Академия небытия. Учись или умри до конца - Дубинина Мария Александровна

– Я не спе… – он замолчал, и его взгляд остекленел. Я растерялась, а Амилота ловко дернул меня за руку, чтобы Рэнди мог свободно свеситься с кровати, мучительно хрипя и булькая. Но, похоже, завтрак в нем уже закончился. К счастью.

– Что тебе сказал доктор?

Лицо Рэнди стало зеленым, но более или менее он пришел в норму, потому что смог ответить:

– Я ел их. Рита… Я. Их. Ел.

В критические моменты я соображала быстро, но это явно был не тот случай. Мне понадобилось секунд десять на осознание.

И тазик бы тоже не помешал…

– О чем я и говорил, – разбавил повисшую паузу Лайз. – Мехтеб пожалела своего студента и не стала говорить правду. Куратор не должен быть таким мягким, хотя ее можно понять – пожирающих плоть у нас давно не было.

Пожирающие плоть…

Конечно, это не стало для меня новостью, более того, я даже участвовала в той эпичной вылазке на кладбище за «консервами». Мы с Рэнди переглянулись, и в его глазах я увидела отблески тех же мыслей. Бутерброды с завтрака подкатили к горлу.

– И Кирра, – он сглотнул, – тоже сейчас там.

На академическом кладбище, по которому мы скакали ретивыми газелями в погоне за магическими возмущениями.

– Она не там.

Голос у меня охрип, я зло тряхнула головой и продолжила громче:

– Ее там нет. И где бы она сейчас ни была, уверена, она ни о чем не жалеет. И нам тоже больше не надо.

Я вспомнила круглолицую девчонку из своего сна и заставила себя улыбнуться.

– Я точно знаю. Верь мне.

Я ощущала спиной молчаливое одобрение Амилоты, вот уж не знаю, как, но от этого мне становилось легче. У Рэнди задрожали губы, но он тоже выдавил из себя улыбку.

– Ну, раз ты так говоришь. Я…

– Ты перестанешь себя мучить, – перебила я. – Не ты придумывал правила игры.

Я взяла его за руку, кожа у него была сухой, теплой и шершавой – как у живого. Собственно, я стала часто забывать, что мое настоящее тело лежит где-то в деревянном ящике, оплаканное и усыпанное искусственными цветами. Я сжала пальцы, и Рэнди ответил тем же.

– Отдыхай, а мы уйдем.

Я поднялась и кивнула Амилоте. Скорее всего, Рэнди нужно было подумать обо всем одному, не каждый день узнаешь, что раскапывал тела бывших студентов и тайно ими ужинал.

В коридоре из меня будто выкачали воздух, плечо опустились, и я горестно вздохнула. Лайз покосился на меня с интересом.

– Что? Тоже нужно опорожнить желудок?

Я проигнорировала выпад и двинулась вверх по лестнице. Покинув мрачный подвал, сразу почувствовала себя лучше, но кое-что еще требовало объяснений.

– Ты знал, что на том кладбище захоронены… студенты?

– Знал. И если хочешь спросить, почему не сказал, то лучше не надо.

– Я понимаю.

Амилота уставился на меня с совершенно новым выражением на лице.

– Проверка и все такое. Что? Правда думал, я стану осыпать тебя проклятиями?

– А разве нет?

Я остановилась у широкого высокого окна, за которым вовсю лил дождь.

– Если честно, и такое тоже было.

Амилота кивнул и встал рядом.

– Подобное перерождение это стресс для души. Иногда слишком сильный. К сожалению, невозможно сразу предугадать, как она отреагирует на все, поэтому Миллхаус установил испытательный срок, в течение которого новичков подвергают испытаниям и оценивают, с каким настроем они их проходят, как относятся к происходящему, к другим студентам, способны ли приобретать новые знания взамен памяти о прежней жизни. Это важно, уметь забывать.

В его голосе под конец тирады мне почудилась тоска. И так захотелось коснуться смуглой ладони, пробежаться пальцами выше, потревожить покой плетеных браслетов на запястье, ощутить щекотку жестких волосков. Я услышала сердитый свист над ухом и мысленно согласилась со змейками – надо быть тверже.

– Но я все помню, – сказала я. – Ребята забыли многое из той жизни, а я нет.

