Другая жизнь. Назад в СССР-2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

Минобэ хмыкнул, вынул из кармана пластиковую карту «Виза» и передал её Тиэко.

— Отдашь при удобном случае. Сейчас за нами усиленно наблюдают. Эта карта принимается в любом банке Японии и в Америке. На твоё имя открыт счёт в банке «Американ Экспресс». Там сейчас полтора миллиона йен. Не так много, но на первое время хватит. К сожалению, в СССР этими деньгами ты воспользоваться не сможешь. Но мы что-нибудь придумаем. В конце концов, ты — художник, картины которого обязательно продадутся в Японии. Правда не знаю, столько ты получишь от продажи. Ты подписал контракт с Союзом Художников или с экспортно-импортной конторой?

— Ещё нет, — сумев, наконец-то, хоть что-то сказать я.

Мне хотелось сказать другое. Что не нужны мне деньги за спасение Тиэко, но… Минобэ ловко заговорил меня, переведя акцент разговора на другое.

— И не подписывай. Говори, что не хочешь продавать картины. Просто — не хочешь и всё. Говори, что они дороги тебе…

— Как память, — добавил я.

— Да! Как память! — кивнул головой Минобэ.

— Я так и сказал.

— Ну, вот… Тебе всё-равно причитается небольшая сумма от выставки. Ну, не тебе, а вашему Союзу Художников. Но тебе они вряд ли что дадут. Прямо скажем, они такие крохоборы, что порой становится грустно на них глядючи.

— Валюта нужна государству, — улыбаясь, патриотично высказался я. — Железный занавес, однако.

Мне обещали заплатить в Союзе рублями.

— Ну да, ну да… Понимаю… Но, мы чуть позже поговорим ещё на эту и другие темы. Сегодня мы приглашаем тебя к нам на дружескую вечеринку.

— Меня одного не отпустят, — продолжая улыбаться, произнёс я.

— Это понятно, — дёрнул бровью Минобэ. — Естественно, что приглашены все ваши, но посол сразу отказался. А представитель из Союза Художников, атташе по культуре и этот новый человек — Владимиро Павровичо, э-э-э… Они присутствовать согласились.

— Ну и хорошо, — кивнул я головой.

Официальная часть закончилась быстро. Меня поспрашивали телевизионщики, поохала и повсплёскивала руками на камеру Накамура сан, и мы договорились с ней и с телевизионщиками встретиться завтра, когда моя экспозиция откроется официально. Когда мы ехали в гостиницу, атташе по культуре меня спросил.

— О чём говорили с губернатором Минобэ?

— Он благодарил меня за то, что я подарил ему весёлое настроение его внучки. Она постоянно вспоминает наш «Океан» и готова снова туда приехать на следующий год.

— Да, нам в посольство передали запрос японской стороны на отдых детей в «Океане». Видно, хорошо вы их там приняли⁈

Я пожал плечами.

— Моя роль в приёме была минимальной. Я был помощником вожатого.

— Ну да, ну да, — задумчиво проговорил атташе. — Отдыхайте. Перекусить можно вон в том «Мак Дональдсе». Там есть, гамбургеры (это такие булочки с котлетой), сосиски в булочке, куриное филе в тесте. Кола.

— Я бы перекусил, — сказал я, посмотрев на сопровождающего. — Мне полагаются какие-то суточные. У кого их можно получить?

— Зачем тебе суточные? Я тебе всё куплю! — сказал Владимир Павлович.

— Ну, вы тут сами разбирайтесь, — усмехнулся атташе. — а мы поехали. Приедем сюда в семнадцать тридцать. Особняк Минобэ за городом у моря, но мы к восемнадцати ноль-ноль успеем.

Посольская машина уехала.

— Прошу выдать мне мои деньги.

— Михаил, ну зачем вам эти деньги? — спросил сопровождающий. — Разве вас не инструктировали?

— Меня инструктировали, н о про то, что мои деньги, выданные фондом Накамуры будут находиться у вас мне не говорили. И… Я прошу вас не создавать конфликт на ровном месте. Мне завтра ещё предстоит открывать выставку и снова выступать перед телевизионщиками, поэтому не расстраивайте меня. Представьте, с какой кислой миной я приеду завтра в музей.

— Вы, Михаил, похоже, много возомнили о себе, — скривился Захаров.

Я посмотрел на него, хмыкнул и отправился в номер, бросив многозначительное:

— Ну-ну… Буду ходить голодным.

— Каким голодным? — воскликнул Захаров, семеня вслед за мной. — Вас же кормили!

