Дайсё-ян. Книга первая (СИ) - Константин Лер

Вновь играем в гляделки.

«Да, так изящно меня ещё не отшивали» – доносится запоздавшая мысль. – «А чего, собственно, я хотел? Чтобы, Маша кинулась ко мне на шею? Да и кому – мне? ЮнМи, вряд ли понравился бы подобный опыт, а того Юркина, который мог на что–то рассчитывать, уже нет.

Вспышка гнева накатывает внезапно. Гнева на всё. На правительство, что вздумало позапугивать народ перед выборами. На ГуаньИнь, что запихнула меня в женское тело. На судьбу, приведшую меня сюда. На Машу, с её способностями, будь они неладны! На этот лифт!

Зеркало передо мной ни в чём не виновато. Но, именно оно принимает на себя всю мою ярость. А в сотне осколков отражается стекающая по руке кровь.

Мария не вмешивается. Просто смотрит, как я крушу предметы обстановки. А я, перегораю. Стержень, державший меня всё утро, куда–то исчезает. Колени подламываются, и я сползаю на пол изувеченной кабины лифта. Маша садится рядом.

– Пусть это прозвучало жестоко, но я должна была тебе сказать. – произносит девушка, осторожно беря своими ладошками мою искалеченную кисть.

– Зачем? – спрашиваю я, не пытаясь сдерживать льющиеся из глаз слёзы.

– Чтобы ты осознал границу между явью и сном, Серёж. Границу между миражом и реальностью. Чтобы, когда ты в следующий раз скажешь мне эти слова, они были продиктованы тобой, а не химической реакцией твоего организма. – Маша делает паузу, ожидая, когда до меня дойдёт смысл сказанных ею слов, и заканчивает. – Распахни сердце и твоя душа отзовётся для истинных чувств.

Расширенными глазами смотрю на девушку. Слёз – как не бывало.

– Что ты сказала? – восклицаю я, и в порыве вдохновения, не замечая боли в искалеченной руке, сжимаю ладонь девушки.

– Распахни своё сердце. – с готовностью повторяет Маша. Я так сказала.

– «Мне б побыть настоящим, было бы счастье, лишь на мгновение» – шепчу я. – Маша, ты – мои крылья!

Завтрак, как и в прошлый раз – выделяется изобилием. По–моему, повар решил приготовить все блюда мира, обычно подаваемые в это время к столу. Блюда европейской кухни, в основном. Собираю в кучку разбегающиеся глаза, и принимаюсь за подсовываемые мне Машей яства. Не привередничаю.

Ещё бы мне привередничать, после того, что я устроил в лифте. Сижу, не бухчу.

Маша, прямо в лифте взялась лечить мою искалеченную руку, а я, рассматривая багровые пятна на её рубашке, с грустью отмечаю про себя, что вот уже второй – «Нет, третий!» – раз пачкаю кровью её вещи.

– Госпожа Лёр, у Вас всё в порядке?

Это охранник, выскочивший на устроенный мною шум, отрабатывает своё жалование. Надо признать, не слишком он оперативно среагировал. Или, замешкался, не зная как поступить?

Впрочем, всё равно, молодец.

– Всё в порядке, Дэвид. – отвечает охраннику Маша. – Всего лишь, небольшая неловкость.

– Может быть, вызвать скорую? – смотря на наши окровавленные руки, предлагает охранник.

– Не нужно. Всего лишь пара царапин, с которыми я уже справилась. – Маша смотрит на охранника, и её глаза на миг вспыхивают, словно отразивши яркий свет. Тот отводит взгляд, и произносит:

– Простите за беспокойство, госпожа Лёр. Я действую согласно инструкции.

– Вы, всё правильно сделали. Я ценю это. Но сейчас, необходимости в вашем присутствии нет. Можете идти.

– Всего доброго, госпожа Лёр.

Охранник разворачивается и уходит, а Маша поднимается с пола, и тянет меня за руку, которую так и не выпустила из своих ладоней.

– Вставай! Иначе, если дальше тут рассиживаться, наш завтрак плавно превратится в обед. Что ты там про чьи–то крылья говорил?

Влекомый за ручку, словно маленький ребёнок, плетусь за девушкой, которая уверенно направляется к одной из неизведанных мною дверей. Заходим внутрь. Пока я на ходу осматриваюсь, Маша проводит меня вдоль длинного стола, к расположившейся, в его торцевой части, мойке. Понятно. Садиться за стол с окровавленными руками совсем не «комильфо».

