Диана Удовиченко - Знак Потрошителя
Неужели дойдет и до третьего убийства?
Впрочем, забыл упомянуть еще одно немаловажное обстоятельство: констебль, нашедший тело, утверждает, что из-за кустов за ним наблюдало огромное существо, похожее на собаку. Шерсть монстра и глаза излучали зеленоватый свет.
Четвертый отчет доктора Уотсона
7 апреля 1888 года
Дорогой Холмс! Спешу порадовать вас хорошими новостями. Убийца найден и обезврежен, наконец в Девоншире воцарятся мир и спокойствие. Однако этому предшествовали поистине страшные события.
Итак, по порядку.
Вчера вечером сэр Генри постучал в мою комнату. Я открыл и увидел, что хозяин Баскервиль-холла одет в охотничий костюм. В руках у молодого человека было охотничье ружье.
– Мне надоело, что на моей земле хозяйничает убийца! – заявил сэр Генри. – В то время, как я занимаюсь откровенной чепухой, перебирая книги в библиотеке и выслушивая страшные сказки Степлтона!
– Но это может быть опасно… – попытался возразить я. – Не забывайте об угрозах в ваш адрес, обо всех странных происшествиях. О собаке, которая существует не только в легендах, наконец!
– Именно об этом я и говорю! – сердито воскликнул сэр Генри. – Сколько можно прятаться за каменными стенами? Пора выйти и встретиться с этой самой опасностью лицом к лицу, как подобает мужчине. Не знаю, как принято у вас, Уотсон, но мы в Америке не привыкли отсиживаться в тепле и уюте, когда речь идет о жизнях женщин! Я объявляю охоту на Селдена. И на эту чертову собаку Баскервилей! Нет такого сказочного зверя, который бы выжил, получив пулю промеж глаз.
Я давно уже опасался, что наш подопечный проявит вспыльчивый нрав. С другой стороны, не мог с ним не согласиться. Настоящий джентльмен не станет бездействовать, когда на его земле хозяйничает преступник, убивая невинных юных девушек. К тому же, полагаю, сэром Генри двигал страх за возлюбленную – Меррипит-хаус, домик Степлтона и его сестры, находился на болоте, девушка вполне могла стать очередной жертвой каторжника.
– Сегодня Степлтон будет моим проводником, – продолжил сэр Генри. – Вы со мной, Уотсон?
Я кивнул:
– Разумеется.
Быстро переодевшись, я вышел вслед за хозяином. Тот вручил мне охотничье ружье, фонарь, и в сопровождении одетого в черное мрачного Берримора мы двинулись в сторону болот. На узкой тропе, ведущей к самому сердцу топи, нас встретил Степлтон.
– Идите за мной, джентльмены, – тихо произнес он. – Старайтесь шагать след в след. Помните: каждое неверное движение может стоить вам жизни.
– Степлтон сегодня прислал мне записку с сообщением, что нашел укрытие каторжника, – шепотом пояснил сэр Генри.
– Возможно, разумнее было бы оповестить полицию? – заметил я.
– Вы представляете, Уотсон, насколько неуклюжи и медлительны полицейские? Они только поднимут лишний шум и вспугнут зверя из логова. Нет уж, лучше самим взять его и доставить властям.
Я не мог не согласиться с его доводами, но опасался, что вспыльчивый сэр Генри, увидев человека, который так жестоко убивал женщин, не выдержит и просто его пристрелит. Но, словно прочитав мои мысли, баронет добавил:
– Не волнуйтесь, Уотсон. Я не собираюсь его убивать. Смерть слишком милосердное наказание для этого негодяя. Пусть заживо гниет на рудниках.
– Довольно слов, джентльмены, – шикнул Степлтон. – Не забывайте: мы идем охотиться на очень опасного хищника. А у хищников острый слух.
Мы замолчали и остаток пути проделали в тишине, нарушаемой только хлюпаньем воды под ногами, да ночными звуками: криком выпи, скрипом деревьев на ветру и леденящим кровь воем собаки Баскервилей, который раздавался, казалось, совсем близко.
Наконец мы вышли на край круглой поляны, окруженной хилым кустарником. Степлтон, перейдя на язык жестов, показал, что нужно присесть. Свет фонарей выхватывал из темноты расстилавшуюся под ногами абсолютно ровную, покрытую низкой пушистой травой поверхность. Но биолог сделал знак погасить фонари и первым подал пример. Воцарилась полная темнота.
– Это самая обширная и глубокая топь Девонширских болот, – едва слышным шепотом пояснил Степлтон. – В центре ее стоит скала с большой пещерой. Вот там и прячется Селден.
– Что будем делать? – уточнил баронет.
– К скале ведет узкая тропа. Пойдем по ней.
Бэрримор впервые за всю ночь подал голос:
– Это очень опасно, сэр Генри. Жена моя отсюда родом, она рассказывала, что в этой топи погибло множество людей. Позвольте мне пойти вместо вас.
