Писарь Первой конной (СИ) - Почтарев Алексей

— Вениамин Андреевич, видите, какой он прыткий, всех бы нас здесь положил. Как увидел, что он вас ножом пырнул, тогда только и начал стрелять.

Я поднялся обратно в наш кабинет, красноармеец, дежуривший ночью со мной, был уже мертв. Он выстрелил из винтовки, промазал, бросился на лазутчика, нож вошел ему точно в сердце. Мне этой ночью сильно повезло.

Козлов заглянул в комнату, рука у него уже была перевязана, увидел распростертого на полу красноармейца и сказал.

— Так, Пашков, бери взвод красноармейцев и с Федей бегите брать рябого, а я возьму Иосифа Францевича.

Федя с красноармейцами уже ждал меня на улице, и мы быстро пошли в сторону дома, где жил Юрка. Его мы застали уже на коне. Видно он услышал выстрелы со стороны штаба и обо всем догадался. Юрка выстрелил пару раз в нашу сторону, и его кобыла легко перескочила через ограду двора на улицу. Красноармейцы, присаживаясь на одно колено открыли по нему огонь.

— Не стрелять, брать живым! — закричал Федор.

— Уйдет гад, — сказал кто-то из красноармейцев в ответ. Но чья-то пуля все-таки попала в лошадь, она споткнулась и стала падать. Юрка перелетел через голову кобылы и растянулся в дорожной пыли. На него сразу навались красноармейцы, закручивая за спину руки.

— Взяли вражину!

У штаба нас уже встречал Козлов с арестованным Иосифом Францевичем, который сопротивления не оказал. Спал дома сном праведника.

— Так может он ни в чем и не виноват? — спросил я у Козлова, кивая на Иосифа Францевича.

— Разберемся! У нас чай не царская власть, невиновных в тюрьме просто так не держат.

Я хотел вернуть ему наган, но Козлов махнул рукой.

— Оставь себе. Ты я вижу парень ловкий, грамотный, нам такие нужны. Я же до революции слесарем был в железнодорожных мастерских в Петрограде, а Федя вообще из деревни, все образование — три класса церковно-приходской школы. Сам понимаешь, трудно нам. Так как пойдешь к нам в особый отдел? С нашим начальником поговорю.

— О’кей, — ответил я. Козлов недоуменно на меня посмотрел. Тут я вспомнил разговор с комиссаром в первый день моей работы в штабе и пояснил:

— О’кей, — английской слово, означает «хорошо». Я занимаюсь самообразованием, учу английский язык.

— Понятно, — кивнул Козлов.

На следующий день Татьяна сразу набросилась на меня с вопросами. Еще бы, герой, шпиона в штабе армии поймал. Рассказал в общих чертах, не вдаваясь в подробности. Когда в нашу комнату заглянул Самуил Аронович, я сказал ему, что у меня теперь есть наган и требуются патроны к нему.

— Ну, этого добра у меня навалом, — сказал Самуил Аронович, — сейчас принесу. Ты только дай что-нибудь, куда можно было сложить.

Я порылся в ящиках стола и нашел небольшой холщовый мешочек, который и отдал интенданту. Через полчаса Самуил Аронович принес его обратно полный патронов к нагану.

— Давай после работы, сходим, постреляем, — предложил я Татьяне, и она охотно согласилась.

Во второй половине дня к нам заглянул Козлов и позвал меня на улицу. Отошли в сторону в тень деревьев.

— Поговорил с начальством. Есть для тебя задание. Поедете вместе с Федором в Первый конный корпус, который сейчас сражается с Кавказской армией белого генерала Врангеля. Командует корпусом Семен Михайлович Буденный. Непосредственно к нему у особого отдела претензий нет, но там при штабе разный народ отирается, вот к этим людям и нужно будет присмотреться. Федор с соответствующим мандатом будет направлен официально на усиление особого отдела конного корпуса, а ты поедешь с ним, но в качестве писаря. Твоя задача, не привлекая внимание изнутри приглядеться к штабным работникам, выяснить, нет ли среди красных командиров, особенно из бывших офицеров, скрытой контры. Мандат мы тебе дадим, но сам должен понимать, размахивать им не нужно, предъявишь только в крайнем случае. Связь будешь поддерживать через Федора. По дороге все обговорите. Вопросы есть?

