Александр Прозоров - Воля небес
Через борт перевалился Карст Роде, тяжело перевел дух:
– Смотри, боярин, как я холопов за зиму натаскал. Они с парусами уже управились, а местные мореходы нет. Этим еще ковыряться и ковыряться.
Боярин Леонтьев поднял голову. По вантам флейта скакало не меньше полусотни человек, занятых веревками и полотнищами.
– Так выходит, половина команды не при деле окажется?
– Вот и я так думаю, – кивнул датчанин, вскинул обе руки: – Посмотрите сюда, несчастные дураки! Сейчас я покажу фокус!
Он опустил руки и медленно, двумя пальцами вытянул из ножен тесак. Поднял, все еще держа двумя пальцами правой руки за рукоять, а двумя пальцами левой за кончик клинка.
– Делай раз! – Он вдруг резко перехватил тесак за рукоять и рубанул им вправо, рассекая шею крайнему свею, тут же уколол вперед, пронзая второго, попытался резануть третьего, но тот отскочил, выхватывая свой меч.
Все разом обнажили клинки, и Басарга мгновенно потерял из зрения все окрест, видя только шестерых свеев перед собой. Трое самых быстрых дружно попытались уколоть его слева – но подьячий удачно отвел все три клинка широким движением сабли. В тот же миг сразу двое удачно ударили его в другой бок, справа под ребра и в живот. Кабы не юшман – быть боярину трупом.
Подьячий громко вскрикнул и вскинулся, словно раненый, тут же рванул саблю к себе, да с замахом, скользя клинком по лицам врагов, повернулся, пнул ногой самого правого, кончиком клинка щелкнул по плечу второго, отскочил, пропуская мимо длинный выпад, подсек кисть и тут же кинулся вперед.
Два свея, схватившись за окровавленные лица, мешались перед двумя другими, а потому Басарга крутанулся, принял на клинок тесак, поднимая выше, тут же присел в глубоком выпаде, прокалывая врагу грудь, подрубил ногу бедолаге, раненному в плечо, ощутил жесткий удар в спину, крутанулся, широко рубя наугад.
Здоровый свей отскочил, а вот одному из держащихся за лицо стремительный взмах глубоко перерезал лоб.
Врагов оставалось лишь двое, да еще раненый. Но с кормы к ним бежала подмога.
– Проклятье! – Басарга отвел выпад свея вправо, сделал два шага вперед. Враг по глупости отскочил, удерживая дистанцию – и раненый свей оказался между Басаргой и вторым противником. Несколько мгновений спокойствия в такой схватке – это целая жизнь. Подьячий выпрямился, вскидывая саблю рукоятью к груди, и совершил красивый, точно по «Готскому кодексу», выпад. Но не донося клинок до груди врага, быстро опустил его вниз, влево, снова вверх. Классический перенос – отреагировать на который свей не успел. Его тесак, парируя пустоту, ушел в сторону, а сабля точно и быстро пробила сердце.
Заглядывать в изумленные глаза еще живого мертвеца времени у Басарги не было – подьячий крутанулся, разрубил грудь раненого, который теперь не защищал его, а мешал, прыгнул вперед, что есть силы рубя врага из-за головы. Тот удар парировал – но вот толчка тяжелого тела не выдержал, попятился. Боярин рубанул колени, повернулся к корме, с которой набегали еще трое свеев, и довольно рассмеялся: враги не видели, как за их спинами, один за другим, на палубу флейта перескакивают холопы, обнажая клинки и спеша на подмогу.
Первого из набежавших мореходов подьячий встретил подкатом – отвел меч вверх, а сам присел, сближаясь, и разрубил ему живот, второго отмахнул, пропуская мимо, прыгнул дальше, ему за спину, отбил тесак третьего влево, обратным движением сабли рубанул горло, развернулся и успел поймать на саблю направленный в голову удар.
– Не балуй! – ругнулся на свея Басарга, ринулся вперед. Враг попятился: что за глупая повадка? Споткнулся о мертвеца – и тут же получил укол с проворотом в брюхо.
Холопы разбегались по кораблю, в стремительных редких схватках добивая одиночных свейских мореходов, встречая на клинки тех, кто спускался с вант, ныряя в открытые люки погребов и двери кают.
– Вот теперь живем, мой господин! – отирая клинок какой-то ветошью, подошел к подьячему Карст Роде. – Новенький флейт! Двадцать пушечных стволов, полный пороховой погреб, ни единой царапины! Теперь точно разгуляемся!
– А людей хватит? – После шитика захваченный корабль казался невероятной громадиной.
– До Борнхольма доковыляем, а там еще охотников до веселья наберем. До полного состава, да еще и с запасом. Меня, мыслю, в сем порту еще не забыли!
– Иоанн желал, чтобы мы в русских портах пополнялись… – неуверенно произнес Басарга.