Хозяин Баскервиль-холла даже отвечать не стал, только дружески хлопнул дворецкого по плечу.
– Я приготовил шесты, – шепнул Степлтон. – Возьмите их и прощупывайте трясину по обе стороны от себя. Это позволит не сойти с тропы. Только не выпускайте их из рук – болото мгновенно засосет. Говорят, у этой топи нет дна.
Он довольно захихикал, и от звука этого смеха меня передернуло. Было в Степлтоне что-то невыносимо неприятное, даже гадкое. Я был солидарен с Бэрримором и тоже находил предстоящую эскападу весьма сомнительной. Только волновала меня не сама трясина даже, а Степлтон. Вдруг он заведет нас в топь и оставит захлебываться болотной жижей? Потом даже следов нашей гибели не останется. Я инстинктивно не доверял этому человеку.
Но сэр Генри думал иначе.
– Так пойдемте же, чего мы ждем? – нетерпеливо произнес он. – Сейчас время перед рассветом. Если душегуб и охотился в первую половину ночи, сейчас он наверняка спит в своей берлоге.
– Я тоже так думаю. – Степлтон поднялся. – Идемте, джентльмены. Не забудьте, о чем я предупреждал.
То, что поначалу я принял за поросшую травой землю, при ближайшем рассмотрении оказалось жижей, покрытой толстым слоем ряски. Она была настолько густо затянута водяными растениями, что при шаге раздавался треск, словно лопалась корка льда. А потом в образовавшейся прорехе начинала проступать густая грязь, в которую нога проваливалась чуть ли не по колено. Вскоре все тревоги о будущем отступили: я заботился лишь о том, чтобы не оставить в болоте сапоги.
Попытка прощупать глубину вокруг того, что Степлтон именовал тропой, показала правоту биолога: дна у топи, похоже, действительно не было. Иной раз на тропе попадались кочки – почти сухие комья, образованные разросшейся ряской, пружинили и тряслись, когда я на них наступал. Продвигались мы чрезвычайно медленно, потому что после каждого шага биолог останавливался, тщательно исследуя шестом колышущееся перед ним пространство.
Скала, к которой мы шли, виднелась впереди, как сгусток тьмы, более черный, чем ночной воздух. На середине пути я мысленно заметил, что наступила мертвая тишина. Не слышалось ни криков птиц, ни собачьего воя. В этом безмолвии было что-то угрожающее, напоминающее о смерти…
Вдруг вой раздался совсем близко – громкий, отчаянный, полный смертной тоски и злобы. Взвился к темному небу и оборвался на самой высокой ноте. Казалось, собака Баскервилей подошла к нам вплотную. Сэр Генри сквозь зубы помянул черта и вскинул ружье.
– Нет-нет! – шепотом воскликнул впереди Степлтон. – Не стреляйте, вы вспугнете убийцу! Этот звук обманчив, на самом деле животное не так близко, как кажется. Особенности акустики болотистой местности…
– Простите, сэр, но вы будете сейчас читать лекцию или все же пойдем? – сварливо вмешался Бэрримор.
Биолог отвернулся и двинулся дальше. Наконец мы дошли, скала нависла над нашими головами мрачным сказочным замком. Степлтон выбрался на каменную подошву, следом – все мы. Биолог указал на вход в пещеру, из которой тянуло запахом костра и тяжелым звериным духом. Мне показалось, что пахнет кровью, – впрочем, я списал это на разыгравшееся воображение.
Мы замерли, прислушиваясь. Но если Селден и был здесь, он не заметил нашего приближения. Биолог зажег фонарь, махнул рукой. Сэр Генри вскинул ружье и первым ворвался в пещеру. За ним вбежали мы, поднимая фонари как можно выше в поисках каторжника.
– Спаси нас, Господи! – дрожащим голосом воскликнул обычно невозмутимый Бэрримор.
Степлтон только присвистнул, а сэр Генри издал страдальческий стон.
Картина, представшая нам, была настолько ужасна, что, думаю, она отпечаталась в моем сознании на всю жизнь и еще не раз будет тревожить ночными кошмарами.
Посреди пещеры, возле погасшего кострища, на подстилке из сухих веток и соломы, сидел бородатый человек в оборванной одежде. Свет фонарей ослепил его, и он беспомощно прикрывал глаза ладонью. Но не его вид поверг нас в ужас. Рядом с Селденом распростерлось выпотрошенное, изрезанное, изуродованное до неузнаваемости тело, и лишь по обрывкам платья на нем можно было понять, что когда-то это была женщина. Руки и лицо Селдена покрывал слой засохшей крови, густая борода слиплась ржавыми сосульками. Можете смеяться надо мной, Холмс, но я уверен: это чудовище пожирало плоть несчастной жертвы!
