Андрей Колганов - Жернова истории 3
Мне было заметно, что все сказанное чувствительно задело Дзержинского. Во всяком случае, на его лице проступили следы усталости, и он медленно проговорил:
— Все бы вам рубить с плеча. Хотя кое-что из сказанного, возможно, имеет некоторый практический смысл. Но, в любом случае, решаться такие вопросы будут не здесь.
Расстаюсь с этой темой без особой надежды. Каково же было мое удивление (забегая немного вперед), когда через несколько месяцев довелось узнать, что нечто подобное, хотя и не в полном объеме, все же было проведено. Видимо, Сталину не давали покоя местнические амбиции, и он увидел в усилении централизации суда и прокуратуры дополнительный поводок, который можно накинуть на чересчур ретивых местных князьков. Что же, и то хлеб. Если уж вмешательства в юридические процедуры совсем не избежать, то пусть оно будет ограничено хотя бы одной лишь высшей инстанцией.
Заканчивать разговор на таких проблемах, которые заставляют начальство нервничать, не годится. Надо закруглить беседу иначе.
— Возвращаясь к вопросу о пятилетнем плане, — соскакиваю с темы без всяких предварительных вступлений. — Меня беспокоит тот факт, что нам не удается прорвать фронт империалистической блокады по части закупок самого современного, технологически сложного оборудования. Ни через концессии, ни через торговые договора многое нам предоставлять очевидным образом не желают.
— Да, господа империалисты очень не хотят, чтобы мы смогли преодолеть нашу техническую отсталость, — подхватывает председатель ВСНХ. — Рядовую технику они нам готовы продавать, а что посовременнее – от ворот поворот. Нам известно, что на этот счет у них есть четкие правительственные директивы.
— Думаю, что в этом вопросе ОГПУ может помочь, — забрасываю свою удочку.
— Каким образом? — оживился Дзержинский.
— Создать сеть подставных фирм, действующих в основных странах Европы и в Америке, — объясняю свой замысел. — Через них и приобретать те виды машин, на которые наложен запрет, или хотя бы проектно-конструкторскую документацию, — тут вспоминаю, что вообще-то ОГПУ нечто подобное уже практикует… — Ведь Амторг и АРКОС все на виду, и только дураку неясно, что мы используем их как легальное прикрытие не только для торговых операций. А это должны быть абсолютно не связанные с нами разного рода торговые, посреднические, инженерные фирмы, патентные бюро и так далее. Производственные предприятия не годятся, ибо скоро станет очевидно, что закупленное оборудование они не используют. Заодно такие фирмы могут служить хорошим прикрытием для разведки, особенно научно-технической и экономической,
— Заманчиво! Но это очень сложная работа, — сразу реагирует председатель ОГПУ. — Где найти столько квалифицированных кадров для организации подобной сети?
— А кто обещал, что будет просто? — пробую отшутиться, но понимаю, что подобный уход от ответа моего собеседника никак не устроит, а только испортит впечатление. — Люди-то есть. Мало, но есть. А много и не надо. Совершенно не обязательно создавать такие фирмы целиком из наших агентов.
— Да, но кто тогда поручится, что местные сотрудники не отследят, куда перепродается оборудование? — возражает Феликс Эдмундович.
— Так оно не будет продаваться в СССР, — развиваю свою мысль. — Оно будет поставляться в какие-нибудь экзотические страны, относительно которых запретов нет. И уже оттуда фирмы-однодневки будут сплавлять его в СССР. Была фирма – и нету. Попробуй, проследи, кому и что она перепродала! В таких странах подчистить документы нужным образом – лишь вопрос знания, кому и сколько надо дать на лапу.
— Так, — подводит итог нашей беседе Дзержинский, — вот эти ваши предложения оформите от руки в одном экземпляре и немедленно передайте Трилиссеру. Я его предупрежу. И не забудьте указать источники кадров для такой работы.
В начале лета организационная суета по подготовке Всесоюзного совещания работников центральных плановых органов вошла в финальную фазу. Поскольку я был инициатором его проведения, то основная нагрузка пала на мое Управление, и места для заседания тоже выделял ВСНХ. Поскольку совещание было подготовительное, организовать его решили без особой помпы – трубить в фанфары пока не о чем. Для печати также дали лишь краткую информацию.
Собрались на совещание в Колонном зале Дома Союзов зубры – не мне чета. Правда, многие моложе меня, но имена! Имена, которым в мое время посвящали большие статьи в энциклопедиях. Новый председатель Госплана, Глеб Максимилианович Кржижановский, привел целую плеяду – Струмилин, Базаров, Гартван, Громан, Осадчий, Таубе… Из Наркомзема пожаловали Макаров, недавно вернувшийся из-за границы Челинцев, Чаянов. Из Конъюнктурного института Наркомфина пришел его глава, Кондратьев. Вместе со мной из ВСНХ подтянулись Гинзбург, Трахтенберг, Каратыгин, Штерн и другие.
