Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2
Юриник бегал взад-вперёд по палатке и возбуждённо причитал:
– Ну-у, и где их носит? Где нам их теперь искать? Если только найдутся, уж я им устро-ою! Взяли тут, понимаешь, манеру, нервы мне трепать! Можно подумать, Дорокорна мне мало! У-ух, захлестну, попадись они мне только, придётся расчихвостить их в хвост и в гриву!
Остальные вели себя более сдержанно, но это вовсе не означало, что мы переживали меньше. Вдруг возле входа в палатку произошло едва уловимое движение, сопровождавшееся слабым дуновением ветерка. Что-то чуть слышно зашуршало, и полог палатки, два раза чуть приподнявшись, вновь опустился. Все насторожились. Было очень похоже, будто два невидимых существа потихоньку пробрались внутрь, ведь полог поднимался именно внутрь, а не наружу, а ветра не было вовсе. Мы замерли и прислушались, затаив дыхание, а Дормидорф медленно поднял руку с торчащим вверх указательным пальцем, что должно было означать крайнюю степень внимания. Но пока ровным счётом ничего не происходило. Пауза ожидания начинала затягиваться.
Неожиданно громко прозвучали два ехидных хихиканья, причём из разных мест шатра, а с Юриника слетела его любимая походная шляпа, явно сбитая чьей-то хулиганистой ручонкой. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чьих мохнатых шаловливых конечностей это дело. Ну, естественно, именно так и оказалось! Медленно начала показываться довольная физиономия домового и не менее счастливая мордашка его ненаглядной Банаши. Со стороны можно было наблюдать довольно забавную картину: друг напротив друга стояли домовые, сияющие до невозможности, и люди, хмурые, словно грозовые облака. При этом все молчат как рыбы об лёд. Казалось, что гнетущую тишину вполне можно резать ножом, как сыр или масло, и сразу намазывать на хлеб.
Первым не выдержал домовой. Он спросил как ни в чём не бывало, по своему обыкновению вихляясь из стороны в сторону и в нетерпении переступая с ноги на ногу:
– А чего это вы все какие-то невесёлые? Случилось, что ль, чего, али где?
Юриник проворно схватил с пола какую-то хворостину и, с криком размахивая ей, опрометью кинулся к домовому:
– А вот чего-о!
Банаша ойкнула и испарилась, оставив после себя на утоптанном земляном полу, присыпанном соломой, небольшую лужицу, на которой медленно надувались и лопались крупные крутящиеся пузырики, отсвечивающие всеми цветами радуги. Юриник же на всех парах подлетел к домовому, меча громы и молнии, и завопил гремящим басом:
– Ну, держись, сейчас я тебя повеселю! Сейчас узнаешь, касатик, что у нас случилось! Случится прямо сейчас с тобой огро-омная неприятность!
Домовой тут же гневно закричал в ответ, сверкая глазами:
– Не сметь трогать домовика!
Юриник остановился и замер с поднятой рукой, в которой была зажата чуть подрагивающая хворостина. А Максимке только этого и надо было – сначала ошеломить, а затем попытаться урезонить, воспользовавшись замешательством. Совершенно неожиданно домовик театрально бухнулся на коленки, прижал трясущиеся ручонки к груди и запричитал дрожащим и срывающимся от волнения голоском:
– Не вели казнить, ба-арин, а вели слово мо-олвить!
Кто бы мог подумать? Вот артист! Юриник опешил и стоял, как вкопанный истукан, замерев на месте и вытаращив глаза. Единственное, что он сумел сделать в тот момент, так это задать шишку вполне логичный вопрос:
– Ой! Ты ч-чего… это? Ты б-брось… это!
Хитроумный домовой умело разрядил своей выходкой обстановку, все рассмеялись, а он только этого и добивался. Расслабившись, мы были готовы выслушать его объяснение о тех чрезвычайных обстоятельствах, которые вынудили домовых нарушить обещание и не вернуться вовремя. Оказывается, они с Банашей мирно прогуливались по улице, нежно держась за ручки и никого понапрасну не трогая, как и обещали. Иногда они позволяли себе невинную шалость, сущий пустячок – заглядывать одним глазком в палатки, конечно, чисто с познавательной целью, но и это занятие им начинало слегка надоедать.
– Кто же вас заставлял, хитро вылупленное племя, ядрена вошь? – не выдержал Юриник.
