Валерий Большаков - Сага о реконе
Торгрим ярл, тяжело посмотрев на Шимона, проговорил:
– А не много ли ты на себя берешь, херсир?
– Нет, ярл! – отрезал Щепотнев. – Пусть я лишен доли в добытом, но ума пока что не лишился, в отличие от почившего! Кстати, ты тоже бился наособицу, Ворон, так что вина за разгром лежит и на тебе!
Гунульф С Красным Щитом, все это время молча наслаждавшийся в сторонке, сказал:
– Не злись, ярл, но Шимон прав. Мы не стали единым хирдом, каждый бился сам за себя, а сообща мы только отступили.
– Я сам разберусь с этим нидингом[64]! – зарычал обычно сдержанный Торгрим, вытаскивая меч.
– Хочешь составить Эйвинду компанию? – промурлыкал Щепотнев. – Валяй! Обрадуй старушку Хель!
В тот же миг раздался тихий щелчок.
Длинная черная стрела пронизала листву и впилась Торгриму в правую глазницу.
Ярл упал, как подкошенный.
Гунульф среагировал вовремя – оперенный прут с бронебойным жалом воткнулся в щит, резво вскинутый рукою сэконунга.
Хирдманы очень быстро перестроились, прикрываясь щитами, но больше ни одного подарка не прилетело из зарослей.
– Это охотники-следопыты, – угрюмо пробурчал Хёгни. – Они нас всех перебьют. По очереди.
– Не перебьют! – резко ответил Гунульф. – Нам надо уйти подальше в лес, разбить лагерь в хорошо защищенном месте и уже оттуда наносить удары! Мы проиграли бой, но кто выиграет войну, еще не ясно. Пусть это решат боги, а уж мы им поможем!
Солнце уже село, когда усталая дружина нашла себе более-менее безопасное пристанище.
Это была вершина плоского холма, примыкавшего к отвесному утесу – надежный тыл прежде всего!
Склон холма был пологим и спускался к мелководному заливчику. Кое-где склон порос пучками травы, а большую его часть покрывали осыпи – каменное крошево спускалось к воде рассыпчатыми языками, и на столь зыбкой почве даже кустам было трудно укорениться. Деревьев не было ни одного – незаметно не подкрадешься.
Сама же вершина была завалена огромными скальными обломками, да не как попало, а по кругу, напоминая крепостную башню с зубцами.
Единственный удобный подход вел мимо утеса к лесу по довольно широкому уступу, но уж его перекрыть было куда легче, нежели держать круговую оборону.
Натаскав веток и еловых лап, викинги понаделали шалашей и развели костер.
Три группы охотников-добровольцев отправились за добычей. Когда стемнело, две из них вернулись в полном составе, волоча убитых оленей, а третья пропала без следа.
Надо полагать, лесовики Хьельда конунга постарались.
Выступать на поиски пропавших, чтобы наказать подлых следопытов, викинги не стали. Людей, с детства привыкших к лесу, сроднившихся с ним, и днем-то не сыщешь – можешь пройти рядом и не заметить.
А уж ночью-то…
Лесовики обычно народ смирный, нелюдимый.
Появятся изредка, сменяют шкурки на соль да на лепешки и снова уходят в дебри.
Чисто звери лесные!
Но уж если раззадорить их как следует да указать врага… Страшное дело.
Уже в темноте, при свете костров, разделали оленей, нажарили мяса.
Запивали холодной водой из ручья, что журчал рядышком, выбиваясь из расщелины в утесе.
Выставили стражу – и попадали. Спать!
Черед Щепотнева стоять в дозоре подошел около полуночи. Проспав часа три, Семен чувствовал себя хоть и вялым, но отдохнувшим.
Заняв свое место меж двух каменных глыб, он уставился на тропу, что прижималась к скале, обрываясь к морю. Яркая луна помогала стражу, высвечивая каждый камешек на тропе.
Враг не пройдет!
Шимон усмехнулся.
После неудачного набега на Сокнхейд он малость успокоился. Ну не вышло у него с воцарением Гунульфа Первого, и что? Вешаться теперь?
Не получилось с сэконунгом, выйдет с конунгом. Или с ярлом – тут этих ярлов, как лягушек в болоте.
Все равно скоро в обратный путь.
Вот дождется он сменщика, завалится спать – еще часика четыре подрыхнет, помашет мечуганом при свете дня, а после надо коня искать да смываться.
Победа Гунульфу не светит, это ясно.
Шимон вздохнул и потянулся как следует. Хорошо…
Викинги, в принципе, неплохой материал. Сильные, умелые, храбрые. Но уж больно недисциплинированные.
И что? Тем интереснее.
Щепотнев усмехнулся.
Като говаривал: «У тебя, Шимон, явные задатки сёгуна[65]». Реализуемся, стало быть. Ну-ну…
Шимон оглянулся на спящий лагерь.
