Антон Демченко - Охотник на духов
– Кот, что произошло? – Итта осторожно коснулась плеча друга. Тот зыркнул на нее и, с ясно видимым напряжением разомкнув крепко сжатые челюсти, со свистом выдохнул, постаравшись взять себя в руки.
– Ничего особенного. Могу я узнать, кто автор этого… шедевра?
Ответить Итта не успела. За спиной Кота как раз появился искомый человек. Рыжеволосый, небритый, довольно улыбающийся мужчина в дорогой, но несколько неряшливой одежде свободного кроя и в белоснежном шелковом шарфе, кончики которого были словно напоказ измазаны в краске. Будто владелец вытирал о него руки. Интуиция девушки взвыла, но матери, которая могла бы как-то повлиять на ситуацию, рядом не оказалось.
– Я вижу, вы заинтересовались моей скромной работой, милый юноша? – отчаянно грассируя, протянул художник. Кот покосился на опустившуюся ему на плечо холеную руку и, скривившись, развернулся, одновременно сбрасывая этот груз.
– О да. Знаете, не являясь поклонником, я все-таки много слышал о современном искусстве, и мне кажется, что здесь вы единственный сумели объединить сразу два его проявления – инсталляцию и перформанс, – едва не срываясь на шипение, тихо заговорил Кот… и Итта вздрогнула. Он не в ярости, он в бешенстве. Именно такой голос был у Кота в тот вечер. Ой, что-то будет!
Девушка огляделась по сторонам в поисках матери, но та словно сквозь землю провалилась, а вокруг было полно совершенно посторонних людей. Все-таки эта работа действительно была весьма оригинальной… и приметной.
– Хм… а можно поподробнее, юноша? – продолжая улыбаться, поинтересовался автор, явно не понимая, что от беды его отделяет буквально шаг. – Знаете, впечатления неофита – это всегда так интересно. Поделитесь?
– Если таково ваше желание… – кое-как взяв себя в руки, уже куда громче, будто специально привлекая внимание окружающих, проговорил Кот. – Один умный человек так определил эти проявления искусства: сделать инсталляцию – значит навалить кучу на пороге соседского дома и позвонить в дверной звонок, тогда как перформанс предполагает обратный порядок действий. Поздравляю, вы сумели сделать одновременно и то, и другое!
Художник в шоке глотал воздух, а слушатели зашлись в хохоте. Не все, но многие. И пока автор пытался справиться с оплеухой, один из присутствовавших на выставке журналистов успел задать свой вопрос:
– И что навело вас на эту мысль?
В ответ Кот фыркнул и ткнул пальцем в круглую тень куба.
– Заявляю как ученик мастера Печатей Химма. Это – печать ловушки духов, а сам куб служит сдерживающим объемом и проектором боли. Внутри него, как нетрудно догадаться, заточен дух. Поздравляю вас, господа, вот уже три часа вы любуетесь пыточным инструментом и наслаждаетесь страданиями разумного существа, – отчеканил, развернулся и, тихо извинившись перед ошеломленной Иттой, исчез в служебном помещении… оставляя за спиной шокированных зрителей и разгорающийся скандал с активным участием взбешенных совершенным святотатством жрецов.
Еще бы! Пытки в храме Великого духа… Да, мама права, открытие выставки было запоминающимся.
М‑да, отношения с Ринной Роной я немного испортил. Не видать мне радужной форели на обед или ужин. Зато зелень в моей тарелке теперь, кажется, просто растет… тьфу, гадость какая! Я покосился на невозмутимо жующую такую же зеленую гадость Ринну и со вздохом отодвинулся от стола. Ну ничего, у меня в рюкзаке есть замечательный обед, переданный этим утром заботливой Чин! А значит, вежливо благодарю хозяев дома за угощение и, еще более вежливо отказавшись от чая, переселяюсь на веранду. Дождь колотит по деревьям, крышам и земле, а здесь сухо и веет теплом из открытого окна в гостиную.
Я втянул носом принесенный ветром чуть сдобренный морским йодом аромат дождя и, открыв клапан школьного рюкзака, достал из него деревянную коробочку с угощением от самой красивой официантки «Чайного дома», если не всего Храмового проспекта. А еще она замечательный повар и точно знает, какие блюда я люблю!
Правда, именно этому блюду научил ее я. Ну не водятся в Империи Майского архипелага татары, соответственно и об одноименном бифштексе речи быть не может… даже учитывая, что к татарам современное блюдо не имеет никакого отношения. Так-с, теперь разбить яйцо… чуть присолить и можно прис…
– Эй! – Удар ладонью по протянувшейся из‑за моей спины чужой руке, и вилка звенит по полу. – Иди и ешь свою зелень!
