глаза. Я не из их числа. Никогда на эту тему даже не думал, а вот сейчас поднял глаза, увидел стройную медсестру в белом халате с белой косынкой на голове и сразу понял, это она. В руках девушка несла стопку постельного белья. Я ни секунды не задумываясь шагнул ей на встречу.

— Здравствуйте! Можно я вам помогу? — боковым зрением заметил, как сделал шаг в нашу сторону молодой боец с забинтованной головой, но в недоумении остановился, я его опередил. Девушка посмотрела на меня.

— Товарищ, это вам вчера плечо оперировали? — строго спросила она.

— Мне.

— Ничего тяжелого вам поднимать нельзя! — сказала она и собралась идти дальше, но с другой стороны уже подскочил тот парень с забинтованной головой.

— Мне можно! — сказал он и попытался забрать у нее стопку белья.