Диана Удовиченко - Знак Потрошителя
Дан согласно кивнул.
– Хорошо, это на втором этаже. – Доктор Браун повел их по широкой, застеленной ковровой дорожкой лестнице.
– Не является ли наше посещение нарушением тайны больных? – между прочим спросил Дан, когда они зашагали по длинному коридору.
– О, на этот счет не беспокойтесь, – рассмеялся доктор Браун. – Многие из них в таком состоянии, что не помнят даже собственных родственников. Я покажу вам только тяжелые случаи. Выздоравливающих трогать не будем. Никто не узнает о вашем посещении. К тому же я не буду называть их имен.
Да, дела с конфиденциальностью в клинике не очень, подумал Дан. О врачебной тайне здесь не переживают. Оно и к лучшему.
– Здесь у нас семнадцатилетняя девушка с тяжелой формой хлороза. – Доктор отпер дверь ключом, толкнул, приглашая войти.
Девушка лежала в постели – изможденная, худенькая до такой степени, что выделялись лицевые кости. На фоне белоснежного белья ее лицо казалось расплывчатым зеленоватым пятном. При появлении посетителей она открыла глаза, взгляд был мутным, несфокусированным, как у тяжело больной старушки.
– Как вы сегодня? – бодро спросил доктор Браун.
Пациентка ответила тихим стоном, из уголка глаза по щеке поползла слеза.
– Потеря веса, проблемы с аппетитом, подавленное настроение, – прокомментировал врач. – Классический случай хлороза. Бедняжка боится еды. После приема пищи ощущает сильные колики в желудке. Сначала отказывалась от завтрака, потом – и от обеда. В итоге совершенно перестала есть. Родители привезли ее к нам в плачевном состоянии.
Надо же, подумалось Дану. Оказывается, анорексия не только в двадцатом и двадцать первом веках цвела пышным цветом.
В Сенкевиче, казалось, проснулся доктор Уотсон.
– И как же вы ее лечите? – с искренним интересом спросил он.
– Я прописал ей лечение отдыхом. Постельный режим, усиленное питание. Ей запрещено вставать с постели. Пищу она принимает каждый час. Молоко, сливки, жирное мясо. Бедняжке нужно восстановить энергию организма. Также пациентке назначены теплые ванны. Она у нас уже неделю и идет на поправку.
Вполне гуманные методы, решил Дан. Но уже через несколько минут поменял мнение. В следующей палате лежала неврастеничка – молодая красивая женщина. Она вовсе не выглядела ни истощенной, ни больной. Встретила посетителей, полусидя на подушках. Дан с изумлением увидел на ее запястьях железные кандалы, от которых отходили толстые цепи, закрепленные на вбитых в стену кольцах. Цепи были туго натянуты, почти не оставляя пациентке возможности двигать руками.
– Это для ее же пользы, – пояснил доктор Браун. – Чтобы не повредила себе и не занялась удовлетворением себя. Тяжелый случай истерии. К нам ее привез муж, достойнейший человек. После пятых родов, которые, надо признать, были довольно тяжелыми, да к тому же и ребенок умер, женщина отказалась от выполнения супружеского долга. Предпочитала сама доставлять себе удовольствие. Никакие уговоры не помогали. Твердила, что не хочет больше иметь детей.
– Ну… так может, и правда больше не хотела, – предположил Дан.
Доктор Браун взглянул на него с искренним изумлением. Сенкевич поспешил вмешаться:
– Коллега, учтите: мой друг – человек, далекий от современной психиатрии, к тому же неисправимый холостяк.
– Ах да, конечно, – улыбнулся врач и тоном лектора завел: – Нормальная, здоровая женщина всегда хочет детей. Это заложено в нее самой природой. Беременность и роды для женщины – огромное счастье, таков врожденный инстинкт. Отказ от производства потомства – тяжелая психическая патология, которую необходимо лечить.
– И как же вы это делаете? – сквозь зубы поинтересовался Дан, ощущая сильное желание дать доброму доктору в морду и освободить от цепей несчастную, из которой пытались сделать племенную скотину.
– Сначала пытался обойтись одной электротерапией. Гальванизация[6] обычно помогает в подобных случаях. Но, видимо, болезнь зашла слишком далеко. Поэтому пришлось добавить интимный электромассаж и клизмы с белладонной.
– Что такое интимный массаж? – с опаской переспросил Дан.
– Пойдемте в массажный кабинет, – пригласил доктор Браун. – Он оборудован по последнему слову техники и медицины.
