Гай Орловский - Все женщины - химеры
Она отмахнулась:
- С ним в порядке, вы уже защитили. Но вы уверены?… Ваш ученик лекаря тоже в крови!
- Чужая, - повторил я слова Фицроя. - А чужую не жалко, если она чужая.
Рундельштотт тяжело поднялся, покряхтел, распрямляя спину, отошел в сторонку и сел на поваленное дерево.
Гекара легко соскочила с коня, раскрасневшаяся и разгоряченная, Фицрой слез чуть раньше, сел рядом с Рундельштоттом, а Гекаре похлопал ладонью по стволу поваленного дерева рядом, но та покачала головой.
- Потом, - произнесла она четко, - не представляю, как вы справились с целым отрядом. И даже без нас.
Фицрой посмотрел с изумлением.
- Разумеется. А вы что… без нас заскучали?
Она ухмыльнулась:
- А что, не видно? Чего бы тогда примчались навстречу?… Все-таки как это вы ухитрились перебить столько людей?
Она перевела взгляд на меня, но я смотрел мимо, а Фицрой ответил небрежно:
- Это уже остаточки. Мелочь!… Основную массу перебили на реке Страмбла у моста в столицу Уламрии. Там со стен смотрели и выли, как собаки на похоронах, как мы уничтожили почти все войско короля.
Она вскинула брови.
- И что… не пришли своим на помощь?
- А мы обрушили им мост, - сказал он хвастливо. - Нас же трое: умный, красивый и отважный!… Таких орлов ничто не остановит. У вас с собой вино есть?
Она ответила с изумлением:
- Откуда? Мы не на прогулку выехали.
Он сказал со вздохом:
- Какие вы все серьезные… А вот мы с Юджином всегда на прогулке. Так нас великий мастер Рундельштотт научил. Вся жизнь - большая прогулка!
Рундельштотт посмотрел на него с укором, но промолчал. Гекара снова перевела взгляд на меня.
- Как удалось освободить мастера?
Я пожал плечами.
- Они сами отдали.
Она посмотрела в изумлении, а Фицрой уточнил скромно:
- Правда, сперва мы их всех немножко убили.
- Да, - подтвердил я, - совсем немножко.
Рундельштотт тяжело вздохнул, я посмотрел на
небо, где тяжелые тучи безуспешно пытаются закрыть огромное оранжевое солнце, но с такими размерами это не просто, а на востоке уже заискрился край неба, возвещая о белом, что выпрыгнет, как брошенное катапультой и понесется зигзагами, как мне всегда кажется, по небу, хотя, умом понимаю, такое невозможно.
- Пора ехать, - произнес я запоздало, - если бы мы останавливались по таким пустякам, еще были бы в Уламрии.
К нам подбежал один из младших командиров Гекары, хотел что-то сказать ей, но услышал меня, запнулся и едва выговорил:
- Пустякам?… Здесь сорок два убитых!… Вы залиты кровью!
- Это чужая кровь, - пояснил Фицрой терпеливо. - Нам как-то привычнее проливать чужую, хотя мой друг Юджин уверяет, что чужой не бывает, но это он чудит, как обычно. Умные все чудят, а он не зря лучший ученик нашего великого мастера.
Гекара перевела благосклонный взгляд на Рундель- штотта, потом оглядела нас с Фицроем.
- Ваши мечи в крови по рукояти.
- Рукояти тоже, - сообщил Фицрой небрежно.
- И одежда, - добавила она. - Да вы оба просто звери!
- Трое, - уточнил Фицрой. - Мы только ученики великого мастера боя лекаря Рундельштотта.
Я сказал настойчиво:
- Фицрой, перестать пугать нежную девушку. Вон там за деревьями большой ручей. Помоемся, потом и ехать будет проще.
Он пробормотал:
- Может, так и поедем? Я себе таким так нравлюсь, так нравлюсь…
- Красивый цвет, - согласился я. - Цвет победы! Но грязный цвет.
Он ответил обидчиво:
- Ты в каком смысле?
- В прямом, - сказал я победно, - так что как хошь, а я пошел мыться. Мы, чародеи, как бы чисты перед миром. И не совсем виноваты, что в нем творится порой непотребное. Умываем руки и все остальное.
Гекара переводила взгляд с одного на другого, а когда я повернулся в сторону ручья, услышал, как она зло фыркнула за спиной. Поняла, что лишившихся всадников коней по-барски оставляю ей и ее отряду, а также неизбежное мародерничанье и обшаривание трупов.
Даже Фицрой, которому не терпелось проверить кошельки и карманы убитых, кое-как сдержался, глядя на меня сердито, но с пониманием. В самом деле, не стоит нашу великолепную победу снижать такими житейскими буднями до уровня людей простых и очень простых. Пусть мы не совсем так уж и герои, но зато в других глазах будем выглядеть благородными, даже благороднейшими героями.