Амилота нахмурился, будто понял, что чересчур разоткровенничался со мной.

– С этими вопросами лучше к Зусману. И вообще, тебе пора на следующее занятие.

Кажется, тема была интересной, раз уж Амилота так шустро от меня сбежал, но в одном он был прав – перерыв вот-вот закончится. Я снова посмотрела в окно и обнаружила, что дождь перестал, и теперь с неба сыпались мелкие сухие снежинки. Погода, конечно, штука переменчивая, но не настолько же! Я так засмотрелась на быстро покрывающуюся белым ковром землю, что вздрогнула, когда в блеклом отражении в стекле мне на миг привиделся один силуэт. Я обернулась, но, разумеется, никого не увидела.

– Рита, ты сходишь с ума, – сказала я себе, и звучание собственного голоса прогнало испуг.

Я снова повернулась к окну и увидела, как в конце аллеи прыгает с одного не заснеженного участка на другой Морис – даже отсюда я почти слышала, как он ругается – и достала из сумки листок с расписанием. Следующей парой шла история.

Звучало так обычно, что даже подозрительно. Я прищурилась, но ничего нового на листке ожидаемо не появилось. Ну ладно, сходим, послушаем, тем более что лектором будет сам Миллхаус Дрей.

Глава 24

Начало мне уже не понравилось. На двери аудитории кто-то пришпилил записку «Лекция будет проведена на первом лётном полигоне». Мы с Морисом переглянулись, я сдернула бумажку, повертела в руках и, не найдя никаких подписей, вроде «от ректората» или «с любовью, Миллхаус», задумалась, не дело ли это рук паучихи. Я неслабо так ее спровоцировала, оставшись с Амилотой тет-а-тет, но с другой стороны, оставлять такое послание было довольно глупо даже для ослепленной ревностью фанатки. Морис тем временем заглянул в лекционную, в которой никого не было. Если это розыгрыш, то повелись не мы одни.

– Что за лётный полигон такой? – я вошла следом за Морисом. – Впервые слышу.

– Неудивительно. Вот были бы у тебя крылья, тогда бы услышала.

Мысленно прибавив к своему образу пару крылышек а-ля летучая мышь, я зябко передернула плечами. Нет, спасибо, мне и так хорошо. Морис подошел к окну и поманил меня. Встав рядом, я проследила за его взглядом, оценила масштаб катастрофы и вздохнула. Миллхаус, конечно, был исключительно интересной личностью. Явиться на урок в образе дракона – неплохое начало для мании величия.

Проще говоря, с высоты третьего этажа учебного корпуса открывался чудный вид на прилегающую территорию, этим утром разбавленную громадой золотого дракона, припорошенного свежим снежком. Ящер расположился на идеально ровной площадке, огороженной по периметру сейчас не включенными прожекторами, а перед ним сгрудилась в нерешительности и, скорее всего, откровенном страхе толпа студиозов. В общем, сомнительный способ продемонстрировать свою власть.

Хорошо хоть о стульях позаботился.

Уже на улице я поменяла свое мнение. Пока добрались до полигона, мы два раза попали под снегопад и один раз – под безобидный грибной дождик с сопутствующими «солнышком» и радугой. Не надо и гадать, насколько не в духе я в итоге была, а змеи так вообще свернулись в тугой клубок на голове и время от времени неодобрительно шипели. Но и Дрею тоже приходилось несладко, он то и дело порыкивал дымом и яростно чесался.

– Сезон линьки, – ответил Миллхаус на невысказанный вопрос, встретившись со мной взглядом. Я хотела ответить, что ничего не спрашивала, но не стала нарываться на неприятности в самом начале лекции.

– Сочувствую, – пробормотала я и стала искать место подальше от уважаемого господина ректора. Морис считал так же и за руку протащил меня в третий ряд трясущихся студентов, его щупальца заняли еще один ближайший стул.

– Рэнди не придет, – сообщила я.

– Что с ним?

– Лучше не спрашивай меня, когда ему станет получше, сам расскажет.

Наверное, это лучший вариант, возможно, наш гуль не захочет делиться столь личными подробностями, уж слишком тема… скользкая.

– Надеюсь, это не какая-нибудь трупная болезнь, – попытался пошутить Морис, но, увидев выражение моего лица, спустил шутку на тормозах.