Илья Туричин - Приключения октябрёнка Васи Сомова в прошлом
Минька снова пошевелил губами, что-то подсчитывая, и сказал:
— Ври, да не завирайся. Выходит, ты ещё не родился.
— Так и выходит, — вздохнул Вася и стал рассказывать Миньке о том, как нашёл монету с двуглавым орлом, как жил до этой проклятой находки. И какой у них большой дом, и какая добрая у него бабушка, которая варит самую вкусную на свете манную кашу! Словом, всё-всё про свою прошлую жизнь в будущем.
Минькин рот не закрывался от удивления, словно он не переставая ахал: «Ах, ах, ах…» «Верить или не верить? Дома здесь большие стоять будут, — Минька огляделся по сторонам. — А что? Если построить, будут стоять. И сады посадить — цвести будут. Только чудно всё-таки, как же так: ни бедных, ни богатых — все равны. У одного полтинник — так всем полтинники дадут? Или тот полтинник на всех разделят?.. Чудно!.. Вот оно какое волшебство бывает!.. Пропала Васина монета. Жаль. Может, и он, Минька, при той монете заглянул бы в то Автово, про которое Вася рассказывал? Может, и с ним что волшебное случилось бы?»
Миньке стало жалко Васю.
— Ты посиди, — сказал он тихо. — Я тебе ещё хлеба принесу.
И только он скрылся, над Васей зашуршали крылья — и на поленницу села седая ворона. Точь-в-точь Яшка. В клюве она держала новенькую монету.
Вася даже не удивился. Уж попал в сказку, так держись!
— Мой пятачок? — обрадовался он.
Ворона кивнула, пятачок упал и по щепочкам подкатился к самым Васиным ногам.
— Спасибо, ворона. Очень ты похожа на Яшку. — Вася вспомнил, что и головы орла говорили о какой-то вороне, вздохнул и сказал: — Жаль, что ты по-человечьи не умеешь говорить.
— Кар-р-р… Крра… — сказала Ворона.
— И я по-вороньему не умею.
Ворона спрыгнула, расчистила лапками клочок земли и, водя по ней чёрным блестящим клювом, аккуратным ученическим почерком, как первоклассник, вывела:
Пополам раз…
Но тут над поленницей показался Минька, и ворона, не успев дописать слово, хлопнула крыльями и взлетела.
Минька протянул Васе кусок хлеба.
Стал Вася хлеб жевать и думать, что же означает это «пополам раз»?
И Минька увидел написанное.
— Чего это?
— Угадай.
— По-по-лам раз… раз… разделить!
Вася подумал.
Нет. Делить нечего.
— Раз… раздобыть!
Вася помотал головой.
— Тогда это… разбить.
— Разломить! Вот это что! — сообразил Вася.
— Чего разломить?
— Монету разломить пополам. Орла!
— Зачем?
Вася не ответил. Достал монету из кармана.
— Вот те на! — сказал Минька с обидой. — А притворялся, переживал.
— Так я ж и вправду переживал. Честное октябрятское. Мне только сейчас её ворона принесла.
— Ворона? — удивился Минька.
— А чего тут удивляться, — вздохнул Вася, — когда я сам сюда из будущего попал. Минька, как бы монету пополам разломить?
— И что тогда?
— Тогда я, наверно, домой попаду.
Вася ухватил монету пальцами, надавил, закряхтел. Пальцы побелели от натуги. А монета какой была, такой и осталась.
— Не выйдет, — сказал Минька, — тут силища знаешь какая нужна!
Вася утёр пот со лба:
— Где ж я её возьму, силищу?
— Постой! Я одного знаю! У них мамка бельё стирает. Здоровенный, как бык! Купеческий сын. За один присест на спор целую свинью съедает, с костями вместе. И чаю трёхведёрный самовар выпивает на закуску. Он разломить сможет. Если захочет. Айда!
Глава шестая
Купеческий сын мало каши ел.
Идти пришлось далеко. На извозчика денег не было.
«Ну и жизнь, — думал Вася. — Ни трамваев, ни троллейбусов. Не говоря уж о метро!»
Порой Вася узнавал улицы. Они были непривычно тихими, пустынными. Без машин и светофоров. Но всё же какими-то родными, ленинградскими.
Наконец добрались до четырёхэтажного дома в мощённом булыжником переулке.
— Вот здесь купец с сыном живут. Собственный дом.
— Чего ж они в четырёх этажах делают? — удивился Вася.
— В одном, верно, спят, в другом — едят, в третьем — прохлаждаются.
— А в четвёртом?
— В четвёртом не иначе как продукты держат. Ведь сколько едят! Ужас!
Они постояли перед домом. Потом Минька сказал:
— С парадного не пойдём. Ещё по шеям надают. Пойдём со двора.
