Академия небытия. Учись или умри до конца - Дубинина Мария Александровна

– Как попасть внутрь? – спросила я.

Морис что-то тихо забормотал себе под нос, потом хлопнул в ладоши и повернулся ко мне:

– Есть несколько вариантов: главный вход, подвальная дверь и запасной выход.

– А какой из них не увидит ректор?

Я обернулась, но отсюда спящий ректор казался всего лишь темной глыбой на горизонте.

– Давай тогда в главный.

Мы обогнули башню, вполголоса матерясь от ощущения тонущих в сугробах лодыжек, а Морис, между прочим, в сапогах! А я в унылых лоферах. Внутрь башни я стремилась вот прям всей душой и телом.

Морис впереди остановился и кивнул в сторону утоптанной дорожки, ведущей к крылечку, красиво оформленному мхом и многолетними цветами, стойко переживающими новый ледниковый период. Подход, стало быть, протоптали Ма и Чо, и на том им спасибо. Но приблизившись, мы с Морисом одновременно охнули. Я не знаю, что наверху вытворяли огры, но по всей башне шла глубокая трещина.

– Нам точно конец, – обреченно выдохнул кракен.

– Утешайся тем, что не только нам.

– Я вспомню об этом, когда ректор будет по одному выдергивать мне щупальца.

Дверь была приоткрыта, почти от самого входа начиналась винтовая лестница, выглядящая так, будто начала ржаветь еще при царе Горохе. В другой ситуации я бы встала на дыбы, но наверх не пошла, но какой был выбор? На адреналине мы поднялись в мгновение ока. Тяжелая дубовая дверь, которая, по задумке архитектора, должна была закрывать нам проход к комнате дежурных метеорологов, валялась рядом, раздробленная в щепки. Внутри же бушевал вихрь из дерущихся огров.

– Отдай! – разобрала я единственное членораздельное слово среди рычания и яростных воплей. Огры сцепились насмерть, пытаясь отобрать друг у друга большое, блестящее позолотой блюдо. Блюдо так часто меняло хозяина, что почти превратилось в золотистый росчерк, мельтешащий перед глазами. Я моргнула и потрясла головой.

– Чего это с ними?

Морис попятился под защиту дверного проема и оттуда предположил:

– Насколько мне известно, их племя традиционно промышляло разбоем и войной, так что им по природе свойственна любовь ко всему, что похоже на ценную добычу. Сомневаюсь, конечно, что тарелка из золота, но смотрится вполне себе ценно.

– Ты, я смотрю, тоже к золоту неравнодушен, – припомнилась мне история с перстнем, который Морис «пожертвовал» на изгнание дуллахана.

– Можно подумать, ты равнодушна, – обиделся Морис.

– Никогда не понимала страсти к цветным металлам, только если в ломбард потом закладывать, – хмыкнула я и без перехода рявкнула: – Прекратить!

Змеи приняли боевую стойку, и в комнате все превратилось в камень. Ма и Чо застыли живописной композицией, по-прежнему вцепившись в эту проклятую тарелку.

– А это ты зря, – обреченно вздохнул Морис, – тут же центр управления погодой. Был…

– Упс, – только и смогла сказать я, когда тарелка, избежавшая превращения в камень, выскользнула из каменных пальцев Ма и с прощальным грохотом рухнула на пол, подкатилась к моим ногам и раскололась на три неравные части.

И я с тоской подумала, что день, в общем, начинался-то неплохо…

Глава 25

За окнами стало твориться нечто невообразимое. Ветер поменял направление и теперь закручивался в толстую воронку, сгребая в себя снег и листву с деревьев. Одновременно с этим начался град размером с яйцо, а из набежавших туч прицельно били жирные молнии.

– Отмени окаменение, отмени… – на ультравысокой ноте подвывал Морис. – Нам конец! Нам конец!

– Легче сказать, чем сделать, – пробурчала я, а у самой руки затряслись. Конечно, нам конец. Я бы лично того, кто такое учинил, в садового гнома превратила. Картина апокалипсиса за окном мешала сосредоточиться, поэтому я закрыла глаза и стала вспоминать то ощущение, которое обычно предшествовало снятию окаменения. Кажется, достаточно захотеть, но я и так хочу этого больше, чем моя Светка – выйти замуж! Неужели это из-за страха? Но как расслабиться и постичь дзен в таких условиях?!

