Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая (СИ) - Хренов Алексей

Их лица оказались так близко, что Лёха не стал думать дважды. Он наклонился и влепил ей смачный поцелуй. Зал разразился аплодисментами, но Исабель резко дёрнулась, словно собираясь вырваться.

На мгновение Лёха подумал, что перестарался, но её внезапная ответная реакция ошеломила его. Исабель вернула ему поцелуй, впервые попав в ритм и приняв игру.

Следующие двадцать минут танца превратились в настоящий марафон соблазнения. Они кружились по танцполу, обманывая и провоцируя друг друга, их движения становились всё более страстными. Исабель то прижималась к нему всем телом, то резко отстранялась, одаривая его дерзкой улыбкой, в которой читался вызов.

Её огромные чёрные глаза блестели, словно гипнотизируя, а на губах играла лукавая улыбка. Лёха, не привыкший сдаваться, отвечал ей взглядом охотника, ощущая, как каждый следующий такт музыки приближает их к чему-то неизбежному.

— Может, Наденька и правда ведьма? — пробормотал Лёха, разглядывая перед собой мелькающий молодой симпатичный задик, обтянутый юбкой. Юбка оказалась настолько короткой, что скорее подчёркивала и провоцировала, чем что то скрывала.

Лёха с интересом прислушался к своему организму. Организм почему-то реагировал на происходящее с удивительной индифферентностью, что только усиливало его подозрения.

«Вдруг это всё та звезда? Ну тогда в Мадриде… Упала и желание её сбылось, что бы на других баб не стоял», — мысленно продолжал он, пытаясь как-то объяснить своё странное состояние.

В какой то момент они устали, очередная песня кончилась и он отвёл испанку за её столик. Она попросила несколько минут перерыва. Лёха вышел на воздух подышать и решив нарушить обет воздержания, полез за сигаретами.

«Заодно и с мыслями соберусь» — решил он.

Душа требовала уединения и он сделал пару поворотов сквозь маленькие улочки в районе порта ища удобное место. Устроившись на старом, заросшем плющом парапете, Лёха разминал в пальцах сигариллу, наслаждаясь запахом табака, и уже приготовился чиркнуть спичкой, как его взгляд зацепился за странное свечение, прорезающее ночное небо где-то в паре кварталов.

— Зенитчики, что ли, развлекаются? — лениво проскрипели его мысли, пока глаза следили за светом.

Свечение появлялось и исчезало, словно играя с темнотой. В других частях города его заметить было практически невозможно. И вдруг, как гром среди ясного неба, мысль врезалась в голову.

— Сука! Да это ж наводчик! Ориентиры порта немцам подсвечивает!

С этими словами Лёха вскочил, сунул так и не закуренную сигариллу обратно в карман, выдернул из потайной кобуры верный Браунинг и рванул в сторону света. Узкие улочки порта путали его, заставляя крутиться, искать выход, но он упрямо двигался вперёд, как охотничья собака, взявшая след.

Наконец, задыхаясь, он заметил пожарную лестницу, ведущую наверх, и, ухватившись за холодный металл, полез на крышу. Крыша встретила его покосившейся черепицей и порывом ветра, но он едва успел перевести дух, как заметил цель. На соседнем здании, прижавшись к трубе, сидел человек с фонарём, направленным в небо.

— Вот ты где, тварь, — выдохнул Лёха и, разбежавшись, прыгнул через просвет между крышами.

Приземление вышло шумным: черепица под ногами затрещала, и человек с фонарём тут же вскочил, бросив фонарь на крышу. В его руках мелькнул пистолет.

Два выстрела разорвали ночную тишину. Пули пролетели так близко, что Лёха почувствовал, как воздух обжигает лицо. Он ринулся к каминной трубе, прячась за ней, а затем осторожно выглянул из укрытия, стараясь разглядеть врага.

Но темнота испанской ночи была слишком плотной, чтобы позволить увидеть что-то ясно. Лёха медленно выдохнул, держа палец на спусковом крючке.

Спиной чувствовались холодные шершавые кирпичи.

— Давай, сука, шевельнись, — прошептал он себе под нос, готовясь к новому движению.

Стрелявший вдруг рванул вбок, пробежав несколько метров по крыше, и Лёха, улучив момент, выскочил из укрытия. Три выстрела разорвали тишину ночи. Одна пуля угодила в черепицу, расколов её с громким треском, другая рикошетом ушла в сторону, третья — почти задела тень, мелькнувшую на краю крыши.

