Штатский (СИ) - Ра Юрий
Генка для себя сделал заметки, прикинув, по кустикам, где дядя Саша закапывал мины. Первый грузовик успел проскочить первую по ходу мину, она взорвалась под передними колесами второй машины. Поднятые клубы пыли медленно вспучились как грозовое облако, в котором мелькнул подлетевший вверх автомобиль, прямо в полете медленно распадающийся на узлы. А потом время снова ускорилось, и туча пыли скрыла дорогу. Когда пыль опала, Генка увидел, что первая машина лежит слева на обочине кверху колесами, немного не добравшись до места, где закопан второй «гостинец». Было видно, как из-под него в разные стороны расползаются серые комочки, отдаленно напоминающие людей.
А тот грузовик, который взлетал в воздух, перестал существовать совсем. И только мелкие тряпочки, красные лоскуточки, раскиданные вокруг воронки, напоминали о проезжающем автомобиле. Со своего места парню было непонятно, что за груз везла машина, в голову не приходило ничего, кроме кумачовых флажков, которые раздавали на первомайской демонстрации.
Вся колонна остановилась как по команде, с дерева было видно, что дистанция и выучка позволили водителям не въехать в зад впереди едущего. Сразу после остановки изо всех кузовов выпрыгивали немецкий солдаты, они разбегались в обе стороны на поля и падали в рожь. Только из третей машины, замершей возле воронки люди вылезали как-то лениво, зачастую никуда не убегая, а падая прямо там, возле заднего борта. Генка еще не знал, что такое контузия, не испытывал на себе, не видел оглушенных бойцов рядом с собой.
Спустя несколько минут на дорогу выскочили немецкие военные, один даже в фуражке, и начали командовать, что-то выкрикивая и размахивая руками. С полей потянулись гансы. Повзводные построения, как же без них, расчет в строю, доклады о выживших, и только потом помощь пострадавшим. Пыль совсем улеглась, с дерева было видно, что тела разносят в две кучки. В одну просто складывают в рядок, во второй вокруг них совершались какие-то действия, видать, это были раненые. Генка хотел начать радоваться, но что-то мешало. После анализа ощущений, он понял, что мешала задница, отсиженная на достаточно тонком суку. «А ничего, пускай потерпит! Когда еще такое покажут» — решил для себя юный герой и продолжил наблюдение, шевеля губами в попытке подсчитать потери живой силы врага.
Спустя какое-то время колонну нагнала легковушка и еще один грузовик. Выскочивший из авто офицер бегал как укушенный вдоль колонны, принимал доклады, а потом решения. Что это именно так, Генка догадался, когда часть грузовиков завелась и начала выруливать на правую обочину. Разворачиваются? Фиг там! Пять автомобилей самый главный немец решил отправить дальше, видимо их сильно где-то ждут. Парень так обрадовался гениальному решению врага, что чуть не свалился с дерева. Его радость была тем ярче, что грузовики жались к правой обочине, избегая середины дороги. Это что, дядя Саша заранее предусмотрел такое поведение фашистов⁈ Да как так можно-то? Да человек ли он! Пара дней ушла на вытапливание тротила, под дурацкие песенки. Потом день Генка сидел на этой березе, записывая колонны немецких войск. А потом раз — и гансы теряют взвод за взводом, а они с председателем сидят себе и наблюдают цирк, в котором эти сами себя убивают? Это не война, это не сказать, что получается!
Медленно и осторожно, чтоб не завалиться в кювет по обочине ехала колонна из пяти тентованных грузовиков, как уже увидел Генка, набитых вражескими солдатами. Вот первый успешно проехал куст, рядом с которым копался дядя Саша, закладывая третью мину. Вот второй… Второй грузовик не проехал. Мощный взрыв его порвал пополам, раскидав во все стороны пассажиров из кузова. И снова пылевое облако накрыло дорогу. Оно еще не успело осесть, когда грянул новый взрыв, это не утерпела вторая уложенная в полотно дороги мина. Сбило чеку взрывной волной, или какая-то доска упала, потревожив взрыватель?
