Санька-умник 3 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич

Ещё и к Сталину они, аспирант и его научный руководитель, не раз в день шастали. Трубочкой его слушали и пульс Вождя считали. Он же, их до себя допускал! Это — дело совсем невиданное…

Кожедуб и Василий ко всему этому не привлекаются, как мыши по выделенным им комнатам сидят.

Никого из этой подозрительной компании «для разговора» изъять не получается. Доверенные люди Самого всё перекрыли и допуска к «ночным гостям» нет.

Прошел день, два, три…

Академик Вершинин как в рот воды набрал. На меня поглядывал искоса и не особо приветливо.

На четвертый день, как раз посредине отпущенного ему Сталиным срока, вдруг успокоился, даже под нос себе что-то из классики посвистывать начал.

Надо сказать, большую часть предшествующих дней он как мог обследовал Иосифа Виссарионовича. И — объективно, и — через чтение его медицинской документации. Ему её успели из «кремлёвки» доставить преданные делу партии правильные товарищи. Распорядился об этом академик сразу же, как мы от Сталина вышли.

Сталину повезло. Николай Васильевич не пустой в Москву прилетел. В большем черном кожаном портфеле, который всю дорогу академик из рук не выпускал, имелось определенное количество нашего препарата. Его Вершинин должен был передать московским коллегам, имеющим соответствующий допуск, для дальнейшего исследования. Томск, всё же не Москва. Здесь, в столице, по объективным причинам, всего нужного больше для этого имеется.

— Успели мы, Александр. Ещё бы немного… — академик сделал круглые глаза.

Что это означало, должен был я без слов понять.

— Вот ведь как… — Николай Васильевич улыбнулся впервые за несколько дней.

— Когда приступим? — позволил себе вопрос я.

— Прямо сегодня. Очень-очень осторожно.

Далее академик принялся обосновывать мне своё решение. Другой аудитории у него сейчас не было. Не с Василием Иосифовичем, или с Кожедубом же ему свои мысли делить.

Я медицинские бумаги Сталина тоже просмотрел. В том числе и записи академика, что он вёл обследуя Сталина.

Все концы, вроде, сходились и узелки крепко завязывались.

— Согласен, — одобрил я сказанное Николаем Васильевичем.

— Приступаем? — академик расстегнул свой портфель.

— Приступаем. — кивнул я.

— Ну, пошли тогда. — Вершинин указал на дверь.

Что, он меня с собой берет?

Глава 43

Глава 43 Медицинская документация Сталина

Академик Вершинин пришел к заключению, что «взбодрить» организм Иосифа Виссарионовича ещё можно. Это не так просто, но — выполнимо.

Главная проблема — возрастные изменения…

Возраст! Да — возраст.

Его «пациент», если можно так сказать, был одна тысяча восемьсот семьдесят восьмого года рождения.

Прямо скажем — не молоденький. На дворе-то сейчас уже пятьдесят третий год. Тысяча девятьсот.

Николай Васильевич внимательно изучил все записи, касающиеся состояния здоровья Сталина.

В 1921 году Вождю удалили аппендикс в Солдатенковской больнице Москвы. Операция, которую проводил хирург Владимир Николаевич Розанов, оказалась тяжелой. Состояние здоровья Иосифа Виссарионовича было критическим, существовала даже реальная угроза его жизни, поэтому в течение двух недель после операции он пробыл в стационаре.

Из медицинской документации Сталина академику Вершинину стало известно, что в 1909 году он перенес возвратный тиф. Лечили его в Вятке.

— У вас, оказывается, Иосиф Виссарионович от тифа лечился. Знаешь об этом? — поинтересовался Николай Васильевич у своего аспиранта.

— Знаю. Недавно об этом Василию Иосифовичу рассказывал.

— Даже так? — удивился академик.

Всё, что связано со здоровьем первого лица государства было строго засекречено.

В 1915 году Сталин заработал суставной ревматизм, что стало последствием его пребывания в заполярной Туруханской ссылке. Ревматизм сопровождался болями в левом предплечье.