Оказалось, что они по пути следования, как и обещали, высматривали во все глаза нашего непутёвого ворона, и это была единственная причина их чрезмерного любопытства, по их разумению с лихвой оправдывающая подобное занятие. Но, как и следовало ожидать, все их потуги были совершенно безрезультатны. Правда, домовые народ упорный и ушлый, особенно, когда им чего-то очень нужно! Их ведь лёгкой временной неудачей не остановишь, и потому они отнюдь не потеряли надежды, а, напротив, с удвоенной энергией принялись заглядывать без спроса в чужие палатки. Во все подряд, без разбора. Ну и правильно, а чего теряться-то, дело ведь превыше всего! Вот и правдоподобное объяснение их любопытству нашлось без особого труда. Заглядывали они, таким образом, заглядывали, как вдруг в одной ничем не примечательной, на первый взгляд, палатке наткнулись на Коршана, премило ведущего непринуждённую беседу, и с кем бы вы думали? С Джорджиусом!
Мы внимательно слушали, затаив дыхание. Джорджиус слёзно просил, прямо-таки умолял Коршана помочь ему вырваться из невыносимо унизительного плена. Ворон обещал помочь, но с одним условием: Джорджиус должен был превратить его обратно в человека, причём немедленно.
– Не забыл, значит, хитрюга крылатая! – вновь подал голос Юриник.
Оказалось, что время действия зелья, которым мы периодически, но регулярно поили Джорджиуса, прекратилось, а так как теперь необходимость в этом зелье отпала, ему его больше и не давали. Он пришёл в себя, но был совершенно обессилен и не мог по какой-то таинственной причине сам выбраться из палатки. Неведомая могучая сила мешала ему это сделать, но коли старый верный друг, милый ворон, поможет ему, то он, естественно, будет щедро вознаграждён. А сила, которая держала бедного Джорджиуса и не давала ему удрать, была всего-навсего безобидным отваром обездвиженности. Что было немаловажно для серьёзного разговора, к которому так тщательно готовили Джорджиуса в самое ближайшее время. Странно, что он ничего не знал об этом отваре! Ворон же упрямо настаивал на неукоснительном выполнении своего условия, и Джорджиус вынужден был подчиниться. Правильно, а что ему ещё оставалось, Коршанчик-то обложил его, словно бешеную лисицу в норе, со всех сторон! Джордж что-то пробормотал себе под нос, поплевал в разные стороны и попросил Коршана обернуться несколько раз вокруг своей оси. Тот охотно повиновался. Вдруг раздался громкий шлепок, и ворона будто разорвала изнутри страшная сила на мельчайшие кусочки. Вокруг образовалась кровавая дымка, а брызги и ошмётки с перьями веером разлетелись в разные стороны. Любопытному домовому чуть не выбило левый глаз куском жареной говяжьей печени с чесноком, вон, до сих пор покраснение ещё не сошло, а чешется – просто жуть, никаких сил нет терпеть! Так что нет больше нашего ворчливого ворона!
На этой траурной ноте домовой закончил свой увлекательный рассказ и замолчал, гордо взирая на нас, словно орёл на кочке, и мигая левым подбитым глазом. Тогда Юриник выразил общее мнение, потрясая при этом хворостиной, которую всё ещё держал в руке:
– Ты, мохнатик, так и будешь здесь глазки нам строить или, быть может, всё-таки расскажешь, что дальше было? Это же явно не конец истории, никогда не поверю, что Коршан мог так бесславно сгинуть! У тебя, клятвоотступник, наверняка припасено продолжение, так что давай, не томи, выкладывай!
Домовой молчал, нагло улыбаясь и явно испытывая наше терпение, в общем, был, как всегда, в своём репертуаре. Ситуация становилась комичной, нам ничего другого не оставалось, как ждать, когда Максимилиан наконец наиграется в свои игрышки. Даже Банаша, скромно стоявшая молча в сторонке, не выдержала и прыснула в косынку, которую до этого нервно накручивала на свою маленькую ручку. За ней захихикал и Мокся, только нам почему-то было не до смеха. Юриник вновь не выдержал и возмутился, как всегда, за всех:
– А мы, между прочим, вовсе не видим здесь ничего смешного! Вот сейчас ты у меня посмеёшься, рыжая ехидна! Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.
– Зато я вижу, – отвечал домовой, ничуть не смутившись.
– Ну, и расскажи тогда нам, вместе посмеёмся, не держи в себе! Тебе же легче сразу станет. Молчать и терпеть может быть очень вредно для психического здоровья такого чувствительного существа, коим, безусловно, являешься ты, лишенец. А уж для твоего физического благополучия этакое испытание уж точно никак не будет полезным.
– Ладно тебе, Максимка, рассказывай, не томи! – проникновенно предложил Дормидорф, прекрасно понимавший, что домовик не может не выпендриваться, ему это не делать вредность не позволяет, это нужно просто переждать, и тогда он сам расскажет всё, что знает.
