Архонт росский (СИ) - Мазин Александр Владимирович
На сей раз компания подобралась представительная. Не болтливый дурачок-попик, а чиновник «верхнего» уровня, уполномоченный принимать решения.
Проэдр Евагрий. Палец проэдра, что характерно, украшал такой же перстенек, что когда-то обременял безымянный палец князь-воеводы Серегея. Разве что лики императоров на нем другие, нынешние. Перстень сей давал носителю право беспрепятственного доступа в императорский дворец вплоть до дверей императорских покоев, и заодно демонстрировал знающим серьезнейший ранг носителя.
Но перстень Сергей разглядел позже. Сначала он узнал того, кто стоял за правым плечом переговорщика.
Патрикий Николай Пиперат. Тот самый, о котором Сергей думал еще до похода.
Тайный посол императора Льва в Самкерце.
Что ж, на ловца и зверь. Еще бы понять, кто тут ловец…
Однако раз целый патрикий империи стоит за спиной основного переговорщика, причем не какой-то аристократ, коих в империи хватало, а особо приближенный к «министерству иностранных дел», то на сей раз общение пройдет на подобающем уровне.
О чем Сергей не преминул сообщить Олегу, который тоже разглядывал делегацию.
— Вот и иди договариваться, раз такой знающий, — предложил Сергею главный полководец русов.
— Я пойду, — согласился Сергей. — Но мне нужен кто-нибудь… с важной бородой.
Олег засмеялся.
— Верно мыслишь, — кивнул он. — Я уже привык, что ты у нас умник, хоть и безусый, а ромеям сие неведомо. Вардиг! Сопроводи княжича на переговоры.
— И как с ними говорить? — проворчал плесковский князь. — Это дочь у меня по-ромейски разумеет, а я только ругаться горазд.
— Говорить будет Вартислав. А что сказать, он сам сообразит, — порадовал Вардига Олег.
— Уж как-нибудь, — проворчал Сергей.
Вардиг — не самый удобный партнер. Гордый. Одно хорошо: по-ромейски действительно не понимает. Опять-таки, есть немало способов показать византийцам, кто старший.
— Мне надо переодеться, — сказал Сергей Олегу. — И людей своих возьму. Двоих. И знамено твое надобно, княже.
— Знамено я понесу! — немедленно заявил Вардиг. — И людей я тоже возьму!
Ну кто бы сомневался.
Сергей спрятал улыбку и отправился готовиться.
На ромеев сразу следовало произвести правильное впечатление. А встречают тут по одежке. И как раз с одежкой у Сергея все хорошо.
Прошло минут тридцать, пока он собирался.
Византийцы ждали. Потели на солнышке. Не все, конечно. Над проэдром, который восседал на принесенном с собой стульчике, слуга держал зонтик.
Но все равно помариновать послов в ожидании было полезно. Правильная пауза в дипломатии — большое искусство. Дольше, чем надо, — неуважение к той стороне, меньше — к себе.
Сорок минут — самое то.
Вардиг ожидаемо собрался быстрее Сергея. И также ожидаемо — пешком.
А вот Сергей — на лошадке. На хорошей лошадке. Трофейном саврасом жеребце, на узду которого еще и с десяток золотых солидов навесили вдобавок к имеющимся украшениям.
И сам Сергей приоделся. Штаны, плащ, сапоги, украшений на себя золотых навесил килограмма два, кафтанчик нацепил ромейский, шитый канителью, плащ шелковый, двойной: сверху иссиня-черный, изнутри — багрово-красный, шлем золоченый. А вот оружие — прежнее. Чтобы сразу понятно было: не парадный инструмент, рабочий.
По обе стороны Сергея — два нурманских красавца: Дёрруд и Грейп. Телохранители. С золотыми браслетами на руках и цепками того же металла под полкило весом. Бронь, само собой, тоже внушала.
Вардиг со своими дружинниками, надо отметить, отменными молодцами, тоже смотрелся неплохо.
Но только до тех пор, пока рядом с ним не встал конь Сергея.
Зато у полоцкого князя знамя с соколом!
Подумал об этом Вардиг — и воспрял.
Олег провел ладонью по усам, пряча улыбку. Чего-то подобного он от Вартислава и ожидал, когда предложил ему в качестве спутника Вардига.
Он любил одной стрелой сразу двух уток подбить, великий князь киевский. Как бы дальше ни сложилось, а немного сбить спесь с будущего Игорева тестя очень полезно. И обиду на юнца, отодвинувшего плесковского князя в сторону, заронить не худо.
Как говорил когда-то Олегу отец: разделяй и властвуй.