— Стой, козёл фашистский! — крикнул Лёха, но стрелявший уже исчезал в темноте.

Он прыгнул следом, приземлившись на соседнюю крышу, и тут же побежал, чувствуя, как черепица предательски скользит под ботинками. Впереди мелькнула фигура. Стрелявший спрыгнул вниз, зацепившись за балкон, и исчез в переулке.

Лёха подбежал к краю, остановился и, тяжело дыша, осмотрел переулок. Пусто. Только слабый свет от брошенного фонаря, который теперь лениво мигал на крыше, напоминал о происходящем.

— Чёрт… Ушёл, — выдохнул Лёха, убирая пистолет в кобуру и выключил фонарь.

Он спустился вниз по пожарной лестницы и пошёл, как ему показалось к порту, оглядывая улочки. Всё вокруг было так же тихо и безмятежно. Зловещее ощущение, что противник где-то рядом, не покидало его.

— Ну ничего, тварь, мы ещё встретимся, — пробормотал он, снова доставая из кармана ту самую не закуренную сигариллу.

И на этот раз Лёха, наконец, дал себе пару секунд покоя, чтобы чиркнуть спичкой и сделать глубокую затяжку.

Случайно выйдя из лабиринта переулков к прямо клубу, Лёха наткнулся на безобразную сцену у самого входа. Исабелла, которую он уже успел узнать достаточно хорошо, молча и отчаянно отбивалась от навязчивого хлыща. Тот грубо тянул её за руку, не обращая внимания на протесты. Следом из клуба вывалилась компания франтоватых молодых людей в изрядном подпитии. Смешки и выкрики, явно рассчитанные на подзадоривание хлыща, сыпались один за другим:

— Тащи её, Хосе, тащи! Ну чего ты медлишь!

Лёха остановился на секунду, поморщился и, сплюнув в сторону, пробормотал:

— Что такое не везёт, и как с этим бороться…

Решительно направившись к компании, он спокойно произнёс:

— Отпусти её!

Хлыщ обернулся, смерил Лёху взглядом и, пьяно захохотав, выкрикнул:

— А то что? Нет! Твоя шлюха? Пойдёт с нами!

Смех и одобрительные выкрики его друзей заполнили улицу.

Исабелла, заметив Лёху, резко выдёрнула руку из хватки хлыща и, не раздумывая, с размаху врезала ему ногой между ног. Тот согнулся пополам, завизжал на высокой ноте, и рухнул на землю.

— Бежим! — взвизгнула Исабелла, рванув к Лёхе, схватила его за руку и потянула за собой.

Оглушённый внезапной атакой и криками толпы, Лёха машинально рванул за ней. Пьяная компания, осознав, что происходит, с радостными воплями бросилась в погоню.

Проплутав пару переулков, Лёха понял, что убежать просто так не получится.

Он резко остановился,

Впечатав молодое горячее женское тело в лёгком сарафане в стену очередного переулка он закрыл его своим и выдернул Браунинг.

Влетевший в переулок первый преследователь даже не успел осознать, что произошло, когда получил удар стволом пистолета прямо в лицо. Второй, натолкнувшись взглядом на наведённый ствол, застыл, а затем, подняв руки, медленно отступил назад.

— Проваливайте отсюда, — рявкнул Лёха так, что голос эхом разнёсся по переулку. — Или есть герои, желающие сдохнуть?

Толпа замерла в нерешительности, затем, обменявшись короткими взглядами, начала отступать, осыпая проклятиями Лёху и Исабеллу. Наконец они скрылись из виду, оставив переулок в напряжённой тишине.

Лёха опустил пистолет, прижал дрожащую Исабеллу к себе и начал тихо шептать что-то успокаивающее. Внезапно он почувствовал, как её тело сильнее прижалось к нему, а через мгновение осознал, что упирается в неё своей весьма выдающейся частью.

Исабелла подняла голову, её огромные чёрные глаза встретились с его. Она обняла его одной рукой, а другую ловко запустила ему в штаны, заставив замереть, чтобы не упустить контроль над ситуацией, и с хитрой улыбкой прошептала:

— Поехали ко мне!

Самый конец апреля 1937 года. Пригороды Сантандера.

Если с Наденькой он занимался любовью, вкладывая душу в каждое касание, то с испанской красоткой подход был совершенно иной. Лёха её драл.