Во дворе их встретил дворник с большой медной бляхой на белом фартуке. На Миньку покосился, а у Васи спросил:
— Чего изволите-с?
— Нам Купецкого сына повидать надо, — сказал Минька солидно, а чтобы дворник не прогнал, добавил, показывая на Васю: — Вот их благородию.
— Пожалуйте с парадного-с, — поклонился дворник.
— Вели, чтоб открыли, — бросил Минька через плечо и, степенно выходя на улицу, шепнул Васе: — Я с Купеческим сыном разговор заведу, а ты поддакивай. Его раззадорить надо.
Купеческий сын сидел в большой комнате, на огромном стуле, возле огромного стола. И сам он был огромным, как хорошо откормленная огромная свинья.
— Здраствуйте, — сказал Минька. — У нас к вам дело.
— Купить, продать, поменять, заложить? — спросил Купеческий сын.
— Вот он говорит, что вы силач, — сказал Минька, кивая на Васю.
— Силач, — согласился Купеческий сын.
— А я говорю, что нет, — дерзко сказал Минька.
— То есть как это нет? — обиделся Купеческий сын.
— А вот так. Вот, например, сможете вы кочергу согнуть?
— Смогу.
Минька взял кочергу, повертел в руках.
— Нет, не сможете.
— А ну дай сюда!
Минька дал Купеческому сыну кочергу. Тот связал её в узел и бросил на стол.
— Видал?
— Подумаешь, — почти пропел Минька и незаметно подмигнул Васе. — А вот простого пятака пополам вам ни за что не разломить!
— Мне? Не разломить? Пятака? — рассердился Купеческий сын.
— Вася, дай ему пятак, — быстро сказал Минька.
Вася достал свою монету из кармана и молча протянул Купеческому сыну.
Мальчики, взявшись за руки и затаив дыхание, следили, как мнут монету огромные жирные пальцы. Она то совсем тонула в них, то появлялся её сверкающий край.
Сначала Купеческий сын пробовал поломать её одной рукой. Монета не поддавалась. Тогда он ухватил её пальцами обеих рук и начал давить. Лицо его побагровело от напряжения. Монета не поддавалась.
Купеческий сын шлёпнул ею о стол. Вытер краем скатерти пот со лба и шумно передохнул.
— Надо подкрепиться, — сказал он и крикнул. — Эй, кто там! Каши!
И тотчас две девушки-прислуги поставили перед ним огромный котёл с кашей, целый каравай хлеба и поварёшку.
Вася с Минькой и переглянуться удивлённо не успели, как котёл оказался пустым, а Купеческий сын уже облизывал поварёшку, стряхивал со скатерти хлебные крошки и отправлял себе в рот.
— Сейчас я её поломаю, — сказал он и взял со стола монету.
Надулся Купеческий сын, закрякал, запыхтел, чуть не надорвался, а так ничего и не смог поделать с монетой. Даже не согнул.
— Что она у вас, заколдованная? — рассердился он. — Я одной рукой десять пудов подымаю. Я за копейку одним щелчком человека могу убить! Я пол-аршина сукна в аршин вытягиваю! А тут пятака не сломать! Да вы кто такие? А может, вы воры? Может, вы этот пятак у меня украли! Крепче моих денег ни у кого не сыщешь! Значит, и этот пятак — мой.
— И вовсе он не ваш, — сказал Вася. — Это мой пятак. Отдайте.
— Ишь какой быстрый! У купца денежку хочет отнять!
— Отдайте! — настойчиво повторил Вася.
— Эй, кто там! — крикнул Купеческий сын. — Зовите городового.
— Ну его! — сердито шепнул Минька. — Пойдём отсюда. А то и верно городовой придёт, ф-фараон!
— Не пойду, — сказал Вася. — Моя монета, и я без неё не уйду!
В дверях появился Городовой. Краснолицый, сивоусый, в чёрной шинели, с шашкой на боку.
— Ага, ага, — обрадовался Купеческий сын. — Вот он, заступничек наш, вот он, его благородие господин Городовой пожаловал!
— Чего случилось, господин Купецкий сын? — спросил Городовой густым голосом и вытер пышные сивые усы.
— А вот эти два маленьких вора хотели мой пятак украсть, — сказал Купеческий сын ехидно.
— Врёт он! — крикнул Минька. — Мы ему пятак дали, разломить. А он не смог. Вот и злится и пятак не отдаёт!
— Слышали, господин Городовой! Чтобы я не мог пятака разломить!
— Да это ж курам на смех, — сказал Городовой и засмеялся.
— Хватайте их, — промурлыкал Купеческий сын. — Проучите их. Чтобы в другой раз не крали у честных людей пятаки!
— Да врёт он всё! — крикнул Минька.
— Я те дам «врёт», — гаркнул Городовой и стукнул Миньку по затылку.
Тут Вася не выдержал: за что Городовой ударил Миньку?