По моему персональному приглашению участвовал молодой экономист и философ Василий Леонтьев (жаль, что четырнадцатилетний Леонид Канторович только поступил на математический факультет Ленинградского университета). Леонтьев, несмотря на мои опасения, на приглашение откликнулся, и даже приехал из Берлина, но отнесся к участию в совещании безо всякого энтузиазма. Выяснилось, что получив разрешение выехать в Германию для учебы в аспирантуре Берлинского университета, он уже подумывает остаться там насовсем. Начав допытываться, что же побуждает его расстаться с Россией, узнаю про регулярные доносы со стороны своих же однокашников-студентов во время учебы, из-за чего его таскали на допросы в ЧК-ГПУ, так что не раз пришлось ознакомиться с подвалами на Гороховой. По конец своего повествования Василий помянул отказ опубликовать в "Анналах" его статью о соотношении нормативного и каузального подходов в науке. "Боюсь, нормальных условий для занятия наукой здесь не будет" – вот к какому выводу он пришел.
— Вы, голубчик, трудностей боитесь? Почему-то тысячи ученых, как с мировыми именами, так и без оных, находят для себя возможности заниматься наукой в Советской России, а вот именно у вас, значит, таких возможностей нет? — надо ломать его намерение уехать, и чем решительнее, тем лучше. — Несколько дураков и перестраховщиков, попавшихся вам на пути – это еще не вся страна. Скажу прямо – обещать, что больше таких не встретится, было бы глупо. Но и на них управу можно найти, вместо того, чтобы бежать куда подальше. Да ведь и вашу последнюю работу о балансе народного хозяйства за 1922/23 год, представленном ЦСУ, немедленно перепечатали в декабрьской книжке журнала "Плановое хозяйство"! Грех жаловаться!
Мой напор его несколько смутил, но вряд ли убедил. Надо дожимать:
— Борткевич в вашей берлинской аспирантуре, конечно, неплохой статистик, но, по отзывам Чупрова, у него не хватает базовых математических знаний, а в методическом отношении его работы совсем невозможно читать. Марков поэтому вообще предлагал отвергнуть его диссертацию. А у нас прекрасный математик Евгений Евгеньевич Слуцкий у Кондратьева в Конъюнктурном институте работает и, в отличие от вас, не скулит. У него бы вам поучиться.
Нет, кажется, и этим его не проймешь. Так, зайдем с другого конца…
— Вам, для более глубокого анализа баланса народного хозяйства, стоило бы обратить внимание на "Экономические очерки" Владимира Карповича Дмитриева. Там, скажу вам, есть такие идеи, которые становятся сейчас как никогда актуальными. — И тут я начал ему рассказывать как от коэффициентов прямых затрат можно перейти к коэффициентам полных, и не без труда выжал из памяти крайне корявое объяснение, как они линейными уравнениями описываются, а потом закинул идею про транспонироване матрицы прямых затрат (ну, а как это делается, я уже за давностью прохождения вузовского курса линейного программирования забыть успел напрочь). Вот когда у него аж глаза загорелись. Особенно, когда я добавил, что этот подход именно в плановом хозяйстве может найти широчайшее применение. Ну, все, думаю, теперь никуда не денется теоретик межотраслевого баланса, вытащу его из Берлина, и будет двигать вперед матобеспечение плановых расчетов.
Как и ожидалось, на заседаниях плановиков летели пух и перья. Кондратьев, горячась, доказывал, что Госплан занимается игрой в цифры:
— Что вы там высчитываете с точностью до второго знака после запятой? — запальчиво восклицал он. — Мы же не знаем с гораздо более приблизительной точностью даже размеры собранного урожая и поголовье скота. По урожаю ошибка может достигать и десять, и двадцать миллионов пудов! А уж предсказать, каков будет этот урожай на следующий год, когда погодные условия могут дать отклонение от средних цифр и на пятьдесят миллионов пудов, и больше, причем в обе стороны, мы вообще не в состоянии. Как скакнут при этом цены на хлеб, мы тоже не знаем. Соответственно, пляшут цифры хлебозаготовок и объема крестьянского спроса. Вы же тут на этом шатком основании выстраиваете точнейшие расчеты для каждого года на пять лет вперед, и называет все это перспективами развертывания социалистического строительства! План должен, прежде всего, ориентироваться на реальные рыночные возможности, на достоверный прогноз роста емкости рынка, и в первую очередь – объемов крестьянского спроса.