Ближе к затухавшему костру лежал Гунульф С Красным Щитом. Семен задумчиво потер щеку – щетина заскрипела под пальцами. Сэконунг поддерживает его, выделяя изо всех, наивно полагая Шимона херсира самым верным слугой, ан нет – свою функцию сын Рёгнвальда Клапы уже отработал.
Да и какой из него нынче морской король?
От прежнего хирда у Гунульфа осталось человек сорок от силы. И ни одного корабля!
Нынче все замерло в неустойчивом равновесии.
Тут, на безымянной высоте, собрались остатки трех дружин, и вместе их удерживает одна нужда – сообща легче оборону держать. Если «сборная» распадется, Хьельд разобьет их всех по очереди. Викинги, хоть и туповаты, но это понимают.
Щепотнев задумался. А что, если…
Нет, в самом деле! Зачем ему Гунульф?
Это пусть сэконунг воображает себя значимой фигурой, на самом-то деле он уже ничего не значит.
За Гунульфом шли, пока он был удачлив.
Викинги же уверены, что удачу посылают боги и не всем подряд, а избранным. Но, коли ты стал неудачником, знать, отвернулись от тебя высшие силы.
И какой тогда смысл держаться того, кто впал в немилость? Скорей всего, с утра начнется брожение… Хм.
А не худо было бы развлечься напоследок!
Заслышав шаги за спиной, Семен оглянулся.
– Я это, – проворчал сэконунг, приближаясь. – Тихо?
– Тихо, – подтвердил Щепотнев. – Что, не идет сон?
– Не идет. Мысли есть, херсир?
– Полно, – ответил Шимон, подумав, что диагноз его верен. Сдулся Гунульф.
Раз уж совета просит, значит, ослабел изрядно.
– Говори.
– А что бы ты сам предпринял на месте Хьельда? – ответил вопросом Щепотнев.
– Добил бы, – буркнул сэконунг.
– Во-от! Только и нам не след расправы дожидаться, надобно напасть самим!
– Корабли бы найти, – с тоской проговорил Гунульф.
Шимон задумчиво посмотрел на него.
– Ежели двинем в обход Сильбрвика, – начал он, – и станем ту гавань искать, куда Хьельд драккары заныкал, мигом найдем тех, кто сам горит желанием нас встретить да приветить.
– Думаешь? – с сомнением спросил сэконунг.
– Уверен! – отрезал Шимон. – Наша задача какая? Наша задача – ошеломить противника! Поступить так, как Хьельд меньше всего ожидает. Вернее… В общем, чего он хочет? Хочет, чтобы мы к нему приползли на коленках и ныли да канючили: «Верни кораблики!» А он нам: «Платите!»
– Да это и ежу ясно, – сердито сказал Гунульф. – Кто ж просто так с бою взятое вернет?
– А мы ему скажем: «Давай меняться!»
– На что?!
– На заложников, Гунульф! На заложников! Не понял? А это, когда людей в залог берут. Не зашибают насмерть, не продают в рабство, а делают заложниками – и очень осложняют жизнь правителю. В лес сбежала куча народу, вот и надо нам отловить с полсотни тутошних бондов и прочего мирного населения, запереть где-нибудь под охраной и поторговаться с Хьельдом!
– Ух ты! – удивился сын Рёгнвальда Клапы. – А я и не знал, что так можно…
– Ну вообще-то ежели рассуждать бла-ародно, – заулыбался Шимон, – то так нельзя, но лучше освободиться от химеры совести! Ну ее к троллям!
Обсудив варианты, сэконунг с херсиром прикинули план операции. Когда Гунульф удалился, Щепотнев осмотрелся с легкой улыбкой.
– «Бум меняться? Бум, бум, бум…» – пробормотал он. – Прав был Фредди Меркьюри: «Шоу должно продолжаться!»
С самого утра «ловцы человеков» отправились на охоту.
Гунульф выбирал такую дорогу, где подкрасться к его людям незаметно было бы затруднительно. Они шли по склону заросшим прозрачным сосновым лесом, поднимались на травянистые макушки холмов, спускались в каменистое ложе бурливой речушки.
Сын Рёгнвальда Клапы спешил. Хьельд мог решить возвернуть эвакуированных в поселок, где тем ныне и впрямь безопаснее было находиться. А это расстроило бы все планы.
Рядом с Семеном шагал Траслауд.
Когда сэконунг огласил план захвата заложников, викинги здорово воспряли. Ну еще бы! Объяви ты человеку, попавшему в западню, что из нее есть выход, тот мигом взбодрится!
– Думаешь, Хьельд захочет корабль на людей менять? – оживленно проговорил Кожемяка.
– А куда он денется? Ну, может, и не захочет, так нам еще лучше – большую бучу поднимем, а местные нас поддержат! Потому как, что это за конунг такой, который о людях не думает? Кто ж ему тогда доверит в венце ходить? Кому такой нужен?
– Это верно… Слушай, а там вроде мелькает что-то…
«Что-то» оказалось платьем девки лет двадцати, весьма дородной особы с грудью как бы не шестого размера и круглым лицом колхозницы.
