Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2
Сумбурно всё получается и эмоционально, но иногда удаётся объяснить доходчивее, вызвав определённые эмоции и ассоциации, это будто придаёт трёхмерность изображению, объёмность звучанию. И аромат мысли плюс физические ощущения становятся не в пример более глубокими.
Развернувшееся перед глазами поле битвы вызвало во мне необычайный выброс адреналина, воспоминания и мысли проносились с бешеной скоростью. Параллельно с этим я видел происходящее вокруг чётко и ясно. У меня была возможность всё хорошенько разглядеть, ведь не каждый день видишь подобное, вот мы и упросили Агреса покружить над этим занимательным местечком, тем более что Дормидорфу, похоже, было хорошо знакомо одно из племён, то, которое было разодето в плащи. Старина Дормидорф настолько перевозбудился, что даже начал горячо болеть за своих знакомцев, нетерпеливо ёрзая на месте и что-то беспрестанно и возбуждённо бормоча себе под нос, иногда давая умные советы, которые уходили в пустоту. Он даже периодически ругался вполголоса, только что «шайбу-шайбу» не кричал.
Моё внимание привлекла небольшая группа «плащей», среди которых особенно выделялся человек высокого роста и крупного, богатырского телосложения. Он рубил головы, словно косил траву двумя длинными мечами, не покладая рук, направо и налево. И казался настолько поглощённым этим творческим процессом, что ему некогда было утереть трудовой пот, крупицами выступивший и сверкающий на одухотворённом зверски-оскаленном лице. А может, это просто были какие-то блики? Так или иначе, за этим трудолюбивым человеком тянулся длинный шлейф распростёртых и порубленных на куски тел противника. Да уж, наследил, так наследил! Но «шкуры», не смотря на это, окружали всё редеющую группу «плащей», напирали и зажимали её в тиски со всех сторон, как шакалы окружают раненого и обессилившего волка-одиночку. Ничего-ничего, этот рубака-парень, по всему видно, был не промах, уж он обязательно утянет за собой пару-тройку дюжин этих разодетых обезьян. Эх, жаль, нет у меня сейчас с собой крупнокалиберного станкового пулемета, а то бы я обязательно подсобил ему в нелёгком и ратном труде. Уж я бы жахнул, тряхнул стариной, во славу огнестрельного оружия приголубил бы супостатов, да заодно и порадовал «плащей».
В этот момент мы пролетали совсем низко над сражением. Заметив нас, «большой плащ» отвлёкся на какую-то долю секунды, и это чуть не стоило ему жизни. Одна коварная и изворотливая «шкура» изловчилась и чуть не раскроила ему череп своим здоровущим боевым топором, который, по-моему, даже застрял в рассечённом шлеме, безусловно ранив, но пока не убив отчаянного великана. За миг до момента нанесения рокового удара, когда оружие злобного гадёныша уже опускалось на буйную голову «большому плащу», «изворотливой шкуре» в глотку вонзилась короткая и толстая арбалетная стрела. Она была как нельзя кстати выпущена чьей-то умелой рукой, ибо вошла по самое оперенье и ровно посередине ненавистной вражеской глотки, так сказать, под самое яблочко. Это несколько ослабило силу удара и, вполне возможно, спасло жизнь «большому плащу». Вот где особенно дорога ложка к обеду, а вилка к ужину, если подразумевать под «вилкой» пулемёт. Да, славная получилась у них обедня, посмотрим, какая теперь получится вечеря. А твёрдая и умелая рука принадлежала, как потом выяснилось, Юринику, который, будучи в своём репертуаре, умудрился перед этим поспорить с Дорокорном.
Коварная «шкура» с симпатичной стрелой, которая явно мешала безмятежно продолжать жизненный путь своему счастливому обладателю, резко подскочив на месте от непроизвольного сокращения мышц, отлетела назад на несколько метров и успешно нанизалась на копья двух своих соплеменников. Этих соплеменников вскоре так же благополучно изрубили на куски, пока они безуспешно ковырялись с импровизированным шашлыком, пытаясь избавить копья от внезапной неожиданности.
Дормидорф, видя такое дело, возопил, как разъярённый тигр, взревел на всю округу, как недорезанный буйвол, которому уже принялись отпиливать рога, и весь затрясся в праведном лютом гневе! Очень уж он расстроился при виде раненого «большого плаща», который завалился ничком, уткнувшись в груду тел. Я даже стал опасаться за нашего деда, как бы он сгоряча не приказал орлу приземляться и не ринулся помогать «плащам»! Но старина Дормидорф – выдумщик, каких свет не видывал! Он же мыслил, как всегда, стратегически и полномасштабно! Дедушка Дормидорф взял, да и подбил слабохарактерного Агреса на решительные действия. А тот и рад стараться, ему ведь лишь бы кого задрать! Из нехороших людей, естественно.
