Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая (СИ) - Хренов Алексей

Когда московский чин подсчитал общий налёт Лёхиных часов, он схватился за голову и, тыкая в какие-то наставления, заорал, что немедленно отстраняет Лёху от полётов.

— Есть отстраниться от полётов на три дня! — бодро отрапортовал наш герой.

«Отлично!» — порадовался он про себя, завел своего «Россинанта» и быстро свалил с ночёвкой на пару дней в Аликанте, куда должна была приехать по какой-то надобности его разлюбезная Наденька.

Следующий день Лёха гулял по бульвару, пил кофе, смотрел на море и наслаждался прелестями гражданской жизни и Наденьки.

Когда утром третьего дня, Лёха с абсолютно пустыми баллонами и идиотской улыбкой нарисовался на командном пункте аэродрома, то услышал истошный рёв раненного в жопу бегемота за стенкой.

Сделав страшные глаза толкущемуся тут Кузьмичу он услышал ответ:

— Ты туда не ходи, Лёша! Там Иван Царевич отрывает яйца Змею Горынычу без наркоза.

Заглянув в проем двери Лёха застал фантасмагорическую сцену — обычно спокойный и выдержанный Иван Проскуров орал на этого московского придурка:

— Кто тебе позволил своими бумажками тут размахивать! Где Хренов! Ты что ли самолёт пилотировать будешь!

— А ты что лыбишься, Хренов! — начальник заметил счастливо улыбающегося Лёху. — Где ты был! Опять всех местных баб перепортил! Быстро на вылет! Отпуск теперь в следующем году только получишь!

— Никак нет, товарищ начальник! Местных баб не имел, портил только своих, советских! — пропел счастливый Лёха.

Будет ли отпуск ещё или нет — неизвестно, а Наденька со всеми своими прелестями только что была в полном Лёхином распоряжении, да и вообще эти пара дней прошла более чем плодотворно!

Середина февраля 1937 года. Набережная Аликанте.

Серхио Мендоса гулял вдоль набережной Аликанте под руку со своей любимой молодой женой наслаждаясь вечерним бризом с моря. Он был абсолютно счастлив жизнью. В сорок лет получив пост заместителя управляющего отделением Banco Hispano Americano в Аликанте он наконец то перешел к тому, о чем мечтал — в тишине работать с небольшим количеством обеспеченных клиентов. Во время гражданской войны Аликанте предоставлял поистине неограниченные возможности на этой почве, являясь центром, куда со всей Испании сбежали от войны, как ещё оставшиеся иностранцы, так и обеспеченные сограждане. А когда отец двадцати четырех летней Эльвиры согласился отдать её за него замуж, он решил, что Господь благоволит ему. За прошедшие пять лет она родила ему двоих чудесных девочек, которые носились вокруг них и судя по загадочному поведению жены, он мог рассчитывать и третьего.

Проходя мимо очередного ресторана, он мельком взглянул на проход между домами и краем глаза увидел, как двое грязных личностей, одетых в какую то рванину, рванули к нему.

Один схватил его Эльвиру, сжимающую двумя руками свою сумочку, и приставил ей нож к горлу. А второй кинулся к нему и угрожая ножом стал кричать требуя деньги:

— Давай деньги, жирная свинья! Живо! А то порешу твоих детей! — орал бандит.

Девочки заплакали и спрятались за него, прижавшись к его ногам.

Трясущимися руками он достал и отдал кошелек.

Бандит схватил кошелек и вдруг резко ткнул ему в живот. Серхио инстинктивно подставил руку, защищаясь и острая боль пронзила ладонь.

— Не двигайся, — заорал бандит.

Бандиты стали отступать в темноту между домами, первый всё так и держал нож у горла его Эли.

— Мы отпустим твою жену, как только отойдем подальше, — орал второй нападающий, схватив её за грудь.

Зажав раненую руку, Серхио в ужасе застыл боясь пошевелиться.

Тут за его спиной хлестко грохнул выстрел, и сразу за ним второй.

Бандит, державший Элю, выронил нож и схватился за руку, отпустив женщину. Эля вырвалась и метнулась к нему, обняв и закрыв собой детей.

Крича проклятья бандиты бросился прочь, момент и они исчезли темноте подворотни между ресторанами.

