Спасите наши души (СИ) - Черемис Игорь

Попытка выяснить моё семейное положение была такой откровенной, что я даже слегка растерялся.

– И я так планировал, но судьбе обычно плевать на наши планы, – туманно ответил я. – Или ей вдруг захотелось, чтобы этот спектакль увидела студентка пищевого института Нина.

Девушка снова порозовела – правда, теперь румянец на её щеках был не так хорошо заметен. Она уже отогрелась, да и порция алкоголя, пусть и небольшая, сделала своё дело.

***

– В институте, говоришь, разыгрывали... – прошипела Нина мне в ухо, когда я провел её к нашим местам.

– В институте, – подтвердил я и снова повторил: – Повезло же, говорю, и тройную цену давали. А вообще – не бери в голову. Спектакль-то уже начался...

– Как? – она отчаянно завертела головой. – Шутишь?

– Нисколько. Вон туда посмотри, – и указал на левую стенку зала, рядом с закрытой занавесом сценой.

Там стоял стул, а на стуле сидел невзрачный человек, одетый в черные джинсы и черный свитер. На коленях у человека лежала гитара, и он поглаживал деку, иногда задевая струны – звука в гуле толпы слышно не было, но мы сидели недалеко, и я видел их вибрации. Знакомое лицо с чуть грубоватым профилем и привычной прической с челкой, глаза бегают туда-сюда, вслед за зрителями, которые неспешно заходят в зал и занимают свои места.

Думаю, он и нас с Ниной также проводил взглядом, тут же переключившись на других людей – сегодня в Таганке был аншлаг. Впрочем, последние лет восемь тут всегда был аншлаг.

– Это жемфш...

Я успел закрыть Нине рот до того, как её голос набрал силу.

– Нина, – осуждающе сказал я. – Не стоит вопить на весь зал и портить задумку режиссера и артистов. К тому же у нас на самом деле первый ряд, и мы должны быть идеальными зрителями – так что готовься аплодировать в нужных местах, а в конце – кричать «браво». Это входит в цену билета. Андестенд?

Она кивнула, и я осторожно убрал ладонь, очень надеясь, что ей удастся взять свои эмоции под контроль.

– Извини... я не сдержалась, – повинилась Нина. – Знаешь, сколько я пыталась сюда попасть? На что угодно, на любой спектакль... Я год сюда езжу по вечерам, как заведенная повторяю – «у вас нет лишнего билетика», «у вас нет лишнего билетика». И ничего. Ни у кого нет лишнего билетика... не было, до сегодняшнего дня.

Я улыбнулся.

– Понимаю. Значит, это всё-таки судьба. Знаешь анекдот про лотерею?

– Э. Расскажи.

Анекдот был, разумеется, еврейский, поэтому я его на ходу переделал – Абрама заменил на мужика без национальности, что совершенно не испортило притчу.

– ...Тут на небе появляется бог и говорит: «Нет, мужик, сначала ты мне дай шанс – купи лотерейный билет».

Нина благодарно рассмеялась, а я отметил, что и Высоцкий, который явно услышал мою импровизацию, улыбнулся – правда, одними уголками губ. Наши взгляды на мгновение встретили, а потом актер продолжил следить за зрителями.

– Я всё-таки не верю в судьбу, – сказала Нина, отсмеявшись. – Хотя я рада, что мне повезло... но ты до сих пор не сказал, сколько нужно заплатить за билет.

Её этот вопрос явно беспокоил.

– Давай после спектакля? – предложил я. – Но обещаю, что цену ломить не буду.

Я вообще не собирался брать с неё деньги – всё равно эти билеты достались мне бесплатно. Да и продолжать это знакомство тоже не собирался, не был уверен, что оно мне нужно. Но помучить девочку очень хотелось, хотя, наверное, так она получит меньше удовольствия от самого спектакля...

Впрочем, я быстро убедился, что на подобное какие-то презренные купюры с профилем Ленина не способны категорически. Вскоре прозвенел третий звонок, свет в зале начал гаснуть, а Высоцкий, за которым Нина следила хоть и искоса, но внимательно, встал, перехватил гитару поудобнее – и поднялся на сцену. Он вышел вперед, встал чуть сбоку от наших мест – они были не по центру, а ближе к левому краю, – оглядел зал, дождался абсолютной тишины.

И начал:

– Гул затих. Я вышел на подмостки…

Нина приоткрыла рот, уставилась прямо на актера – и, кажется, полностью забыла про меня, про билеты, про их цену и про всё прочее, что было в её жизни.

Сейчас для неё существовал только Гамлет-Высоцкий – ну и другие актеры, занятые в этом спектакле, конечно. Но они с разгромным счетом проигрывали Гамлету.

Я мысленно вздохнул и приготовился, чтобы не пропустить, когда надо будет аплодировать и всячески выражать восторг. Портить спектакль в мои планы не входило.

[1] Автором был 30-летний Вадим Делоне, который тогда уже эмигрировал из СССР (уехал в 1975-м). В 1972-м Делоне находился на свободе после предыдущих отсидок – он с начала 1960-х активно участвовал в диссидентском движении и выходил на различные демонстрации протеста.

[2] «Шестое июля» – фильм 1968 года, режиссер Юлий Карасик, по пьесе Михаила Шатрова. Один из многих фильмов советской киноленинианы, которыми опальные кинематографисты зарабатывали себе прощение перед Коммунистической партией и советским народом. Иногда удачно.

[3] Полного спектакля «Гамлет» с Высоцким не сохранилось, но есть небольшие отрывки из него, позволяющие оценить в первом приближении, на что шла публика.

https://www.youtube.com/watch?v=U2rgqg-kKG0

Глава 9. «Это же просто другой человек»

Спектакль мне в основном понравился. Правда, чаще я скучал, глядя на то, что происходило на сцене, и развлекался, угадывая актеров, которые не были заняты в главных ролях. Смехова-короля я узнал сразу, хотя он выглядел помоложе усталого Атоса из «Трех мушкетеров»; совсем молодой и безусый Леонид Филатов играл Горацио – того самого, к которому обращена знаменитая фраза Гамлета про мудрецов. Имя игравшей королеву актрисы долго вертелось у меня на языке, не давая покоя, но при одном из наиболее удачных её пассажей Нина восхищенно ахнула: «Ох, Демидова!» – и всё встало на свои места. Правда, про Офелию она так ничего и не сказала – то ли не знала, то ли её игра моей спутнице не понравилась, и я так и остался в неведении, укоряя себя за то, что просто не купил программку, которая стоила какие-то скромные копейки.

Ближе к концу мне пришлось по-настоящему бороться со сном – не спасал даже Высоцкий, – но сцена дуэли Гамлета и Лаэрта-Пороховщикова оказалась очень занятной и решенной не без изящества. Так что хлопал я вместе со всеми вполне искренне, но в основном от того, что всё наконец завершилось. Ещё я негромко кричал «бис» и соглашался с Ниной, что зря мы не прихватили цветов – с первого ряда было бы удобно дарить их актерам. Впрочем, я считал, что мы были хорошими зрителями – Нина смеялась в нужных местах и превращалась в слух на многочисленных монологах и диалогах. В какой-то момент она крепко обхватила мою руку – от избытка чувств и, возможно, чтобы не выбежать на сцену, дабы оградить главного героя от неминуемой смерти. [1]