Диана Удовиченко - Знак Потрошителя
– Вот и все, джентльмены. Гарантирую, теперь он будет спать до вечера.
Космински не может себе позволить пребывание в такой дорогой клинике, размышлял Дан. Он бедный эмигрант, у него нет родственников. Тогда почему же он здесь? Видимо, та же мысль пришла и Сенкевичу, потому что он произнес:
– Этот человек не кажется мне джентльменом. Он производит впечатление едва ли не нищего. Вы занимаетесь благотворительностью?
– Не я, – пожал плечами врач. – Увы, но мне бесплатное лечение бедных не по карману. Я разорюсь. У этого несчастного есть покровители, которые оплачивают его пребывание в «Мунлайт». Но называть их, как вы понимаете, я не имею права. И пациенты находятся в нашей больнице под вымышленными именами.
С конфиденциальностью в отношении могущественных покровителей дела тут явно обстояли лучше, чем с врачебной тайной.
Дан с Сенкевичем, сопровождая доктора Брауна, посетили еще несколько палат, полюбовались на алкоголиков в белой горячке, наркоманов в ломке, наследственных психов и слабоумных стариков. Принца Альберта, конечно, им не показали. Зато Дан обогатился познаниями о различных методиках лечения умственных расстройств, многие из которых граничили с изощренным садизмом.
Наконец после обеда доктор Браун сказал:
– Джентльмены, вынужден покинуть вас до вечера. Мне необходимо отлучиться в Лондон по делам. Отдыхайте, набирайтесь сил перед новыми блестящими расследованиями. Очень рекомендую прогулку по нашему лесу: погода стоит теплая, а для людей, занимающихся умственным трудом, свежий воздух просто необходим.
Он откланялся и вскоре отбыл в собственном экипаже. Дан с Сенкевичем, одетые для прогулки, неспешно прохаживались по больничному двору.
– Где же они могут держать принца? – озадачился Дан, разглядывая аккуратные постройки: сараи, склады, конюшни и садовые домики.
– Возможно, где-то на отшибе, в отдельном здании? – предположил Сенкевич. – Допустим, в лесу?
– Не думаю. Слишком уж большая ответственность. Что, если пациент сбежит? Да Брауну потом голову снимут.
– С чего бы он сбежал? Может, у него охрана круглосуточная. Гвардейцы там, да еще и несколько санитаров. Хотя… – Сенкевич сдвинул на затылок котелок, поскреб голову. – Так было бы, лечись Альберт от простого психического расстройства, которое нужно скрыть от общественности. Сейчас он все же подозреваемый…
– Вот именно. И в случае чего состояние его психики, наоборот, придется предавать гласности. Значит, он должен находиться в клинике на общих, так сказать, основаниях.
– Ну значит, он в одной из палат, которые нам не показали. Непременно хочешь с ним увидеться?
– Главное – понять, может ли он выбираться отсюда. По ночам, например.
– Вряд ли, – усомнился Сенкевич. – Видел, какие решетки на окнах? Глухие. Двери дубовые. И санитары на каждом углу. Это днем. А ночью небось тут каждый дюйм охраняется.
Разговаривая, они вышли за ворота, прошли по аллее, свернули на узкую тропинку и зашагали в лес.
– Это все ничего не значит, когда есть деньги, – не согласился Дан.
Навстречу им, насвистывая, шел мальчишка лет двенадцати. Тащил охапку веток. Увидев двух хорошо одетых джентльменов, посторонился, шагнул в сторону от тропы, вежливо поздоровался.
– Ты местный? – спросил Дан.
– Нет, из Лондона, – бойко ответил паренек. – Работаю тут, в лечебнице.
– Как тебя зовут?
– Сэм.
– Хочешь заработать шиллинг, Сэм?
Мальчишка подумал, потом помотал головой:
– Нет, шиллинг не хочу. Хочу заработать пять шиллингов. А что делать-то надо? Встречу с кем-нибудь устроить? Больного за ворота провести?
Дан крякнул, достал кошелек, отсчитал пять шиллингов.
– Что, любого вывести сможешь?
– Ну да, – просто ответил Сэм. – Что тут такого? Они же не в тюрьме. Просто больные люди. Сумасшедшие. Тоже скучно им. Погулять выходят. Почему бы не помочь?
– И часто ты так… помогаешь?
Мальчишка помолчал, выразительно глядя на карман, в который Дан спрятал кошелек. Тот, правильно поняв намек, добавил еще шиллинг.
– Нет, нечасто. – Сэм снова стал словоохотливым. – Тут же почти всех родственники в больницу отдали. Зачем им за встречу платить, если они и так навестить могут? Да и мало кто хочет со слабоумными-то видеться. Но бывает, помогаю… Вот, к примеру, лежит тут девушка. А к ней джентльмен наведывается, любовь у них. Ее потому мать с отцом сюда и привезли, из-за любви. Ее за другого хотели выдать, а она заблажила, мол, нет, только за единственного. В припадки ударилась. Ее сюда и укатали. Чтоб доктор ее от любви вылечил.