– Ну Ко-от! Дай попробовать! Что это такое? – Блонда выкатилась из‑за моей спины и, склонившись над коробочкой, сунула в нее свой любопытный носик.
– Еда. Моя. – Крышка громко щелкнула, уберегая мой обед от разорения, и Имма обиженно фыркнула.
– Всегда знала, что без женского присмотра мужчины будут питаться самой простой и грубой пищей, – глядя в сторону, надменно проговорила блонда.
– Эй, ты даже не знаешь, каково оно на вкус!
– Наверняка гадость.
– Не надо брать меня на «слабо». Напишу рецепт – сделаешь себе сама… Хотя о чем это я? В доме семьи Рона просто нет мяса!
– Ты сегодня на удивление разговорчив, Кот, – вздохнула Имма, на что я только пожал плечами.
– Настроение такое… говорливое. Дождь, осень…
Мы помолчали, любуясь струями дождя, хлещущими в полуметре от нас. Вздохнув, я открыл коробку с едой и протянул Имме очищенную силой воли вилку.
– Пробуй.
– Хм, а ты уверен, что это вообще съедобно? Оно же… сырое! – поддев вилкой кусочек рубленой говядины, проговорила Имма, подозрительно покосившись на меня. А когда увидела, как часть бифштекса исчезает у меня во рту, ощутимо вздрогнула. – Брр… как ты можешь это есть?
– Молча. – Я потянул к себе коробочку с обедом и, пока Имма не передумала, заработал вилкой. Не хочет – не надо. Пусть мне хуже будет.
– Кот, ты же понимаешь, что мама на тебя не сердится? – неожиданно выдала блонда, заставив меня на миг оторваться от бифштекса. Она это серьезно?!
– Хм… – Прожевав последний кусочек, я аккуратно сложил столовые приборы на дно коробки и, убрав ее в рюкзак, взглянул на Имму. – Ну да, и именно поэтому она уже неделю подряд кормит меня одной зеленью. И ладно бы разной, но этот идиотский луговой салат меня уже просто достал, знаешь ли.
– Тебе нужно было просто сказать об этом, – улыбнулась блонда.
Женская логика… Как я должен был догадаться?!
– Не буду, – я прищурился, – не только вы можете быть упрямыми. К тому же в данном случае это было бы равноценно признанию вины. А я не виноват в том, что один невесть что возомнивший о себе урод издевался над несчастным духом, который не причинил никому ни малейшего вреда! И будь моя воля, одним порицанием Храма и штрафом этот придурок не отделался бы. – Все, я выдохся. Слишком много слов. Я действительно сегодня слишком много болтаю. К черту. – Передай маме, что салат сегодня ей особенно удался.
Поднявшись на ноги и подхватив рюкзак, я уже собрался уходить, но посмотрел на погрустневшую блонду и не удержался. Чмокнув подругу в нос на прощанье, я выпрыгнул под дождь. Имма проводила меня удивленным взглядом, но хотя бы грусть из глаз пропала.
Подготовка к экспедиции шла полным ходом. Правда, пока, кроме Йорма, я не познакомился ни с одним из ее участников. Не то чтобы это меня сильно волновало, но необычно как-то. Или это просто сказываются привычки из той жизни? Не знаю.
Но, как бы то ни было, мой походный рюкзак был уже собран. А руки испещрили многочисленные вязи временных печатей, щедро набитых мне Химмом. Кожа четыре ночи подряд зудела так, что я уснуть не мог. Зато днем даже намека на раздражение не было. Честное слово, если бы не моя привычка дремать при первом удобном случае, я бы сейчас на зомби походил. Но ничего… пережил, правда, учителя были недовольны. Они почему-то считают, что на их уроках спать нельзя. Категорически.
Телефон затрезвонил, когда я наконец в кои-то веки взялся за подготовку по школьным предметам. Я же говорю, учителям не понравилось, что я сплю на их уроках. Вот они и навалили мне дополнительных заданий.
– Да?
– Кот, ты не мог бы к нам заглянуть? – Голос ллона Тиррона выдавал нешуточное беспокойство. – Тут у нас гости… из твоих…
Из «моих»? Это из каких? Не понял. Но судя по всему, идти придется. Не стал бы директор «Чайного дома» дергать меня по пустякам, по крайней мере не с такими интонациями в голосе.
«Чайный дом» обычно довольно шумное местечко, особенно в районе трех-четырех часов дня, когда многочисленные туристы возвращаются после созерцания долгой и действительно очень красивой службы в верхнем храме, но сейчас здесь было на удивление тихо, пусто и как-то… пришибленно, что ли? Кажется, даже темнее стало. Да, чую, без мистики дело не обошлось.
