Лев Соколов - Спящий бык
Армод опять некоторое время изучал меня молча своими штормовыми глазами.
— Ну, не выдержал я. Скажи мне Армод, мудрый скиталец. Ты много странствовал. — Я сам не заметил, как тон мой стал почти умоляющим. — Слышал ли ты хоть о чем, то что могло бы помочь мне вернуться домой? Не торопись, подумай, дай мне хоть ниточку…
Армод скорчил неопределенную гримасу.
— что и говорить, диковинное дело с тобой приключилось… Если не знаешь как оказался в лесу, мыслимое ли дело выйти обратно? Но для того чтобы выйти из леса, надо идти а не сидеть на пне… Здесь живут хорошие, но не ведающие люди. Тебе нужны те, кто ведают сокрытые тайны.
— Где же искать таких людей? — Я чуть не впился ему в рукав.
— Не здесь. Я понял, зачем ты ехал сюда. Но дроттин всего лишь хороший воин, умелый рубака мечом. В тех вещах, что нужны тебе, все его приближенные мыслят не лучше любого бонда. Слушай же, что я скажу: тебе нужно ехать к жрецам, на главное капище, что расположено на острове Одина. Эти люди мудры и сведущи в тайных ремеслах. Только они смогут ответить на твои вопросы.
Я переваривал услышанное.
— А где расположен этот остров?
— Далеко. В самой середине мирового круга. Добраться туда можно лишь кораблем. Этот остров как ось – самый центр нашего мира.
— Труден ли путь?
— Морской путь. Как у нас говорят – что не возьмет себе викинг – возьмет море… А впрочем, путь известный. Многие плывут на то капище, вопросить жрецов. А поскольку остров расположен в самом центре, между друими островами, то мимо его берегов часто идут корабли купцов. Так что путь одолим, коли есть желание, да в придачу удача. Ты поедешь?
— Поеду – не раздумывая кивнул я.
— А что, твой хозяин? Отпустит ли тебя?
— Обещал отпустить. А если не отпустит – сбегу!
Армод одобрительно захохотал, а я запоздало подумал, что мне надо быть поосторожней. О таких вещах не говорят, их когда приходит время, делают.
— Чтож. — Отсмеявшись сказал Армод. — Тогда твоя судьба будет интересной.
Он хотел сказать еще что-то, но в этот момент на противоположном конце зала, дроттин Эйнар в очередной раз встал на ноги, поднял руку, (отчего гомон постепенно смол), и вопросил.
— Эй люди, наши чаши полны пивом и медом, и мы уже успели хорошо испить из них! А не перевелись ли здесь среди нас, те кому досталось от мёда поэзии, пролитого когда-то Одином? Найдется ли здесь скальд, который порадует нам сердце доброй песней?
Народ зашевелился, но какой-то рыжий толстяк, сидевший недалеко от доттина дал голос, махая зажатым в руке богато украшенным кубком.
— Вечер долог, и успеем мы послушать не одну песню. Да и невелико искусство петь то, что затвердил за годы повторений! А пусть лучше, коли найдется скальд, так пропоет хвалебную песнь нашему дроттину!
— Верно сказано, поддержало несколько голосов, и кто-то невидный мне с моего ряда весело крикнул:
— Эй вы, кто притащил с собой кладези слов! Ну-ка сложите песнь прямо здесь, коль вы и вправду скальды, и отведали тот мёд что разлил Один, а не тот что он выпил, и что после вышел из него известным путем!
На скамьях заржали.
— Песнь дроттину! Песнь дроттину! — Заорала за спиной Эйнара лужеными глотками дружина, и вслед за ними подхватили бонды.
Какой-то долговязый детина на противоположномй от нас скамье, схватился за стол и начал воздвигаться на ноги, но мой сосед Армод опередил его, вскочив так, что у меня под ногами дрогнула наша общая скамья.
— Что ж любезные люди! — звучно гаркнул он своей прогретой многочисленными возлияниям глоткой – Вправду, странно б нам было собравшись здесь, не почествовать доброго правителя славной висой! В честь такого могучего воителя, я заплету косу! Сплетать же пряди я буду так: – первую с пятой, вторую – с шестой, и так до конца косы.
Возгласив это Армод подтащил ближе к себе, неведомо как оказавшийся в руке струнный инструмент, вроде небольшой арфы, а правую поднял в застывшем энергичном замахе, и застыл, всем своим видом умудрившись изобразить могучее усилие ума, и слышимый только ему шелест крыльев опускавшегося вдохновения. Ни дать не взять – боянище из книжки про седую старину. Вид Армода был так энергично-выразителен, что все в ожидании смолкли. Он же еще секунду стоял, а потом вдарил по струнам, и тряхнув длинной бородищей, заголосил, живо напомнив мне в этот момент уже не бояна, а одного из членов группы славного американского коллектива Зи-Зи-Топ. Звуки впрочем из-под его инструмента выходили выразительные, а голос был сильный и глубокий:
Эйнар грозен страхом.
