Наталия Матейчик - Дерзкие дни
Сеттор услышала эти слова и взвыла по-звериному.
– Не зли её! – тихо сказал Чернов. – Так будет лучше для Оливии.
Он накапал в бокал снотворного зелья и силой заставил девочку выпить. После этого Оливия уснула.
– Ты зачем пришла? – спросил эльфийку Чернов.
– Не спится, – Лея уселась с другой стороны кровати.
Вскоре сменить Чернова пришла Равия.
Вадь с Черновым молча вышли из комнаты и стали спускаться по лестнице к трапезной. Тут алхимик заметил, что эльфийка, то и дело морщась, потирает левое плечо.
– Что с плечом? – спросил он. – Всё ещё беспокоит рана?
Девушка кивнула:
– Я уже несколько ночей не сплю от боли в плече, – тихо сказала она, – а все обезболивающие мази, которые предлагает мне Равия, помогают мало…
Чернов, нахмурив лоб, задумался. Вадь не мешала ему думать – она знала, что алхимик очень силён в травах, силён настолько, что Санг – уж на что самолюбива и в зельях мастер – в спорных вопросах советовалась с ним на равных.
– В наших клиниках, Лея, умеют лишь калечить, – тряхнув головой, холодным голосом ответил, наконец, Чернов. – Официальное целительство только этим и занимается: попадёшься к нему в лапы – уже не вырвешься, – добавил он, с сочувствием глядя на девушку.
Взгляд эльфийки мельком скользнул по длинному тонкому шраму на левом виске: «В плену у великанов натерпелся? – мелькнула мысль. – Или это как-то связано с его ненавистью к официальному целительству»?
Алхимик заметил этот быстрый взгляд и, коснувшись рукой шрама, сказал:
– Великаны так помечают своих рабов.
Лея вздрогнула и отвела взгляд. Она знала, что Чернов провёл более двух лет в плену, а точнее, в рабстве у великанов, куда попал вместе с соратником по экспедиции – они что-то искали в Изумрудных горах. Им многое пришлось пережить: почти два года в цепях, тяжелейшая работа по восемнадцать-двадцать часов в сутки: золотодобыча, сбор целебных трав и кореньев… Там-то Чернов и поднаторел в травах: великаны – травники что надо, этого у них не отнять.
После того, как надзор за пленниками немного ослаб – с них наконец-то сняли цепи (видимо, великаны решили, что несчастные смирились со своей судьбой) – те совершили дерзкий и рискованный побег, на который ещё решиться надо было: если бы их поймали, то наверняка бы убили. Слухи об этом упорно ходили среди преподавателей, и за три года работы в Греале Лея волей-неволей наслушалась их предостаточно. Сама Вадь всегда обрывала подобные разговоры, когда они заводились в её присутствии: многие жалели Чернова, а жалость унизительна. Кроме того, Ян был из числа тех, кто никогда и ни на что не жалуется.
А ещё поговаривали, что несколько лет назад Чернов занимался целительством и изготовлением алхимических снадобий, и у него была своя алхимическая лавка. Как-то к нему привели молоденькую валькирию, больную чёрной водянкой, от которой отказались в клинике, считая её безнадёжной, и отправили домой умирать. Чернов вылечил девушку алхимическими снадобьями и настойкой ягод перламутровой беладорры, после чего молва о нём разлетелась по всей Валии.
Однако, вскоре после этого Ян почему-то продал свою лавку, забросил целительство и занялся преподаванием.
– Пойдём в мою комнату, – предложил алхимик. – Я дам тебе зелье – скажем так, «скорую помощь». Оно снимет боль, но чтобы устранить её причину, нужна очень сложная настойка – она готовится два месяца с учётом фазы луны, так что будешь пока спасаться тем, что есть.
Они вошли в заваленную книгами небольшую комнату. Книги – в основном, справочники по целительству и алхимии – валялись там повсюду: на кровати, на столе, на полу – они просто не вмещались на три большие книжные полки. «Скоро книги выживут отсюда хозяина», – оглядываясь по сторонам, подумала Лея.
Под потолком комнаты висело несколько пучков сухого липового цвета. По стенам были расставлены небольшие шкафчики, в которых, судя по запаху, хранились различные настойки и снадобья.
Внимание Леи привлекла висящая на стене небольшая пиктограмма – молодая всадница-валькирия на прекрасной гнедой лошади. Девушка подошла поближе, чтобы получше её рассмотреть. Наездница была в длинной расшитой золотом малиновой амазонке. Что-то магически притягательное было во всём её облике. Её густые иссиня-чёрные, как у всех валькирий, волосы свободно падали на плечи. Слегка неправильный овал обаятельного и нежного лица, едва тронутые улыбкой пухлые губы. И тёмно-синие глаза – необычайно выразительные, бездонные, глубокие, манящие.