Датчанин, разведя руками, ответил так, как боярин и ожидал:
– До Нарвы без людей не доберемся! Да и нет, уж прости, мой господин, за прямоту, нет в русских портах опытных мореходов. Отважных в достатке, а опытных нет.
– Борнхольм твой далеко?
– Отсель сотня верст, не более! Завтра будем там.
– Ладно, веди, – дозволил подьячий.
– Тимофей! – громко закричал датчанин, крутя головой. – Принимаю корабль сей под свою команду! А ты на «Веселой невесте» с этого часа капитаном будешь! Ты где, малышня?! Приказ мой слышал?!
– Слышу, адмирал! – отозвались с носа флейта.
– Не рано ему в капитаны? – схватил Роде за руку Басарга.
– А чего, седых волос, что ли, ждать? – не понял его беспокойства датчанин. – Так в старости капитанство уже не в радость. Всему, что я знаю, я сего мальчишку научил. Ходить, стрелять и драться может. Дальше ужо лишь от удали его зависит, сможет капитаном удержаться, али не по плечу ноша. Море проверит. – И Карст Роде снова в голос заорал: – Эй, капитан с «Невесты»! Половина холопов моя! Давай расцепляться да паруса поднимать! Курс вест-норд-вест!
– Да, адмирал!
– Я к нему перейду, – решил Басарга. – До порта дойдем, там решим, как дальше поступать.
Он перемахнул через борт и спустился по трапу вниз, на палубу плоскодонки.
Каким образом делилась команда, боярин не понял. Похоже, все пошло само собой: кто-то остался на флейте, кто-то вернулся на шитик. Корабли расцепились, подняли паруса и развернулись в открытое море, лавируя против ветра. И если во время погони флейт заметно уступал шитику в скорости, то теперь неожиданно резво вырвался вперед.
– Чего отстаем? – спросил Тимофея Басарга.
– Так у них киль! Боковой ветер с килем держать легко, – пожал плечами паренек, налегая на рулевое весло. – А у нас днище ровное, вот и сносит.
Подьячий выглянул за борт. И правда, кильватерная струя, что у заметно накренившегося флейта оставалась за кормой, от шитика шла где-то сбоку от кормы. Не зная, чем тут можно помочь, боярин Леонтьев задумчиво кивнул и пошел вперед, на нос, дабы не стоять над душой у сына.
За пару часов трофейный корабль вырвался вперед версты на три, если не более, постепенно превращаясь всего лишь в вытянутое в высоту белое пятно. Впрочем, были пятна и поменьше – одно появилось у самого горизонта и стало потихоньку расти, открываясь сверху вниз. Сперва маленькое пятнышко, потом побольше, потом еще крупнее, превратившись в треугольник. Самым последним под парусом нарисовался коричневый приземистый корпус. Флейт вильнул ему навстречу, два корабля сблизились, разошлись, причем вытянутый вверх овал флейта явно гнался за треугольником, улепетывающим в сторону свейского берега. Басарга оттолкнулся от борта, побежал на корму:
– Тимофей! Там датчанин в нашу сторону еще какую-то шхуну гонит!
– Подержи, боярин! – Паренек отдал подьячему кормовое весло, побежал вперед, вскоре вернулся, забрал руль обратно, потянул на себя, слегка поворачивая. Шитик поменял курс, скользя наперехват, стал заметно прямее по ветру, набрал скорость. Драпающая шхуна открылась по правому борту.
С четверть часа корабли сближались, потом на шхуне заподозрили неладное, переложили руль и попытались проскользнуть между идущими почти навстречу друг другу русскими кораблями. Тимофей тоже повернул и ругнулся. Беда с боковым ветром повторилась в точности: противник, даром что одномачтовый, зато с глубоким килем, уверенно пошел «под ветер», а «Веселая невеста» заплясала по волнам, соскальзывая в сторону.
Подьячий сжал кулаки, скрипнул зубами – он совершенно не представлял, что тут можно сделать. Однако его сын знал, а потому уверенно приказал:
– Слушай мою команду! Левые порты открыть, убрать затычки! Кали запальники!
На палубе забегали холопы, готовя пушки к бою. Единственное, что смутило подьячего, так это то, что суета происходила не на той стороне корабля – люки перед стволами поднялись на борту, обращенном в открытое море.
– Пушки готовы, капитан! – закричали на палубе. – Фитили горят, но жаровни холодные!
– Черт! – мотнул головой паренек и тут же уверенно крикнул: – Зачистить от воска запальные отверстия, досыпать пороха! Жаровни жечь!
Холопы торопливо выполнили команду, отчитались:
– Пушки готовы!
– Наводчики к стволам, огонь по готовности! – Тимофей потянул весло на себя, направляя «Веселую невесту» на новый курс, почти поперечный прежнему.