Девушка моет руки первой и идёт накрывать на стол, доставая, словно по волшебству, одно блюдо за другим, из недр кухонного лифта. Мою руки следом за ней и сажусь за стол.

Разглядываю стоящую передо мной тарелку, в которой белеет рисовая размазня на молоке, с подтаявшим кусочком сливочного масла в центре. Вспоминаю детство, когда, вот так же, мама ставила на стол тарелку с вкуснейшей рисовой кашей. И несколько кусочков белого хлеба на отдельном блюдце.

«Как они там, мои родители? Может, напомнить Маше, о её обещании повидаться с ними?»

Поднимаю глаза от тарелки, на усевшуюся напротив девушку. Попутно, замечаю испачканные моей кровью рукава её рубашки и, встретившись взглядом с Машей, спрашиваю совершенно о другом:

– Ты слышала о фильме «Терминатор» из моего мира?

Девушка мотает головой в отрицательном жесте. Она, аккуратно поглощает кашу из своей тарелки, и мой вопрос застаёт её с ложкой во рту. Маша облизывает ложку, переворачивая ту донцем на язык, и медленно тянет за черенок вниз. Засматриваюсь на разыгрываемую ею сценку. Она же, закончив облизывать столовый прибор, произносит:

– Никогда не слышала о таком. Впрочем, я слабо ориентируюсь в кинематографе твоего мира, в основном, интересовалась музыкой и книгами. – её глаза загораются восторгом а ложка, которую она всё ещё держит в руке, словно указующий перст, направляется на меня. – Сыграешь мне одну песню? Я её очень сильно полюбила! – потрясает девушка несчастной ложкой в воздухе.

– Что за песня?

– «ZAZ – Je Veux» – как–то, чисто по–французски, произносит Маша. – Обожаю эту песню. Каждый раз, когда попадаю к вам, стараюсь её послушать. Она такая заводная!

Пытаюсь припомнить, но безрезультатно. О чём сообщаю разочарованной, моим ответом, девушке. Пользуюсь моментом, и перехожу к главному:

– Так вот, насчёт «Терминатора». Я хочу снять этот фильм здесь. А вчера, у Алексея в баре, присутствовал мужик, который играл в фильме главную роль. Я с ним поговорил, заинтересовал своим предложением, договорился созвониться. Нужно твоё согласие на съёмки. Сценарий и режиссуру я возьму на себя.

Слежу за реакцией девушки. Та задумывается на какое–то время, потом произносит:

– Настолько хороший фильм?

Усмехаюсь.

– Представляешь, изначально, он снимался под категорией «Б». Но кассовые сборы превзошли все ожидания, и студия взялась за вторую часть. Которая, вышла лучше оригинала.

– А ты уверен, что здесь его воспримут аналогично?

– Уверен. – отвечаю я девушке. – Я немного ознакомился с местным кинорепертуаром, так вот, здесь присутствует такой же застой в идеях, что и в моём мире. Снимают, в основном, сиквелы и ремейки.

– Название странное. – задумчиво произносит Маша. – И какой сюжет у фильма? Что–то про космос?

– А вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Тем более, есть повод. – делаю драматическую паузу. – Предлагаю смотаться на ту Землю. Я послушаю твою песню, а ты посмотришь мой фильм, ознакомишься, так сказать с первоисточником.

– Серёж, я не могу тебе с этим помочь в ближайшую неделю. Не спрашивай «почему». – Маша вздыхает. – Я помню про своё обещание, но всему своё время.

– Потом, так потом. – не спорю я с девушкой.

– Так, что там за крылья? – переводит разговор Маша.

– Я пока не могу тебе ответить. – напускаю я тумана, в свою очередь. – Пусть это будет сюрпризом.

Маша странно смотрит на меня, но ничего не говорит. В тишине заканчиваем завтрак.

– Откуда у тебя «Братья»? – спрашиваю девушку, когда мы выходим из столовой и направляемся к лифту.

– Купила. – по–простому отвечает она, пожимая плечами. И поясняет. – Я, когда–то, взялась проспонсировать очень дорогой фильм на этой киностудии. Почти девятьсот миллионов отдала за него. А они, «случайно», – Маша, в воздухе одновременно сгибает указательный и средний пальцы обеих рук, изображая кавычки, –уничтожили весь отснятый материал.