Тем временем Чернов достал из одного из шкафчиков массивный флакон с золотистой настойкой и протянул его Лее:
– Надеюсь, это тебе поможет.
– Кто это? – спросила эльфийка, указывая глазами на пиктограмму, и тут же пожалела о том, что задала этот вопрос: Чернов напрягся, на лице заходили желваки.
– Это – моя жена, – сухо ответил он.
Сказано это было тоном, пресекавшим любые дальнейшие расспросы.
Вспыхнув, Лея пробормотала что-то похожее на «спасибо» и вышла. Она ругала себя за то, что задала этот бестактный вопрос, но Чернов никогда не носил обручального браслета, и Лея никогда не слышала о том, что он женат.
После ухода Вадь алхимик ещё долго стоял у пиктограммы и всматривался в обаятельное и нежное лицо всадницы. Неосторожный вопрос Леи разбередил в его душе всё ещё кровоточащую рану. Послезавтра – годовщина рокового дня. А спустя декаду будет уже шесть лет, как с ним нет Ориолы…
Вернувшись в свою комнату, эльфийка приложила к плечу пропитанный настойкой шёлковый лоскут, закрепила его повязкой, и сама не заметила, как уснула – тупая игла, беспрерывно мучившая её вот уже несколько суток, исчезла, как будто её вынули.
Между тем Оливии становилось всё хуже и хуже – через двенадцать дней и «Слёзы гор» уже не помогали. Девочка была постоянно подконтрольна своей одержательнице: она выла, кричала, пыталась освободить от верёвок руки и ноги, кусалась, плевалась, а силы таяли – стало ясно, что предстоящей ночи она не переживёт.
Равия и Чернов остались дежурить у Оливии. Лита, ничего не видя из-за застилавших глаза слёз, в первом часу ночи шла в свою комнату и столкнулась на коридоре с Ведой Лайто. На мгновение отвернувшись, Санг смахнула с глаз слёзы и набросилась на девочку:
– Почему ты не в своей комнате?
Веда стояла и улыбалась едва заметной застенчивой улыбкой:
– У вас болит голова, вы расстроены, вот вы и злитесь, – тихо сказала она.
Молодая орна автоматически поднесла руки к вискам – голова действительно раскалывалась.
– Как ты об этом узнала? – только и смогла спросить она.
– Я просто это вижу, – ответила Веда. – А он уже здесь, – добавила она.
– Кто – он?
– Тот, кого вы так ждёте. Ректор. Он только что вошёл в двери.
Санг недоверчиво смотрела на девочку.
– Я вижу это, как картинки, – объяснила Веда.
– Ты владеешь индайрой?! – удивлённо воскликнула Лита. – Это – очень редкий дар…
– Я не знаю, как это называется…
– Веда, мы поговорим об этом как-нибудь в другой раз, – сказала Санг, – а сейчас иди в свою комнату.
Девочка кивнула и стала подниматься вверх по лестнице, а Лита помчалась, прыгая через две ступеньки, вниз, и почти тут же столкнулась с Лалом.
– Как Оливия? – быстро спросил старый эльф.
Он выглядел смертельно уставшим, тёмный дорожный плащ был с ног до головы заляпан грязью и пятнами крови.
– Плохо, – ответила Санг. – Вы ранены? – встревожено спросила она, внимательно разглядывая плащ.
– Немного задета рука, – ответил Лал. – А на плаще – кровь вайдеров.
Они почти побежали в медицинский корпус.
– Выйдите все из комнаты! – тихо, но властно сказал Лал, переступая через порог.
Равия и Ян, переглянувшись, в молчании вышли в коридор. Эльф подошёл к кровати, на которой лежала Оливия, вытащил из висевших на поясе ножен небольшой кинжал, перерезал верёвки, привязывавшие руки девочки к изголовью, а затем освободил ей ноги.
– Уходи, Аймира! – громко и властно сказал Лал, глядя прямо в глаза Оливии. Девочка не могла оторвать своих глаз от повелительного взора старого эльфа. – Она – не твоя, и твоей никогда не будет, – продолжал он. – Тебе не удастся её убить. Я тебе не позволю. Уходи!
Эльф поднял руки над лежащей девочкой, и из его ладоней брызнули вниз голубые лучи. Энергия, исходящая от Лала, становилась всё более интенсивной, воздух в комнате стал настолько насыщенным и тяжёлым, что его можно было резать ножом. То тут, то там в воздухе вспыхивали яркие разноцветные всполохи.
Вдруг Оливия закричала. Равия, Ян и Лита, стоявшие в ожидании в коридоре, хоть и были далеко не робкого десятка, вздрогнули: это был не крик, а жуткий звериный вопль. А потом девочка упала с кровати, забилась в судорогах на полу у ног Лала и, наконец, затихла. Эльф поднял Сеттор на руки, уложил на кровать и влил ей в рот несколько капель снотворного. Затем он заботливо укрыл её одеялом и вышел за дверь.