Нашлась в бумагах и запись о том, что в детстве на Иосифа Джугашвили наехал конный экипаж, повредивший ему левую руку и ухо.

Так вот, откуда у него с рукой-то проблемы!

Сталин ко всему прочему часто болел ангиной, которая была у него почти ежегодно. Он мог заболеть ею даже на курорте, просто выпив холодной минеральной воды. Это, тоже нужно было учесть при поддержании препаратом его организма.

Медицинские документы, предоставленные академику, находились в некотором беспорядке. Их хронология была перепутана. Рядом с выпиской за двадцать второй год соседствовала помеченная тридцать седьмым, а затем — двадцать третьим. Как будто кто-то бумаги как карты тасовал.

В 1923 году у Сталина была диагностирована неврастения. Судя по записям, он в данном году жаловался на головокружение и временное ослабление памяти при сильном утомлении. Еще у него в том же году были проблемы с легкими и радикулит.

За состоянием здоровья Иосифа Виссарионовича внимательно следили. Буквально заставляли отдыхать.

Это Вершинин узнал из очередного документа. Опять, находившегося не на своем месте. Только что он знакомился с бумагами двадцать третьего года, а следующей оказалась датированная двадцать первым.

— Что у них такое с хранением документации! Разве так можно работать! — возмутился он.

Хотел даже навести порядок в хронологическом размещении документов, но потом махнул на это рукой. Со временем он был ограничен, не хотелось его тратить ещё и на это.

— Так! Отправили в отпуск без всякого медицинского наблюдения! Ещё и после операции!

Из изучении очередного документа получалось, что Иосиф Виссарионович в двадцать первом отдыхал в Нальчике с начала июня до начала августа и никто из врачей за ним в это время не следил.

— Что они там своей головой думали?

Далее в стопке лежала толстенькая папка. Причем никак не подписанная.

Что в ней?

Оказалось — про отдых.

О том, что в сентябре–октябре 1923 года Сталин по рекомендации немецких врачей проводил отпуск в Ессентуках и Кисловодске и принимал там грязевые ванны.

Документы свидетельствовали, что с 1925 года он стал регулярно приезжать на лечение в Сочи, Мацесту и Гагры. В 1929 году Сталин вторично ездил в Нальчик, однако там у него врачи обнаружили подозрение на воспаление легких, и он переехал в Сочи, где и завершил предписанное ему лечение. В послевоенный период Сталин один раз провел отпуск в Крыму, а потом отдыхал в Сочи, Абхазии и Грузии.

— Вот это хорошо, совсем даже не лишне… — прокомментировал вслух прочитанное им академик.

Записи свидетельствовали, что в послевоенные годы, сталинские отпуска стали вообще практически «безразмерными» — они продолжались от трех до четырех месяцев. Рекордным в этом смысле оказался последний отпуск Сталина пятьдесят первого года, продолжавшийся с 10 августа по 22 декабря.

Сталин был заядлым курильщиком. Судя по прочитанному Николаем Васильевичем, врачи неоднократно советовали ему «уменьшить курение», как, например, было записано в истории болезни 1926 года. А в 1936 году кремлевский врач Левин опять же рекомендовал пациенту, проходившему лечение в Мацесте, «ограничить курение».

— Не прислушался до сих пор, — сделал вывод академик. — Так, а что с алкоголем?

Записей о злоупотреблении не было. Впрочем, одна всё же на эту тему нашлась. При медицинском осмотре 16 июня 1926 года врач Виктор Францевич Подгурский категорически запретил Сталину употреблять спиртные напитки.

— Тоже не прислушался…

Самой последней оказалась папка за военные годы. Всё это время Сталин, как свидетельствовали документы, часто болел. Особенно сильно в сорок четвертом. Сказывалось постоянное нервно-психическое перенапряжение, следующие чередой стрессы…

— Стар и очень болен.

Таков был общий вывод академика.

Глава 44

Глава 44 На круги своя?

Меня разбудил дождь.

Капли тарабанили по стеклу быстро-быстро, словно наперегонки.