Дурацкий расклад (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

— Во-первых, под землей куда лучше… во время ядерного удара, — сварливо проговорила женщина, — Во-вторых, нас не спрашивали. А в-третьих, шипоголовый, — это все не для нас. Мы тут гости. Понял?

— Где, тут?

Как оказалось, в запасном командном центре спецопераций. В бункере, то есть. А что тогда наш блондинистый майор делала там, в засранном мухами сельцентре? А искала…

— Нелла Аркадьевна, — сняв со стены коридора телефонную трубку и набрав номер, выдала моя комендантша, — Не ждите Некифорова, он не придет. Лежит дома, на Майской 34, да, придется вам к нему идти. Спину у него прихватило, внезапно. Да, сильно, до завтра не встанет. Нет-нет, все нормально. Он просто Симулянта встретил.

Из трубки послышалось нечто определенно злобное. Молоконесущий и общественно-полезный я с большим укором посмотрел на злорадно ухмыльнувшуюся бабку. Та, внезапно, состроила серьезный, спросив, не хочу ли я, чтобы сам дед, который, как оказалось, был ну очень специального назначения, капал Окалине насчет меня?

Я не хотел, поэтому мы продолжили путь, теперь уже по лестницам. А вот там уже, ниже, в пропахшей отсыревшей побелкой затхлости, и стоял пожар во время наводнения в борделе. Люди бегали, суетились, перекрикивались, сдержанно ругались и постоянно кого-то искали по фамилии, вопя их в длинные унылые коридоры. Вентиляция скрипела и кашляла, противно верещали допотопные телефоны, а в воздухе вскоре исчезла затхлость, сменившаяся крепчайшими ароматами убийственно поганого кофе и нормального табака.

Тут шел трудовой процесс, классифицируемый мной как «раздраженный управляемый хаос».

— Идем, идем! — поторопила меня старая китаянка, — Тут часто бегают, а у тебя молоко!

Которое, впрочем, у меня отняли через два пролета вниз. Стоя под мигающими лампочками, я поинтересовался у бабы Цао — а почему ведро, а не бидон? Старушка, оценив меня долгим взглядом, заявила, что бидонов тут не нашлось, а если брать бидон у товарищей сверху, то его потом надо будет занести назад. А ей гонять некого, и так забот полный рот, так как весь детский сад на попечении самой Цао, а Салиновский прячется, как и девки его микроскопические.

— Тебе туда, комната номер восемь, — потыкала пальцем отнявшая ведро китаянка, — Этот этаж для семейных.

— Ну какой я семе…

— Иди уже!

Гм, нам втроем что, целую комнату в этом бардаке выделили? Кстати, а как там Фридрих? Неужели его…

Фридрих грустно стоял в конце длиннющего коридора, явно занимая место горшка с геранью или чего-то наподобие. Ничего подобного близко не было, как мне и не виделось ни одной технической возможности доставить огромный резервуар с плавающим внутри телом немца по этим лестницам. Это ж не ведро молока, а хреновина весом под тонну! Ладно, проехали. Не забыть потыкать Кладышеву, всё-таки это её домашний проект, можно сказать халтура. Как она умудрилась заставить неизвестно кого перетащить немца?!

Но сначала сон, еда, душ.

— Я узнал, что у меня есть огромная семья…, — растерянно пробормотал я, вламываясь в комнату номер восемь.

— Ты приёмный! — тут же отреагировали трое… из всех расположившихся в просторной, но забитой комнате «когтей». А они тут были все. Девушки на кроватях, мужики на полу…

— Коза, Колдун, Дягиль, — откапитанствовал я, — Спасибо за теплые слова, знаю, что вы меня любите и цените.

— Дверь закрой, — потребовала Коза, — Дым выпускаешь. А внизу детсад.

Дыма было много. Курили тут беспощадно, зато почти не бухали. И места не было.

— Пожрать-то хоть есть? — уныло опросил я стремительно теряющее интерес к моей персоне общество.

Пожрать было, а вот душа и место — не было. К тому же Колдун, перед тем как заснуть, посоветовал вообще никуда не соваться. Мол, Янлинь и Вероника тут, обе работают по специальности, пытаясь вдохнуть побольше жизни в людей и технику, баба Цао занята, Пашка прячется, так что ложись-ка ты, Изотов, спать. А то ходят слухи от Дягиля, которая у нас сенсор, что товарищ майор у нас на тебя зла безбожно.