В итоге я села на пол, скрестила ноги и честно попыталась спародировать процесс медитации. Ну, как понимала. Морис, судя по шороху, сел рядом, случайно толкнув меня острым коленом.

– Ну как? Получается? Рит? Рита!

– Заткнись, – процедила я сквозь стиснутые зубы. Я целых три раза ходила на йогу в новый фитнес-центр, но неизменно начинала клевать носом под конец. А вот надо было набираться полезного опыта, пока была жива.

Я покрепче зажмурилась и под дикий вой ветра и стук града в стекло вроде бы поймала подходящий настрой и… И меня резко дернуло вверх, закрутило из стороны в сторону, и я обнаружила, что головой подпираю потолок башни, а мой мощный хвост и вовсе вырвался из комнаты и свесился до самого крыльца, обняв винтовую лестницу тугим кольцом.

– Мамочки, – пискнула я.

– Папочки, – передразнил Морис, – и один пушистый полярный зверек.

Кракен стоял у стенки, потирая плечо. Похоже, мое внезапное преображение плохо на нем сказалось. Зато сработало – огры перестали изображать Самсона, раздирающего пасть льва, и комната вернула себе прежние краски. А вот я себе ноги – нет.

– Первый учебный день! – в сердцах воскликнула я. – Меня что, прокляли?

Молния ударила прямо рядом с башней, и стены издали почти человеческий стон. Одновременно с этим громоподобный голос пророкотал:

– А вот и причина моей незапланированной стрессовой линьки!

Миллхаус Дрей парил рядом с раздолбанной в хлам смотровой площадкой, выпуская клубы черно-зеленого дыма. Наверняка ядовитого! У них тут что, никакой техники безопасности нет? Я испуганно дернулась в нелепой попытке спрятаться, и огромные кольца моего хвоста едва не выдавили панорамные окна и раскрошили часть оборудования в пыль.

– Ой!

– И это единственная реакция? – дракон казался спокойным, если бы не огонь в его глазах, который так и рвался наружу.

– Простите, – искренне извинилась я. – Это вышло непреднамеренно.

Морис закивал, а ошалевшие от смены событий огры молча пялились то друг на друга, то на осколки золотой тарелки, отлетевшие в сторону.

Атмосфера за пределами башни накалялась.

Ректор ждал, и за его внушительной фигурой сверкали молнии и бесновался смерч. Я сглотнула и, беспокойно пряча когтистые руки за спину, принялась объяснять:

– Вы заснули, но мы честно сидели и ждали, но я случайно увидела, как Ма и Чо громят башню метеостанции, и решила их остановить, пока все не дошло вот до такого… Но оно почему-то все равно дошло.

Взгляд дракона переместился на огров, и те мужественно его вытерпели.

– Это он, – Ма ткнул пальцем в Чо.

– Это он, – Чо ткнул пальцем в Ма.

Ректор вздохнул, и стекло запотело, а потом покрылось морозными узорами, которые так же быстро скатились прозрачными каплями. Я надеялась, что хрупкая преграда продержится, хотя едва ли парой миллиметров стекла можно защититься от драконьей ярости.

– Причина, конечно, похвальная, но было бы достаточно просто предупредить меня о такой ситуации, – Дрей снова выдохнул дымное облако. – Или кого-то другого из преподавателей.

– Вы так крепко… – вдруг заговорил кракен, опомнился и закончил иначе, чем собирался, – отвлеклись, а угроза была велика и требовала срочных мер. К тому же мы побоялись, что Ма и Чо будут сильно наказаны.

– Сильно? Это как? – Миллхаус почти прижался носом к стеклу, но Морис спокойно стоял, даже не вздрогнув.

– Сожрете, – добавила уже я.

– Это было бы слишком просссссто, – прошипел ректор, – месяц ежедневного безвылазного дежурства на башне! Мне безразлично, кто из вашей компании тут поселится и как все это будет происходить. Я хочу теплую погоду не выше двадцати пяти градусов, без ветра и осадков. Весь месяц. А теперь приступайте!

Стекло все-таки не выдержало напряжения и, покрывшись густой сеткой трещинок, осыпалось на пол мелким крошевом. Дракон набрал воздуха и со всей силы дунул, выметая каменную пыль и остатки стекла. Морис с ограми спрятались за мной, чтобы не разделить участь мусора.