Александр Прозоров - Воля небес
Тревога стала потихоньку отпускать, когда к четырем часам дня Катя так и не появилась. Отпустила – и разгорелась снова: а вдруг Березняк или кто-то из его помощников договорился встретиться с ней в другом месте?
Женя снова начал описывать широкие круги – пока вдруг не заметил перед музеем, у белой бетонной колоннады, щуплую фигурку. Катя стояла там, в своей синей куртяшке и джинсах, прижималась плечом к колонне и смотрела в сторону статуи Георгия Победоносца.
– Катерина! – кинулся к ней Евгений, но девушка неожиданно отскочила:
– Уйди! Не приближайся! Видеть тебя не хочу! Тварь, урод! Импотент сраный! Ненавижу-у!!! – Она развернулась и кинулась бежать.
Молодой человек, ничего не понимая, только развел руками, глядя в спину девушки.
Но одно все-таки было хорошо: раз Катя была здесь – значит, встречу ей назначали тоже на этом месте. И поскольку она убегает – сделка не состоится.
Домой Женя доехал только к шести, открыл дверь своим ключом, вошел внутрь, снял ботинки, ветровку, шагнул к себе в комнату…
Здесь было пусто. То есть – абсолютно пусто. Ни стола с компьютером, ни шкафа, ни дивана, ни даже книжных полок – совершенно ничего. Остались только пол и оклеенные выцветшими обоями стены с темными пятнами в местах, где когда-то находилась мебель.
– Мама? – Он заглянул в соседнюю комнату, но там все находилось на своих местах. Чертыхнувшись, Леонтьев схватился за телефон, набрал номер: – Мама, ты где?! С тобой все в порядке?
– Да-да, не беспокойся, – ответил спокойный голос. – Сеанс как раз кончился, я скоро приеду.
– Какой сеанс?
– Ты представляешь, сынок, мне из-за какой-то рекламной кампании бесплатный билет в кино дали! Сегодня, на четыре. С условием, что я расскажу еще десяти людям о достоинствах этого кинотеатра… Как там его? Сейчас посмотрю…
– Не надо, мам. Дома расскажешь… – Евгений отключился, вернулся к себе в комнату, покачал головой: – Молодцы! Маму, значит, в кино, меня с девицей на Поклонную гору… а сами тем временем вывезли все до последней щепки.
Он снова взялся за телефон, и поскольку вызовы Катя сбрасывала, отправил ей простенькое СМС: «Хочешь жить немедленно приезжай». Поскольку за это лето девушку пытались убить раз пять, к подобным обещаниям она должна была отнестись всерьез.
Молодой человек оказался прав – пигалица не просто приехала, но и примчалась первой, раньше его матери. Однако, ступив на порог, Катя тут же отрезала:
– Или ты зовешь меня замуж, или сотри мой номер телефона и забудь о моем существовании! Я забираю вещи и ухожу.
– Забирай, – посторонился Евгений.
Катерина шагнула в комнату, остановилась за порогом. Медленно подняв руку, почесала в затылке, сглотнула:
– Что же я, дура, на деньги не согласилась-то?
– Ты что, не поняла? Они бы тебя обманули. Они вообще не собирались платить. Им нужно было убрать нас из дома, чтобы спокойно ограбить…
– Это ты, дурень, не понял! – крутанувшись, рявкнула на него девушка. – Они бы меня просто кинули! Кинули! И все! А я отказалась! Сама! Сама! От трех миллионов долларов! Да я чуть не сдохла! Меня жаба до полусмерти задушила! У меня все нутро наизнанку из-за этого вывернулось! Все из-за тебя, импотент дебильный! – Катя с силой пихнула его двумя руками в грудь. – Некроз падучий, меня за это лето и били, и пытали, и жарили, и грабили! Я раз пять миллионершей становилась, а потом опять нищей дурой. Меня два раза грабили, один раз насиловали, и за все это время я ни разу по-настоящему не трахнулась! Ты меня достал, клоун московский! Видеть тебя больше не могу! Все, к чертям, к блядям, в жопу! Ненавижу!!!
Вскинув кулаки, она скрипнула зубами, ринулась к дверям, однако Женя поймал ее за руку, с силой сжав запястье.
– Пусти, больно!
– Что они забрали?
– Ты чего, тупой?! Все!!!
– Это не ответ. Нужны детали. Что у них теперь есть? Списки, убрус, монастыри, школы?
– Список был готовым, на распечатке, бери и пользуйся, – глядя исподлобья, угрюмо ответила она. – Монастыри забудь, это уже ретро. Убрус? Ну, намеков на тайник, где он лежит, в собранных документах хватает. Но точных координат даже я не знаю, нужно искать на месте, сверяться с архивными данными. Долго и муторно. Пока они в моей бумажной помойке разберутся и файлы пересмотрят, это еще неделя сверху.