Агрес сразу размахался крыльями и резко начал набирать высоту, забирая всё время вправо, пока не сделал полный круг. Получилось, что мы зашли на поле битвы с противоположной стороны, ибо закругляться начали, довольно далеко отлетев от поля боя. Наш орёл камнем пошёл на снижение и спикировал прямо на крайние ряды «шкур», развив небывалую скорость и зайдя, естественно, с фланга, чтобы всем досталось. Агрес был намерен причесать их на бреющем полёте от одного фланга до другого. Он свободно мог смести всё, что только попалось бы ему на пути своими огромными, крючковатыми лапищами, защищёнными толстенными костяными чешуйчатыми наростами и страшными когтями размером с полчеловека, выставленными вперёд, словно ковш у трактора, утыканный остро заточенными слоновьими бивнями.
Издав пронзительный боевой клич, от которого кровь стынет в жилах, у меня, например, сразу всё застыло, он врезался в ряды противников, пройдясь на большой скорости прямо по их головам, сметая всех и вся на своём пути. Только хруст стоял, будто кто гигантскую морковку грыз или крутил мясорубку с набитыми туда сахарными косточками и хрящами, а кровавые ошмётья и артериальные фонтанчики летели во все стороны. При этом его огромное мощное тело сотрясала мелкая дрожь от множества столкновений, заканчивающихся весьма плачевно для «шкур».
Когда я оглянулся назад, то мы уже набирали высоту, а на поле боя обстановка изменилась кардинально. За нами тянулась гигантская зияющая борозда, разворотившая и разметавшая большую часть войск неприятеля, которым за несколько минут до нашей атаки удалось путём неимоверных усилий, наконец, выравнять свои ряды. Как будто специально для нас старались! Да, по всему видно, не повезло им сегодня, не их это был день, однозначно. Остальное же дело с удовольствием довершили доблестные «плащи», которые резко повеселели и воспрянули духом. Они, видимо, предвкушая неплохую вечерю, оживились и бойко ринулись добивать неприятеля, пока тот не пришёл в себя, не взял ноги в руки и не удрал восвояси.
Вот так, пока я скучал от однообразия пейзажей, кто-то веселился, развлекаясь с друзьями.
Агрес на всякий случай предусмотрительно поднялся немного выше. Птеродактили с нашими друзьями чётко повторили наш манёвр и, как оказалось, весьма вовремя мы это проделали, ибо впереди в густой траве показался большой отряд воинов в шкурах, спешащий на подмогу остывающим соплеменникам. Хитрецы какие, хотят напасть неожиданно, с тыла, и одним ударом выиграть сражение. «Конец плащам», – подумал я. «Шкуры» на всякий случай, для очистки совести, выпустили по нам несколько стрел. И если для Агреса это было, как слону дробинка, главное, чтобы в глаз не попали, то для нас представляло серьёзную опасность.
Но Агрес уже набрал высоту и потому стрелы прошли много ниже цели и упали где-то в высокой степной траве, не причинив никому совершенно никакого вреда. Мы хотели ещё разок повторить только что проделанный подвиг с пикированием и бреющим полётом, начали уже делать разворот, когда заметили ещё один больший отряд воинов, но уже в плащах, нагоняющих первый отряд. И делали они это явно не для обмена любезностями. Значит, «плащам» ещё не конец, а наоборот, теперь и сами разберутся, а мы, очень довольные от осознания выполненного долга, спокойненько полетели дальше.
Мы долго молчали, прибывая под впечатлением от увиденного. Это сейчас я описываю события, произошедшие с нами в шутливом тоне, а тогда я чётко осознал, что шутки шутками, а можно и жизни лишиться на полном серьёзе! Что пока никак не входило в мои планы, равно, как и стать калекой от какой-нибудь шальной стрелы, так как я обещал своей горячо любимой супруге дожить до глубокой старости в целостном виде и умереть с ней в один день. Это ещё хорошо, что у нас с Джорджиусом всё так удачно и бескровно получилось, а как у других групп, посланных с подобными заданиями и ушедших одновременно с нами? Быть может, кто-то из них сейчас находился среди сражающихся?
Будто читая мои мысли, Дормидорф заорал, перекрикивая вой и свист ветра в ушах:
– Наших там быть не должно!