Вардиг сразу устремился вперед. Ожидаемо. Сергею нетрудно было бы его обогнать, но зачем? Только что Вардиг сам обозначил свое положение: знаменосец. Равно как и Сергей — свое. Следующий за знаменем командующего глава делегации.
Он и подъехал как глава. Поздоровался по-ромейски и спешился только после того, как проэдр встал.
И назвался Сергей тоже вторым, после того как Евагрий представился сам и представил своего спутника:
— Благородный патрикий империи Николай Синадин!
Пиперат Сергея не узнал. Не удивительно. Сергей и подрос прилично, и имя, которым он представился, «Сергий», ничего патрикию не говорило. Равно как и титулование, ведь назвался он не просто Сергием, а архонтом и сыном белозерского конунга Сергием Вартиславом.
Спутника своего Сергей тоже представил. Но не архонтом, а князем плесковским. Мелочь, но мелочь важная. В прошлой жизни Сергея архонтами именовали не всех князей, а в основном тех, кто так или иначе взаимодействовал с империей и был ей более-менее лоялен. А князья, конунги… Пусть эти варвары как хотят, так себя и титулуют.
— Хакан киевский катархонт россов Олег уполномочил меня говорить и слушать, проэдр Евагрий. Я готов внимать слову автократора и василевса, — Сергей приложил руку к груди и поклонился.
Вардиг кланяться не стал. Замер столбом с мрачной рожей, сжимая в руке стяг с соколом. Хм-м… Ну, так и положено знаменосцу.
Проэдр Евагрий был опытным политиком, иначе не прислали бы. И как всякий опытный политик, умел распознавать нюансы.
Потому не упустил из виду, что в своем монологе переговорщик-скиф поставил себя выше его, Евагрия, но своего вождя — ниже императора Льва. А также продемонстрировал свою «договороспособность» и то, что переговоры следует вести именно с ним, архонтом Сергием, причем можно это делать на ромейском, так что прихваченный с собой переводчик не потребуется.
Более того, по интонациям юного скифа, по неким «ритуальным» жестам его Евагрий, к своему немалому удивлению, осознал: этот безусый юнец знаком с византийским протоколом (интересно, откуда?) и ведет себя так, словно они общаются не посреди пропахшего войной поля, а в одном из малых залов ведомства логофета дрома. И этим диковинный скиф-росс как бы намекал проэдру, что знаком с таким понятием, как дипломатия, и понимает, когда значение слов менее важно, чем интонация и поза, в которой они произнесены.
Нельзя сказать, что, осознав это, проэдр вздохнул облегченно. Но немного расслабился.
Все же играть по понятным правилам и на понятном поле проще, чем убалтывать вспыльчивых варваров.
Далее проэдр действовал строго по тому плану, который ему определил паракимомен Самонас по согласованию с василевсом: то есть разразился пространной речью о том, что россов никто в империю не звал, а уж чинить безобразия на византийской земле крайне рискованно, ибо гнев императора страшен, а то, что он до сих пор не превратил варваров в пыль и пепел, это лишь следствие невыразимого христианского милосердия автократора Льва. Иными словами, повторил речь первого посланца. Но только то тексту. А вот интонацией явно показал, что отыгрывает обязательную программу.
— О чем он говорит? — ревниво поинтересовался Вардиг.
— Что скоро здесь будут призванные с полудня войска ромеев, которые обрушат на нас гнев императора.
— И как скоро? — насторожился Вардиг.
— Сейчас узнаем, — пообещал Сергей.
Но сказал, естественно, другое.
Ровным, даже дружелюбным голосом Сергей поведал собеседнику, что причина нынешних событий — не более чем результат ошибочных действий неких имперских служащих, которые обижают купцов-россов и поддерживают золотом и оружием пацинаков, чтобы те нападали на земли россов и творили в них всяческие ужасы. Узнав об этом, катархонт россов хакан Олег, естественно, разгневался. И ответил симметрично: сделал на ромейских землях то, что непременно проделали бы пацинаки на его собственных, если бы мощь хакана Олега не повергла их в степную пыль. Однако Сергей особо подчеркнул: сделано сие не потому, что у катархонта нет уважения к василевсу, а исключительно для того, чтобы привлечь его внимание. Катархонт искренне надеется, что император ромеев просто не в курсе того, что творят его недальновидные подданные. И теперь, когда через посредство Сергея и благочестивого проэдра у катархонта появилась возможность донести до василевса информацию о творящемся беспределе, величайший из правителей Лев Мудрый склонит свой слух к росским обидам и сделает все, чтобы устранить недоразумение.