Он провел гостей в конец коридора, открыл дверь и с гордостью продемонстрировал помещение, оборудованное так, что и средневековая инквизиция, и порностудия двадцать первого века просто удавились бы от зависти. Здесь же все замысловатые пыточные станки и кресла со штырями в самых пикантных местах назывались медицинскими приспособлениями и были призваны лечить людей. Дан пробормотал нечто нечленораздельное и поспешил выйти. Даже в Равенсбурге времен инквизиции он не испытывал такого отвращения. Единственное, что утешало, – в клинике не имелось детского отделения. Дан искренне порадовался за малышей.
Сенкевич, казалось, вовсе не удивился – то ли был подготовлен благодаря памяти доктора Уотсона, то ли эта одиозная личность вообще одержала в нем верх. Он с удовольствием рассматривал орудия пыток, со знанием дела рассуждая о пользе их применения.
– Да, но в случае с пациенткой, которую вы видели, даже эти прогрессивные методы не дали желаемого результата, – вздохнул доктор Браун. – С согласия мужа завтра ей будет сделана клиторидэктомия[7]. Иссечение этого лишнего в организме женщины и вредного, склонного к воспалениям органа в ста случаях из ста излечивает истерию.
Как хорошо, что здесь нет Насти, с облегчением подумал Дан. Никакая сила не заставила бы подругу молчать. Сейчас доктор Браун был бы осчастливлен часовой лекцией о дискриминации по половому признаку. А то и по морде бы получил. Его и самого изрядно утомили описания «прогрессивных методов», которые человек двадцать первого века иначе как мракобесием назвать не мог.
– Может быть, перейдем в мужское отделение? – предложил он.
– Давайте спустимся на первый этаж, – кивнул доктор Браун.
Здесь, в отличие от женского отделения, было довольно шумно. Из-за дверей доносилось раздраженное бормотание, стоны, а из одной комнаты даже неслась отборная ругань.
– Джентльмены приезжают к нам не с такими безобидными заболеваниями, как леди, – извиняющимся тоном произнес доктор Браун. – Часто родственники доставляют мужчин, у которых проблемы с психическим здоровьем от чрезмерного употребления горячительных напитков или наркотиков. Случается, что семья больше не в силах выносить слабоумие стариков. Распространены случаи буйства мужчин, чья психика подорвана умственным перенапряжением. Бывает еще, что причиной расстройства становится сифилис. К тому же джентльмены чаще подвержены наследственным психическим заболеваниям: раздвоению личности, состояниям навязчивого страха или ненависти к окружающим. В общем, пациентов первого этажа нельзя назвать тихими.
– Какие же методы лечения вы применяете здесь? – светски поинтересовался Сенкевич.
– О, самые разнообразные…
Владелец клиники не успел договорить, как по коридору пронесся дикий вопль. К ним подошел широкоплечий дюжий медбрат:
– Доктор, мистер Смит из третьей впал в буйство! Отказывается от лекарств, угрожает и требует его отпустить. Порвал уже две смирительные рубашки.
– В кандалы, – спокойно рекомендовал эскулап. – Также примените намордник. После этого в холодный душ. Я скоро приду, сделаю кровопускание и дам настойку лауданума.
Медбрат коротко кивнул и отошел.
– Извините, джентльмены, забота о больных требует моего присутствия, – слегка поклонился доктор Браун.
– Мы могли бы посмотреть на процесс лечения? – нашелся Сенкевич.
– Конечно, если это не смутит мистера Холмса. Поверьте, зрелище не из привлекательных.
Санитары протащили мимо взлохмаченного, вопящего человека, на руках и ногах которого бренчали цепи. Дан без труда узнал в безумце Космински. Парикмахер, однако, на него и не взглянул. Спустя полчаса его, дрожащего, в мокрой одежде, провели назад. Космински уже не бесновался, лишь стучал зубами.
– Не знал, что холодный душ имеет такое целительное воздействие, – удивился Сенкевич.
– Это своеобразная процедура. Больного ставят посреди душевой комнаты и обдают из шланга струей ледяной воды с мощным напором. Очень хорошо утихомиривает буйных. Однако пойдемте, джентльмены, мне пора сделать больному кровопускание.
Космински, прикованный к стене так, что цепи образовывали растяжку, лежал с закрытыми глазами. Лицо сковывала маска из кожаных ремней, закрепленная так, чтобы пациент не мог разинуть рот. Доктор взял его руку, ловко вскрыл ланцетом вену на запястье – и струя темной крови ударила в подставленный медбратом таз. Немного подождав, доктор Браун перебинтовал парикмахеру руку, достал из кармана пузырек с опием, налил в маленький стаканчик. По его знаку медбрат ослабил ремни намордника – доктор влил настойку в безвольно приоткрытый рот больного.