Наскоро порубав тушенку прямо из металлических банок вприкуску с щедро наструганным луком и пеклеванным хлебом, я задумчиво осмотрел диспозицию лежащих и отдыхающих тел. Места не было. Точнее, оно было, даже несколько, но явно обещая пинков и спотыкачей тому, через кого будут ходить на выход или в сортир. Нет, нам такого добра не надо…

— *лять…, — задумчиво вскоре произнес Егор, бессменный водитель Окалины, — А это вообще нормально, что над нами в виде тумана висит мать его Симулянт?

— А че тебе не так, Язь? — лениво спросила Коза.

— Ну так он же как бы по нам на поражение лупил недавно…, — вместо Егора пробормотал Дмитрий, носящий позывной «Разгон».

— Слышала, — Хмарь протяжно зевнула, переворачиваясь со спины на живот, — Что было, то прошло. Вы ж за ним сами бегали. А у нас с девками он постоянно в тумане болтался. Из-за Козы. Так что отбой, пехота, не мешайте отдыхать.

Точно приемный, не менее лениво подумал я, запихивая большую часть неприятно уплотненного тела в пустой душ. Впрочем, пофиг. Люди, привыкшие жить по приказу, становятся весьма сомнительными союзниками, так как их мощности обычно зарезервированы государством. Как я всегда себе говорил, что в первой, что во второй жизни — лучшим на свете другом является хозяин элитного борделя.

Ну так, если подумать? Девочки нужны всем, а значит, у такого человека просто прорва связей. Ему все хотят сделать приятное, потому что он и сам может сделать кому-то приятное, отправив модельного качества шлендр по нужному адресу. Тебе тоже. Может даже провинившихся, с большой скидкой, ага. Чем побить такой козырь? Ну, я знаю всего лишь одну альтернативу — директор мясокомбината. Или винно-водочного завода. Ночной клуб тоже хорошо… Колумбийский наркобарон похуже, конечно, но выходы у него тоже имеются. На мясо, бухло и шлендр.

В общем, вариантов дружбы очень много, но лояльные приказу вояки в списках перспективности занимают одну из самых низких позиций. Но не ниже писателей, у тех вообще ничего в жизни не происходит. Они просто пишут истории. Прямо с утра и до вечера. Вы когда-нибудь пробовали спрашивать у писателя, как у него дела? Я пробовал. Он пишет. В смысле постоянно.

Так, вяло размышляя над разной фигней, я и умудрюсь впервые задремать в туманном облике, вися над головами спящих стакомовских ликвидаторов. Нам даже дадут выспаться, перед тем как загрузить тысячей мелочей.

Командный центр окажется не запасным, а совсем уж запасным и законсервированным. Сюда нас притащили потому, что Четвертый и Пятый районы оказались буквально… заражены техникой «Стигмы». Дополнительные коммуникации, жучки, камеры, тайники, компьютерные вирусы, считывающие устройства, да дохрена всего! Весь этот бардак сейчас извлекали и исследовали. Там, где обосрались аналитики с заложниками, внезапно оказалась права Окалина, выведшая нас на операцию без средств связи. Даже стакомовские «часы» работали, передавая всю информацию заговорщикам.

Шухер в спецслужбах поднялся — мама не горюй.

Поэтому мы носили, таскали, вязали, убирали, ставили назад, рычали за то, что ходят по помытому, бегали в деревню за молоком для детей сотрудников, которых, как оказалось, чуть ли не под 30 штук карапузов в возрасте от года до пятнадцати, ругались на старый хлам и одолевали службу снабжения, пока Окалина Нелла Аркадьевна и ее помощник сидели на телефонах, пытаясь понять, что вообще происходит и к чему готовиться.

С этим у нас пока был полный швах.

Глава 17. Хорошо в деревне летом

— Нет.

— Ну чего нет-то? Чего нет?

— Ну нет и всё. Что сложного? — недоумевающе поднял я брови под маской.

— Слышь, малец! — не выдержал такого пренебрежения к собственным годам и лихой небрежности лиловой рубашки под перекошенным пиджаком дед, — А ну… а ну давай сюда кого-нибудь из старших!

— Нет, — равнодушно бросил я, продолжая сидеть, курить и мало-помалу звереть.