– Один разберется за неделю. А семеро за день, – отпустил ее Леонтьев. – Однако фора есть, успеть можно.
– Будь ты проклят! – Катя потерла покрасневшее запястье.
– Говори, где его искать?
– Да поняла я, поняла! – огрызнулась девушка. – Ты тупой, сам хрен справишься… Убрус не виноват, что ты такой кретин, его-то нужно спасать. Поехали.
Новгородская измена
Ратный поход года одна тысяча пятьсот шестьдесят девятого от Рождества Христова стал для подьячего Басарги Леонтьева самым доблестным, самым победоносным – и самым бестолковым за всю его жизнь.
Следуя воле государя, шитик «Веселая невеста» с командой из трех десятков холопов, боярина и датского морехода с российским адмиральским патентом, спустился вниз по Волге до Царицына острова, на котором Иоанн Васильевич держал постоянный дозор в полста стрельцов[15]. Здесь, в месте наибольшей узости между Доном и Волгой, первый ратный корабль русского царства и встал на якорь, готовясь встретить своими пушками могучий османский флот.
Местные стрельцы то уходили в дозоры на западный берег, то возвращались. Команда корабля, не имея лошадей, принять в этом участия не могла, и обходилась лишь тревожными известиями о том, что ушедшие с волока работники частью поломали, частью сожгли все механизмы, восстановить которые, не имея дерева и хороших плотников, будет невозможно.
Потом дозорные рассказывали о том, как тысячи и тысячи османов, киша в степи, словно полчища муравьев, роют со стороны Дона канал к Волге. Спустя некоторое время басурмане рытье бросили и стали выволакивать свои корабли на берег, ставить их на огромные колеса, чтобы везти через степь. А вскорости дозоры пришли с известием о том, что ворог бросил свои неуклюжие старания и отступил, уведя корабли вниз по реке.
Вся доблесть маленького корабля, готового в одиночку биться против всего флота самой могучей державы мира – так и осталась невостребованной.
После таких известий «Веселая невеста» спустилась вниз по реке до Астрахани и постреляла из пушек по османскому войску, осаждающему город. Насколько большой урон удалось причинить ворогу мореходам, осталось тайной – поскольку в помощь осажденным как раз подошла рать князя Василия Оболенского-Серебряного в пятнадцать тысяч воинов и ударила в басурман с такой силой, что прочие стычки значения уже не имели. Османы бежали, и шитику, не способному преследовать врага через степи, оставалось только отправиться в обратный путь.
Возле устья Шексны Басарга сошел на берег, приказав Карсту Роде вести корабль на Вагу, в поместье на зимовку, сам же отправился в Александровскую слободу, дабы отчитаться перед государем. Однако двор оказался в Москве – и подьячий поскакал дальше. В Сергиевом Посаде, остановившись на ночлег на постоялом дворе, из случайно услышанного разговора двух купцов Басарга Леонтьев узнал о том, что в Черном море османский флот попал в шторм и погиб почти полностью вместе с остатками разгромленного войска.
По воле Господа – иначе не скажешь – в Астраханском походе Османской империи сгинуло полтораста кораблей и восемьдесят тысяч турецких воинов. Полная и безусловная победа, к которой приложил руку и он, Басарга.
Вот только хвалиться подобной победой подьячему было как-то совестно…
Однако на этом неожиданные новости не закончились. Уже в столице, въехав в свой московский двор, засыпанный от грязи соломой, подьячий нутром почуял неладное – уж очень все было опрятно, явно не наездами порядок наводился. Боярин бросил скакунов на холопа, забежал на крыльцо…
В доме пахло вареным маслом и чесноком, было тепло и душно. А за столом, в горнице первого этажа, сидела хмельная донельзя княжна Мирослава Шуйская в накинутой поверх шелковой исподней рубахи синей черкеске и задумчиво смотрела на высокий серебряный кубок.
Появление боярина ее ничуть не удивило. Женщина поднялась, слабо улыбаясь, потянулась вперед через стол:
– Басарга! Наконец-то!
– Милая! Да что это с тобой… – Подьячий кинулся вперед, подхватил любимую, которая с готовностью его обняла, положил ее голову себе на плечо, погладил шелковистые волосы: – Мирослава, драгоценная моя, желанная. Что это с тобой, милая?
– Царица преставилась! Похоронили намедни… – Княжна хмыкнула носом: – Что же это такое? Как меня в ключницы, так сразу и царицу в могилу!
– Мария Темрюковна? Умерла? – не поверил своим ушам Басарга. – Да она же молоденькая совсем! По весне веселая была, кровь с молоком! Силой так и брызгала!