Другам дарит златом.
Вождь в походах смелый.
Недругам шлет стрелы.
Под орла крылами.
Дань берет мечами.
Девять волков стая.
Кровь врагов пуская!
Армод умолк. Волнение пошло по скамьям.
— Складно сплел, — взмахнул рукой все-тот же сидевший недалеко от дроттина рыжий толстяк. — Так ты теперь расплети…
— Расплети! Расплети! — Завопили дружинники и подвыпившие бонды.
— А ежели расплести – то будет так… — гордо тряхнул бородой Армод, и продекларировал уже не отбивая ударения:
Эйнар грозен страхом,
Вождь в походах смелый.
Под орла крылами,
Девять волков стая.
Другам дарит златом.
Недругам – шлет стрелы.
Дань берет мечами,
Кровь врагов пуская.
Армод умолк. Все молчали, глядя на дроттина, и гадая пришлась ли ему по сердцу песнь.
Эйнар, улыбнулся, и хлопнул по столу и поднялся.
— Славная, славная виса, скальд! За такие стихи дарую тебе алый плащ с моего плеча! Подойди сюда. Да не забудь прихватить свои тарель и кубок, если они у тебя есть. Мы посадим тебя ближе, дабы ты мог услаждать нас песнями в это вечер, хотя – положа руку на меч – с твоим голосом ты без труда слышен и с того конца стола!
Народ разразился одобрительными возгласами.
Армод, поклонился князю, подхватил свою арфу одной рукой, чашу другой, и перебираясь от стола через скамью, замешкался наклонившись ко мне.
— Ну, а как тебе моя виса?
Сказать, что я из его стихов почти ни хрена не понял, мне было совестно. Творцы – натуры ранимые, на душевную рану некрепки…
— Потрясающе! Ты и вправду великий скальд, Армод! — Сказал я постаравшись вложить в свои слова как можно больше пыла.
Армод усмехнулся с видом крайнего самодовольства, и наклонившись ко мне прошептал на ухо.
— Честно говоря, вдохновение редко посещает скальда, что пытается сочинить вису уже оказавшись перед правителем. Всегда лучше сочинить парочку подходящих заранее. А уж подставить имена…
Он по-свойски подмигнул мне, перешагнул через скамью, и ухмыльнувшись добавил.
— Удачи тебе, Димитар, обычный человек, из необычных краев. Надеюсь, мы еще свидимся.
И пошел к дроттинову столу.
Как зовут тебя, сладкоголосый скальд? — Вопросил дроттин, и когда Армод представился, снял с себя плащ и под одобрительные выкрики набросил его на плечи моего ловкого знакомства, после чего указал певцу его новое место: – недалеко от себя, хоть конечно ниже знатных и уважаемых людей. По скамьям раздался звук передвигаемых задниц, дабы освободить скальду место.
Пир все гудел, а я задумался, лишь иногда отвлекаясь, чтобы передать очередную порцию еды бездонному соседу-старикану. Остров Одина… Значит добираться туда. Но что я найду там? Не кучку ли длинноволосых шарлатанов, всё знание которых – это умение пустить пыль в глаза местным жителям? Это будет крушением последней надежды. Это будет… Не знаю, что я сделаю тогда. Пир все гудел, произносились тосты и чествования, вздымались чашы… Всё это проходило мимо меня.
Пока слово не взял дроттин Эйнар, и не произнес знакомое мне имя.
— А вот что я хочу сказать тебе, Вермунд, сын Торрода – отыскал моего хозяина глазами а возвысил голос Эйнар. — Был я недавно проездом мимо твоего двора, когда ехал на двор к Хакону-сивые уши. С тобой мы тогда разминулись, но я говорил с твоей женой Халлой… и твоей дочерью Хальдис. Как весенний цвет согрела мне сердце красота твоей дочери, так что с тех пор не могу её забыть. И спрошу тебя при всех, добрый бонд Вермунд – отдашь ли ты свою дочь за меня?
В зале замолчали, уставившись на Вермунда. Эйнар ждал ответа. Сам Вермунд нахмурился, и тяжелая складка пролегала у него между бровями.
— Благодарю тебя за честь, добрый дроттин, — сказал он тщательно подбирая слова. — Да только Халльдис уже обещана Рунольву, сыну Кольбейна-заплаты, и о том у нас уже сговорено несколько зим назад. Стыдно было бы мне нарушить слово данное Кольбейну, пусть и для великой чести породниться с дроттином. Вот и сам он сидит со своим сыном в этом зале…
Головы многих повернулись, взгляды переместились на того самого Рунольва, но я не знал его в лицо и никак не мог выцепить взглядом.