Вопросов было море, но я малость подумал и решил их не озвучивать — молчание золото. Лишняя болтовня лишь усиливает к тебе внимание особого отдела, которого и так, по-моему, стало слишком много, однако и отказываться от этой миссии нельзя, товарищи чекисты не поймут.

— Вопросов нет, все понятно, — сказал я, — когда выезжаем?

— Завтра с утра и отправитесь, — ответил Козлов, внимательным взглядом окинул меня с ног до головы, однако ничего не сказал. Оперуполномоченный ушел по своим делам, а я вернулся в штаб. Сразу рассказал Татьяне официальную версию о командировке в конный корпус Буденного в качестве писаря.

— Может мне с тобой поехать? — спросила она. — Где один, там и двое!

— Это вряд ли, — засомневался я, — ты все-таки женщина, а там фронт рядом, война, стреляют, штаб постоянно переезжает с места на место. Я считаю тебе нужно дожидаться меня здесь, в городе, в спокойной обстановке.

Женщина меня разумеется не послушала и побежала договариваться, чтобы ее тоже отправили в командировку вместе со мной. Через полчаса вернулась грустная, как я и предполагал, в поездке ей отказали, канцелярских работников в штабе армии не хватает, особенно после недавних арестов. Эту ночь, я, естественно, провел у Татьяны. Пострелять с нагана так и не удалось, весь вечер и ночь как-то все было не до этого.

Рано утром верхом на лошадях мы с Федором отправились к месту нового назначения. Я думал, что за городом, до самого Царицына простирается голая степь, оказалось, что это не так, по пути, там и сям встречались куртины высоких деревьев (кажется тополей), овраги, заросшие густым кустарником, долины и невысокие холмы. Поначалу мы двигались по широкой грунтовой дороге, идущей вдоль Волги на юг, потом повернули на запад, а дальше я просто перестал ориентироваться в пространстве, полностью передоверив руководство нашим путешествием Федору. Он хорошо знал маршрут и уверенно двигался впереди.

Все-таки опыта путешествий на лошадях у меня не было вовсе, поэтому вскоре единственной моей целью было удержаться в седле и не слететь на землю. Федор иногда с удивлением поглядывал в мою сторону, уж слишком неловко для молодого казака я держался в седле. После двух недель тренировок я считал, что стал настоящим кавалеристом, теперь выяснилось, как сильно ошибался. Мне еще нужно тренироваться и тренироваться, чтобы стать вровень с настоящим казаком. К тому же лошадь мне досталась норовистая, она периодически оглядывалась, пытаясь зубами поймать мою руку.

— Да что ты с ней маешься! — не выдержал Федор. — Дай кулаком как следует в морду, иначе она не успокоиться.

Но мне как-то претило бить животное и каждый раз, когда голова лошади поворачивалась в мою сторону, я успевал отдернуть руку.

Через четыре часа мы остановились на дневку, и я с облегчением спрыгнул с непослушной животины на землю. Больше всего хотелось лечь в тень деревьев и лежать, не вставая до самого вечера, но увы, это было невозможно. Прежде всего нужно было обиходить лошадей, стреножить и пустить попастись на подножном корме. После чего можно было заняться своим отдыхом. Федор запалил небольшой костер, и подвесил над ним медный чайник с водой из родника. Я естественно не мог оставаться в стороне, пересиливая себя, нетвердо ступая, набрал дров для костра. Сидели на снятых с лошадей седлах.

Федор раскромсал ножом каравай черного хлеба на широкие ломти и один протянул мне.

— Посоли покруче и дай своей лошади.

Соль была непривычно крупная. Я густо, не жалея, посыпал хлеб солью и подошел к лошади. Она вначале недобро косилась на меня, потом втянула в себя запах хлеба и одними губами осторожно взяла предложенное угощение.

Перекусив и переждав в тени самый пик жары, отправились дальше. После соленого угощения лошадь вела себя смирно. Через три часа мы выбрались из густого кустарника и неожиданно оказались посреди настоящего людского табора. Кругом стояли телеги, горели костры, паслись лошади. Волы и коровы лениво жевали свою жвачку. Федор подъехал к невысокой женщине, на вид лет около сорока, колдовавшей над чугунным котлом, висевшим над небольшим костерком и спросил: