Владимир Чистяков - Попадают по-разному (СИ)
В бани-то почти все ходят не столько мыться, сколько поболтать о всём на свете, а кто помоложе — ещё и просто подурачиться. На какое-то время все ранги забываются, когда друг в друга плещутся. Ещё стала замечать в последнее время многие стали очень уж пристально рассматривать стоящие в бассейне и вокруг них статуи, некоторые ещё с погибшего материка, другие по их образцу изготовлены. Изображают почти нагих богинь ушедших времён, хотя, на деле скорее всего, подружек скульпторов. Анатомию предки блестяще знали, возраст изображённых на раз определяется. Если и старше большинства из нас, то ненамного.
Помню, Кэрдин Рыжая дурачилась, рядом с одной статуей стала, и оказалось формы у них во всех местах совсем одинаковые, даже смерили. К тому же, судя по причёске, изображённая была рыжей.
Ещё про одну скульптуру служанки говорили, она словно дочь казначея. Хм, если это так, то получается я принцессы ничем не хуже. А волосы у меня ещё и получше.
Ранги ведь есть и помимо тех, что в «Уставах» записаны. Служанки считают всех нас, без разницы, кто откуда происходит, безусловно выше их, выше любых полублагородных, но ниже любых полностью благородных, хотя некоторые и злятся, ими умеют некоторые язвочки разговаривать с благородными из Замка Госпожи не так, как с офицерскими дочерями, хотя по рангам они и равны. Причём сами служанки считают себя неизмеримо выше работающих на полях, и в открытую радуются, что Госпожа их в эту баню не пускает.
Я смеюсь мысленно, девочек с полей тут нет не потому что Госпожа к ним какое-то предубеждение испытывает, а потому, что Замок с земли не живёт, и нет в нём тех, кто на полях работает. Были бы — сюда им ходить не запрещали.
Плюс есть ещё Динка, которая считается отдельно. Линки — просто первые из полублагородных не более того. Это с точки зрения служанок. С точки зрения настоящих благородных, кто здесь бывают, пытаться как-то принизить внебрачных дочерей начальника конницы — довольно глупо.
Ну, ещё мне и Эрии ранг определили. Служанки все меня дочерью Линка считают, но по благородству моя мама выше мамы Линки. Что-то похожее придумали и про Эрию, благо Рэндэрда все Четвёртым Змеем зовут.
Маленькая Кэрдин полотенце разворачивать не хочет.
— Я стесняюсь. Увидеть могут.
— Интересно, откуда?
Она наверх испуганно глазами показывает.
Динка расхохотавшись, становится в центре водоёма, уперев руки в бока и груди вперёд выставив.
— Если кто и в самом деле туда без лестницы забрался, то пусть сколько хочет любуется, заслужил, вот только я его потом всё равно найду…
— И что будет?
— А ничего, в личную стражу переведу. Мне такие любители по верхам лазать ой как пригодятся.
— Ха-ха, а если он старый да больной.
— Туда на нас смотреть полезет только ловкий да молодой.
После похода не видела ещё тех, кто ранен был. У меня ранений не было, синяков вот от учебного оружия наполучала немало, наставила в несколько раз больше.
Понятно откуда слухи ползут, что Госпожа нас всё время бьёт. Совсем глупенькие служаночки распускают. Поумнее, обычно из солдатских дочерей да сестёр, сами неплохо знают, что от учебного оружия бывает и помалкивают. Громче всех орут самые глупые в любых делах.
Знала, кто ранен был. Не знала, она тоже. На загорелой коже плеча — розовенький четырёхгранный шрам от бронебойного болта. Ещё один, поменьше, под рёбрами. Там броня спасла, вошёл только наконечник. Да и следов больших синяков хватает. Попали по ней. Броня помогла.
Динка от многих отличается любовью к загару. Не понимает тех, кто от солнца прячется. Уезжала когда ещё холодно было, вернулась почти до черноты полностью прожаренная. Даже на войне успела.
Чёрная Змея ещё сказала о пользе солнечного света, Госпожа с этим не спорила. Динка не признаёт распространённого мнения о белокожести как признаке благородства. В этом с ней полностью согласен Эрескерт и все неполнокровные и полнокровные южанки.
Мне же просто некогда о таких глупостях думать, хотя тем летом пару раз на крыше вместе с Динкой и валялась. Любит она по верхам лазать. Не пыталась покорить только материнскую башню.
Почему-то только сейчас стало волновать, мог ли нас кто видеть. Хотя, все посты были ниже. Да и не скажу, будто много чего было рассматривать, Динка всегда устраивалась где повыше.
Кто-то касается осторожно руки. Будь дело не здесь — врезала бы. Но тут даже самые вредные да драчливые ничего затевать не будут.
Как раз Кэрдин Маленькая. Тоже рыженькая, как и другая Кэрдин. Видимо, ещё долго на Севере продержится — рыжих девочек звать одним именем. У нас их так и зовут, Рыженькая и Маленькая, чтобы друг от друга отличать. Хотя они не сёстры, и общего мало, кроме цвета волос. Одна шумная, во всём Динке подстать, другая — очень тихая и незаметная.
Совсем маленькой кажется, хотя меня не старше. Я так раздалась что ль? Хотя, едим вроде, одно и то же. И я как бы не меньше, ибо когда Госпожи нет, за книгами о еде забываешь, а поздно вечером, на кухню уже не попадёшь. Когда Госпожа здесь, ешь только когда о еде вспоминает она, а так бывает не всегда.
— Чего тебе?
— Спросить можно?
— О чём? Сразу скажу, про математику и геометрию можешь не спрашивать.
— Я не об этом.
— Спрашивай.
На месте топчется. Почти смешно. Но мне понятно, чтобы эта тихоня решилась о чём-то спросить страшную Осень, то у неё что-то должно быть сильно не так. Тем более, только сейчас сообразила, она не просто так шепотом разговаривает.
— Не знаю, как сказать.
— Раз уж начала, то говори.
— Осень, а можешь сказать, — ещё голос понизила, — убивать страшно?
Вот так-так. И не знаешь, что ответить.
— Не злись.
— Не начинала. Что ко мне обратиться решила? Я ведь на войне не была.
— Я тоже. Но ты убивала.
— Тебя тому же учили, и оружие дали.
Кэрдин не особо сильная, зато очень ловкая и гибкая. Хорошо бьёт гранёными клинками по сочленениям доспехов.
— Но то не по настоящему, а если…
— А если бы я тогда размышляла, а не делала, то просто с тобой бы сейчас не разговаривала.
— У Эррин было время размышлять?
Тут у меня всякая расслабленность пропала. Они дружили втроём Кэрдин, Эррин и Ринна. Вот только одной из них больше нет.
— Я не знаю. Что с ней произошло?
— Знаю только, что погибла при стычке конных разведчиков.
— Да. Рин не взяли. Как и меня. Даже мстить некому. Враг разбит, тот кто её… Только на несколько мгновений пережил. Даже мстить некому. А её нет.
Я о Ринн думала. Узнав о смерти подруги несколько дней ходила сама не своя. Часто плакала. Потом у себя заперлась. Не открывала. Госпожа была в Замке, и я побежала к ней. Оказалась третьей, после Кэрдин и Динки, пришедших с тем же самым. Причём, мелкая была первой. Смелая, знаю же Госпожа её, как и всех, по имени знает, не больше. Но тут не побоялась в башню прибежать.
Вообще-то, когда Верховный в Замке, к ней велено пропускать любую из нас. Только не все знают про этот приказ.
Динка была второй, признаю недооценила её наблюдательность, чужие слёзы раньше не производили на неё впечатления, хотя, может дело в причинах, их вызвавших?
Ругалась, пока хромая по переходам. По дороге велела двум солдатам поздоровее идти за ней. Я злилась на Ринн, из-за её желания что-то с собой сделать, Госпожа вынуждена тревожить раненную ногу.
Когда пришли, у двери толпилось много народу. Стучали, она не открывала, хотя говорили, слышно как она плачет. Я не слышала.
Госпожа бухнула кулаком в дверь, назвала себя и велела открыть. Ей открыли. Вошла, перегородив проём, не дав никому внутрь заглянуть, тут же велела всем убираться и не болтать. Почти целую стражу не выходила. Телохранители у дверей и у главного входа скучали. Посыльный от казначея прибежал — велели сунуть принесённое под дверь.
Потом они вышли. Госпожа ухмылялась обычной кривой ухмылкой. У Ринн глаза опухшие, но держалась прямо. Косы даже заплетены, хотя была растрёпанной. Косы! Их же вокруг головы обматывала, а сейчас — просто висят две. И в каждой — чёрная лента, смотрится на почти белых волосах.
Вместе дошли до выхода. Прощаясь, Госпожа положила Ринн руки на плечи. Пристально глядя в глаза что-то говорила. Девочка часто-часто кивала в ответ. Я знаю — она из тех людей, кто не умеет врать. Чтобы она там Дине не обещала, на выполнение нужно ещё время, а для этого надо ещё пожить.
Вечером Госпожа сказала мне.
— Все вы тут ушлые, кто взрослые радости жизни уже начал познавать, кто ещё нет. Кто из вас первой в брак вступит — не знаю, но сто к одному — первой из вас родит Ринн.
Кэрдин снова руки касается.
— Осень, с тобой всё в порядке?
— Да, а что?
— Ты так и не ответила.
— Как Рина?
— Более-менее. К себе уже ушла, она не любит такую горячую воду.