– И как? Получается? – осведомился Дан.
– Не очень вроде бы. Джентльмен все равно ее почти каждую ночь навещает. Увозит куда-то в коляске, а под утро возвращает. Только доктор хочет ей что-то отрезать, чтоб любовь прошла.
История несчастной невесты была, безусловно, поучительна, и Дан мысленно пожелал джентльмену увезти девицу, пока ей не отрезали деталь, отвечающую за любовь. Но перебил мальчишку, который хотел еще что-то добавить:
– А к больным джентльменам кто-нибудь приезжает? Или, может, они просят тебя помочь им выйти?
– Вы про кого это, мистер? – Парень нахально протянул руку ладонью вверх.
– Про мужчину лет тридцати. Высокий, черноволосый, худощавый. Хорошо одет.
Сэм немного подумал, спрятал деньги, на всякий случай отошел на пару шагов, потом ответил:
– Нет, такого даже не видел.
Но слишком правдивое и невинное выражение на физиономии указывало на обратное. Однако ни уговоры, ни выразительное похлопывание по карману с кошельком не смогли сдвинуть Сэма с этого утверждения. Поскольку встреча с влюбленной девицей в планы не входила, пришлось с парнем распрощаться.
– В лесу есть какие-нибудь строения, не знаешь? – поинтересовался напоследок Дан.
– Нет, не видел. – Парнишка снова засвистел и направился в сторону клиники.
– Как видишь, выбраться отсюда вполне реально, – сказал Дан.
– Да, – согласился Сенкевич. – Просто, скорее всего, Альберт пользуется услугами других людей. Его может выпускать, например, дежурный медбрат или санитар. А может быть, и сам доктор Браун, кто ж его знает. Тот еще деятель…
– Встретиться с ним попробуем?
– А надо ли? Только насторожим.
– Я все же предлагаю пошарить по больнице и разыскать палату, в которой его держат. Не зря же мы напросились погостить…
– Что вы здесь делаете, джентльмены? – От клиники по тропе к ним спешили четыре дюжих парня в скучных серых костюмах и пальто. От них за версту несло переодетыми шпиками. Самый здоровый строго проговорил: – Здесь нельзя находиться. Это владения клиники.
Дан хотел было возразить, что им позволил прогуливаться в лесу владелец больницы, но тут из-за куста выглянул мальчишка и наябедничал:
– Они вопросы про особого гостя задавали. Спрашивали, можно ли с ним увидеться.
– Ступай, Сэм, – досадливо прикрикнул на него старший.
Мальчишка скрылся в кустах.
– Вам лучше уйти, джентльмены, – настаивал шпик.
Дан с Сенкевичем переглянулись: они получили ответ на свой вопрос. Больше здесь делать было нечего.
Настя
Уехали, снова оставили ее на хозяйстве. И не возразишь ведь. Во-первых, порядочной викторианской леди не место в психушке, если она, разумеется, не проявила признаков безумия – например, неподчинения своему мужчине, способности к самостоятельному мышлению или еще чего-нибудь крамольного. Во-вторых, Настя пока не оправилась до конца от столкновения с Потрошителем, вернее с Потрошительницей. Теперь Сенкевич с непререкаемым авторитетом врача рекомендовал оставаться дома и не волноваться, а Дан смотрел при этом так выразительно, что выбора не оставалось.
Настя, однако, с отстранением ее от следствия не смирилась и потихоньку разбиралась в деле сама. Пользуясь тем, что у домохозяйки были свои ключи от всех помещений в доме, ходила в лабораторию Сенкевича и разбирала записи Уотсона в поисках продолжения истории собаки Баскервилей. Но пока в грудах бумаг отыскались только короткие, исчерканные наброски, из которых ничего нельзя было понять. Еще она проводила целые часы в комнате Дана, роясь в документах Шерлока Холмса. Здесь картина была еще более плачевной: великий сыщик не утруждал себя аккуратностью. Тем не менее она нашла набросанные небрежным почерком заметки о деле Потрошителя. Ничего особенного, на клочке бумаги было написано всего несколько слов: «Баскервиль-холл, омела, сестрица». Чуть поодаль в столбик стояли два имени: «Эмма Смит, Марта Тейбрам – 3 апреля». И внизу страницы еще два: «Анни Миллвуд, Маргарет Хеймз». Эти были помечены несколькими вопросительными знаками.
Сегодня Настя с этого и решила начать. У Шерлока Холмса на этажерке имелась полная подборка «Таймс» за последние два года. Девушка собиралась посмотреть в газетах новости за третье апреля – недаром же сыщик упомянул в записи эту дату.