Ручей хорош, я сбросил рубашку и штаны, у меня они почти уцелели, только по спине пару раз задели, да плечо ноет после добротного удара. К счастью, здесь мечи пока еще не тяжелые рыцарские, которыми раскалывали стальные доспехи, как яичную скорлупу, а для кожи достаточно и таких, что больше похожи на сабли, иначе кровоподтеками не отделался бы. Но что у Фицроя, страшно и представить.
Горнолыжный костюм стаскивал, воровато оглядываясь, а когда за спиной послышались шаги Гекары, торопливо сунул, скомкав, в карман камзола, и полез в воду.
Гекара не стала раздеваться полностью, как я почему-то решил, всего лишь разулась, сбросила кожаные доспехи и брюки, оставшись в легкой тунике до середины бедер, которую явно заправляет в кожаные штаны.
В самом глубоком месте до пояса я присел, смывая кровь и грязь с лица, а Гекара, войдя в ручей до колен, зачерпывала воду и медленно лила на себя воду из обеих ладоней, поглядывая на меня дразняще. Почему-то дуры уверены, что женщины в мокрой одежде или вообще голые и мокрые выглядят соблазнительнее, но когда я вижу мокрую, я вижу мокрую, которой надо вытереться.
Женщина должна быть мягкая и пушистая, а какая пушистость, если мокрая?
Когда я смыл кровь и грязь, пошел на берег, Гекара проводила меня взглядом, в котором я рассмотрел слишком уж странное внимание.
- Что? - спросил я.
Она покачала головой.
- Никогда не видела таких мышц. Ты великий воин?
Я хмыкнул загадочно, не буду же признаваться, что
эти мышцы накачиваются простенькими, хоть и тягостными, упражнениями, а вовсе не в жарких боях и схватках.
- Мы все не такие, - сообщил я скромно, - какими кажемся. Вон Моисей был настолько косноязычным, что Господь велел его брату Аарону постоянно находиться рядом, слушать и толковать его слова народу. Но в памяти народной Моисей остался как некий мускулистый красавец с хорошо поставленным голосом, что постоянно выступал перед толпами народа и очаровывал их мудрыми речами. Так и меня запомнят совсем не таким, какой я… а умным и красивым.
Она утешила:
- Ты уже красивый и сильный. А умным быть мужчине не нужно. Мужчины должны воевать, а вот женщины, что сидят дома, должны быть умными.
Не давая мне наклониться к разбросанной одежде, она подошла вплотную, бесцеремонно пощупала мои бицепсы, потыкала пальцем в выпуклые пластины грудных мышц.
- Ого, как каменные…
- Правда? - спросил я.
- А ты не знал? - спросила она саркастически.
- Как-то не задумывался, - ответил я с прежней скромностью. - Знаешь ли, я разгадыватель тайн природы, а не боец. Я люблю наблюдать за жизнью жучков-паучков, они такие великолепные!… А какие красивые! Ты жучков любишь?
Она брезгливо поморщилась.
- Терпеть не могу.
- А паучков?
- Гадость какая…
- Нет в тебе романтики, - сказал я обвиняюще. - Даже бабочками не любуешься?
- Бабочки красивые, - возразила она.
- А паучки их едят, - сообщил я, хотя вообще-то не уверен, что едят паучки. - А ты, как хыщник, должна больше любить паучков!
Пока я смахивал воду с тела ладонями, вытереться нечем, она продолжала рассматривать меня с той же бесцеремонностью, как коня на ярмарке.
. - У тебя сложение умелого бойца, - сказала она обвиняюще. - Не понимаю, зачем тебе прикидываться другим. От кого-то скрываешься?
Я тяжело вздохнул:
- Что значит женщина! Сразу в точку. Ты ведь все еще женщина?… У вас чутье… Как я вам завидую!
- От кого скрываешься? - спросила она.
Я спросил тихо:
- А никому не сболтнешь? А то все-таки женщина…
- Не сболтну, - пообещала она. - Я не настолько женщина.
- Хорошо, - сказал я с великой благодарностью и в жестах. - Я так и подумал, но лучше все-таки спросить, верно? А то вдруг ты все-таки женщина.
Она поморщилась.
- Так от кого бежишь?
Я ответил еще тише:
- Как ты уже догадалась, но пока сама еще не поняла, я бегу от самого ужасного противника!… От самого себя. Вообще-то многие бегут от себя, и, я слышал, некоторым удается. Редкостным счастливчикам удается убежать, не сходя с места, но большинству… а я как раз унылое большинство, все же надо сменить место кормежки.
Она посмотрела на меня исподлобья.
- Ничего не поняла. В тебе что, два человека?
- Надеюсь, - ответил я шепотом. - Хотя иногда мне кажется, их больше. Днем держу власть в руках, но когда сплю… Ты точно помнишь, я к тебе ночью не приходил? А то у других меня могут быть другие вкусы. Странные…