Я махнул на него рукой и щёлкнул собачкой дверного замка изнутри, отгораживаясь от его назойливых причитаний и жалея о том, что начал этот разговор.

Мне не настолько хотелось гамбургеров, и кока-колы, чтобы теперь слушать жалобные стенания о том, что ему приказано всю полученную здесь валюту, привезти в целостности и сохранности. И он тут совершенно не причём. И что он готов будет отчитаться за каждую йену.

Я пошёл в туалет, взял с полочки беруши, воткнул их в уши, разделся и завалился в постель. Ещё можно было немного поспать. Однако сон поначалу не шёл. Я перебирал и перебирал события сегодняшнего дня, поглаживая банковскую карточку, функцию которой мне разъяснил «мой внутренний голос». Он же пересчитал миллион йен на рубли по нынешнему курсу триста шестьдесят йен за один рубль. И прикинул, что на них можно купить довольно много всякой всячины.

— А что бы хотел купить? — подумал я иответил: — Например, краски, фломастеры. Галерея Геккосо, кстати, торгует красками и иными художественными товарами.

— Трусы себе купи, — сказал «мой внутренний голос», — костюм и акваланг. Бритвенных лезвий «Жилет». Скоро бриться придётся. Отцу можешь электробритву купить, матери — электрическую швейную машинку с оверлогом.

— У неё «Чайка» есть с зигзагом. Ей хватает.

— Можно за четыреста тысяч привезти мотоцикл. Дядьку озадачь, пусть договорится с моряками.

— Другой вопрос… Стоит ли вообще принимать от родственников Тиэко деньги? Получается, что я убил якудза и получил за это деньги.

— Обсуди сегодня этот вопрос.

— Обсужу. Но, может, с общих продаж картин тоже набежит?

— Не жалко продавать?

— Что их, солить, что ли? Пусть японцев радуют.

— И скалолазок продашь?

— Надо будет, ещё нарисую. Пусть забирают.

— Якудза всё скупит, — хмыкнул «мой внутренний голос».

— Пусть покупают хоть за сколько миллионов.

— Полагаю, цена одной твоей картины на аукционе может начинаться с десяти тысяч йен. Сто картин — это уже миллион. Но скорее, всего их разобьют на группы. Тогда цена может быть выше.

— Да, пофиг. И так нормально.

— Полагаю, тебе сегодня поступит предложение, от которого нам будет трудно отказаться. Раз уж дедушка так рьяно взялся за печать книжки манги, они её раскрутят, только держись. Вот с неё и будет у тебя основной доход, потому что вся эта история с русскими картинами скоро закончится. Спрос на картины не вечен. Рынок не резиновый. И скоро насытится. А вот тема манги в Японии вечна. И тема якудза, тоже вечная. И тема борьбы добра со злом — вечная. Так, что, ты на хорошую тему, хе-хе, подсел. Только деньги ты будешь получать не в валюте, а в чеках «Внешпосылторга». По курсу, но всего шестьдесят пять процентов от поступившей суммы. И отовариваться на них в «валютном» магазине «Берёзка». И с миллиона йен ты получишь меньше двух тысяч рублей.

— Да и насрать, — сказал я, засыпая. — Главное, чтобы поступали.

Ещё при отлёте, я одну коробку листов тонкого картона с рисунками для манги и саму мангу, просил не опечатывать, так как это был подарок для Тиэко, и вёз самолично в своей ручной клади. Куратор, почему-то даже не удивился моей просьбе, но пролистал и просмотрел все картинки тщательным образом.

Теперь я, как и обещал Тиэко в музее, вёз мангу на «сэйшн», как назвал вечеринку Тэкео. На вечеринке будут присутствовать японские дети, их родители и некоторые члены сегодняшней конференции во главе с госпожой Накамура. Мы поместились в одну машину, но нам втроём на заднем сиденье было немного тесновато, так как мы были одеты по-зимнему.

Токио снова горело рекламными огнями и казалось, что драконы, полуобнажённые красотки и самураи выпрыгивают со щитов словно голограммы. Особенно, если немного прищурить глаза. Чем я и занимался всю долгую поездку.

Особняк губернатора-социалиста не отличался скромностью. Это было двухэтажное, но очень обширное по площади строение. Ещё более обширной была лужайка, больше похожей на стадион для американского или простого футбола, на которой уже играли около тридцати человек детей. Играли, в том числе и в американский футбол. Или в регби… Я толком в них не разбираюсь. Короче, они бросали дынеподобный мяч и бегали друг за другом, толкаясь и валяясь в пожухлой траве. Среди таких я увидел Тэкео, выделавшегося своими габаритами.