Уже и неважно. Когда серая туча рассеялась, взору наблюдателя, засевшего на березе, предстала непроезжая дорога, поврежденная тремя глубокими воронками и перегороженная рваными остовами грузовиков вперемешку с частями тел, трупами и ранеными немецкими солдатами. И чего тут считать? От роты мало что осталось, а про её боеспособность на какое-то время можно было забыть. Генка смотрел на апокалиптический пейзаж и по его лицу катились не замечаемые им слезы. Только сейчас его немного отпустило после смерти Мишки. Только сейчас он поверил, что их месть не пустой звук, что маленькая группа штатских действительно может причинить много бед проклятым фашистам.
Он взял себя в руки и кое-как зарисовал схему расположения взорванных грузовиков, обозначив их цифрами так, как они следовали в колонне. Напротив трех Генка сделал пометку «совсем», тем самым обозначив, что в этих машинах выжить никто не мог. Дядя Саша будет доволен таким аккуратным исполнением обязанностей наблюдателя, может, и ругать не станет за невыполнение приказа.
А еще ему очень хотелось добавить всем им из пулемета. Так хотелось, что он даже ухитрился снять со спины свой пистолет-пулемёт и… И он вспомнил, что обещал дяде Саше. А еще прикинул, какой толк будет от стрельбы пистолетными патронами на такой дистанции. Это ему тоже вдалбливал наставник, мол каждому патрону своя дальность. Слово еще использовал такое мудрёное — эффективность. «Всё, ребзя, кина больше не будет! Кинщик заболел!» — вслух сказал он и полез вниз. Парень был уверен, что конкретно сейчас конкретно его никто не увидит — не до того врагу сейчас, сейчас у фашистов ситуация — врагу пожелаешь! От всей души Генка желал им таких историй побольше и почаще.
Парамонову достался билет в партер, но данная постановка была рассчитана на зрителей, сидящих на балконе. Он даже немного пожалел, что велел Петрову слезть с дерева. Сейчас бы посидел на ветке как тот ворон, записал потери, потом бы в лагере рассказал с подробностями. Хотя нет, это риск, оборвал он себя. Взорвалось, не проехали мимо — вот и ладушки! Два раз взорвалось? Здорово! Третий подрыв⁈ Да ладно, они что не подумали, что у меня там всё зарядами истыкано?
Лощина никак не способствовала наблюдению, Александр даже не увидел ломанувшихся в его сторону гитлеровцев. Впрочем, как они вернулись на дорогу и предпочли снова взорваться вместо того, чтобы начать прочесывание местности, он тоже не увидел. А раз так, то и нечего сидеть тут, решил Парамонов. Тем более, что на границе леса его страхуют крестьяне с винтовками в мозолистых руках. Нечего их отвлекать от полезного времяпрепровождения. И человек, организовавший очередную диверсию, без шума и пыли побрел в сторону леса, согнувшись в три погибели. Его отход, как и покидание Генкой наблюдательного пункта, остались незамеченными.
Уже возле леса Александр вспомнил один непонятный момент, когда Генка случайно назвался Гавриловым, а не Петровым. «Это ж-ж-ж неспроста!» — вслух сказал попаданец, выросший на Союзмультфильмовской саге о Винни-Пухе. Стало быть, надо будет разузнать и расспросить парня, чего он в показаниях путается.
Парамонов так и сделал, но сначала они всем обществом слушали и переслушивали рассказ об эпичной диверсии. Перематывали назад и снова включали, ставили на паузу, снова отматывали на самых интересных местах, снова слушали, комментировали, смеялись и спорили. Пожалуй, еще никогда в их лагере не царила такая радостная и беззаботная атмосфера. И никакого взыскания или устного выговора Генке не сделали. Председатель высказался про разумную инициативу и добавил, что если бы наблюдатель был постарше, ему бы тоже чуть-чуть накапали шнапса. А так, извини, дорогой друг, пей компот из тех ягод, что насобирала любезная Ольга Ивановна.
Ольга Ивановна немного морщилась, особенно в тех местах, где Генка акцентировал рассказ на потерях убитыми и ранеными, но вслух неодобрения не высказывала. В ней боролись два начала — женское и патриотическое. А в голове всплыла мысль, что пора уже научиться пользоваться оружием хотя бы вполовину так хорошо, как этот подросток. Если на них нападут враги, будет предательством и глупостью, если она не сможет дать отпор.