Обернувшись он увидел приятного молодого брюнета в легком светлом костюме и такой же модной шляпе с полями, сжимающего в руке дымящийся пистолет.

— Are you OK? — спросил он на английском, потом смутившись, перешёл на испанский и с акцентом спросил:

— Надеюсь у вас все нормально. Вам надо показаться врачу.

Тут вдали раздались свистки полиции.

— Извините! Не хочу объясняться с копами, — на английский или американский манер назвал их приятный молодой человек, и ловко спрятав пистолет, как ни в чем ни бывало быстро ввинтился в образовавшуюся толпу и мгновенно затерялся в ней.

Шокированный Серхио, зажимающий раненую руку, и Эльвира прижавшая к себе детей, остались одни стоять перед мчавшимся к ним толстым полицейским.

Середина февраля 1937 года. Набережная Аликанте.

Молодая парочка, уединившаяся в тени платанов, самозабвенно целовалась. Девушка в ярком лёгком платье, почти забыв о приличиях, буквально повисла на кавалере. Лёха же, не отрываясь от приятного процесса, плевался про себя:

«Ну вот скажи, как, Хренов, как ты умудряешься притягивать всяческое дерьмо вокруг! Погулял спокойно с Наденькой, называется!» — занимался самоедством наш герой.

Наконец, оторвавшись, девушка посмотрела на кавалера шальными глазами, и распухшие от поцелуев женские губы произнесли:

— Хренов! Я тебя и раньше обожала. А теперь тебе точно придётся на мне жениться! Я тебе тоже рожу двух девочек… Нет, лучше двух девочек и двух мальчиков!

И женские губы снова соединились с мужскими, которые моментально ответили на поцелуй.

— Только когда меня будут красть, ты им сразу в бошку стреляй! Не бойся за меня, я не трусливая! — произнесли, оторвавшись на секунду, женские губы.

А потом, неожиданно для Лёхи, облизавшись, губы произнесли:

— Давай, доставай свой Браунинг, сейчас затвор передёрнем…

«Какая реакция интересная!» — подумал Лёха, подивившись извратам женской логики.

Глава 38

Золотой телец

Середина февраля 1937 года. Офис банка Hispano Americano

Наутро, не выспавшийся, зевающий, но совершенно счастливый и с дурацкой улыбкой на лице, Лёха сидел в отделении Banco Hispano Americano на главной улице приморского городка и пил кофе, ожидая своей очереди.

Наденька обозвала его ненормальным извращенцем и сексуальным маньяком, сказала, что у неё внутри уже всё болит, и закрутилась в одеяло, разметав на подушке рыжие волосы, с твёрдым намерением не просыпаться до обеда.

Времени в увольнении у него оставалось всего полдня, а дел было на целую неделю, и Лёха, кряхтя и проклиная всё на свете, припёрся в местный банк. Счёт в нём он открыл ещё месяц назад и теперь планировал провернуть процедуру легализации части своего золотого запаса.

Сидя в кресле и потягивая неплохой кофе, он встретился глазами с упитанным клерком, держащим забинтованную руку на перевязи и с огромным удивлением внимательно разглядывающим его.

— Это вы? — произнёс клерк глубокомысленную фразу.

— Увы, подозреваю, что это таки я, — в тон ему ответил Лёха и сделал глаза как у котика из мультфильма про Шрэка.

Клерк сбросил оцепенение, засуетился и пригласил Лёху пройти в свой кабинет. После взаимных расшаркиваний, искренних заверений «не забыть» и встречных утверждений, что «не стоит даже вспоминать», заместитель управляющего, а именно им оказался повстречавшийся Лёхе колобок, аккуратно поинтересовался целью появления в банке подданного Его Величества короля Великобритании.

— Я английский коммерсант и веду дела с испанскими контрагентами. Планирую сделать некоторые инвестиции здесь, в Испании. Такого уровня возврата инвестиций сейчас нельзя добиться нигде, — зафигачил Лёха фразу из своего будущего. Испанский финансист закивал головой, как китайский болванчик, соглашаясь.

«Ага», — посмеялся про себя Серхио, — «с такой выправкой вы работаете не иначе, как коммерсантом Специальной Авиационной Службы вашего английского короля».