Противофаза (СИ) - Раин Максимилиан

— Мне собсно нечего о себе рассказывать. Торчу тут, в этом отстойнике. В карманный бильярд играю. В верхах щас драчка между ангелами и чертями идёт. Решают, куда меня загнать.

— Но ты же сам светился, как ангел. И по воздуху летал, молнии кидая?

— Не помню такого за собой, — постарался соврать как можно убедительней, — А тебя разве парнокопытные собратья не встречали, чтобы определить на вакантную сковородку?

— Какая-то прозрачная воронка крутилась перед носом, но как раз в этот момент люди давиться начали, а ты своё суперское представление начал. Интересно было. Хотелось посмотреть, что дальше будет.

Явился Рей. С его появлением все тени, включая змеиный призрак, куда-то пропали. Растаяли «яко воск от лица огня».

— В этот раз ты быстро, — поблагодарил его, — Что там решили? Пошли мне навстречу?

— На своё счастье русских в этом мире опекает квисцит Святитель Иоанн, весьма добродушная сущность. Он никогда не возражал против небесных странников. Тебя будет ожидать точная копия того, чем ты владел в последний раз. Массив знаний из прожитых жизней подготовлен только наполовину, зато будет самое значимое. Теперь кое что о ведьминых дарах. Капитул предлагает ограничить бесконтактные воздействия только одним разом в год. Ликвус нам весьма дорого обходится.

— Мало мне. Раз в месяц, — возразил я.

— Раз в полгода.

— Раз в квартал.

— Хорошо, раз в квартал, — не стал дальше торговаться Рей, — Теперь о твоём друге Вовке Медике… Капитул просит тебя не настаивать на возврате его сущности в прежнюю жизнь. Ему предстоит пройти через нулевой портал и получить нового хранителя.

— Нет! Я настаиваю на его возвращении к прежней жизни, — упёрся я.

— Не всё так просто, как кажется, — примирительно поднял руки Рей, — Парню оставалось жить всего ничего. Именно по этой причине Квиостендит так легко овладел его телом. Заболевание очень редкое и неизлечимое пока для того времени. К тому же протекает бессимптомно. Назад его вернуть получится только в обречённое тело. Слишком долго у него накапливались злокачественные изменения. А деформировать временнУю ткань, как уже с тобой приходилось сотворять, мы умеем только на период до сорока дней.

— И ничего нельзя поделать?

— Потому то и существует нулевой портал с новыми возможностями для его сущности.

— Знаешь, Рей. А давай-ка я всё-таки попробую его излечить своими силами, а ты возьмёшь над ним шефство? — провещал я вдохновенно.

— А если не вылечишь? Болезнь у него на самом деле тяжёлая. Мне тогда придётся расстаться с высоким статусом на радость своим недругам, — проворчал ангел.

— Не боись, мой потусторонний приятель, не подведу, — решительно пообещал ему.

Повторять снова опыт с воскресением в гробу в морге мне бы очень не хотелось. Учитывая, что я испарился полностью в небе над ледовым дворцом в Сокольниках, мои биоматериалы в виде волос, потожировых выделений, кусочков кожи и ногтей должны оставаться только в местах моего прежнего местопребывания. Искать мои иголки в стоге чикиной жизнедеятельности были посланы опытные призрачные сталкерши: Линда и Сабина. Где-то в далёком будущем операция по восстановлению человеческого тела с заранее заданными характеристиками станет обыденной повседневностью, сейчас это считается чудом.

Итак, моё третье возвращение в брежневскую эпоху и в четвёртую жизнь состоялось в старой чикиной квартире, что в Родных Просторах. Никаких фанфар и торжественных речей. Очнулся как водится голым на полу квартиры. Когда вы воскресаете, то чувствуете примерно то же самое, когда умираете. Неестественно отчётливые звуки, запахи и прочие чувства тела. Будто оно страстно стремится насытиться ощущениями уходящего, или вновь данного мира. Прежде всего, знакомые ощущения застоявшегося тела. Размялся, сначала лёжа, потом попрыгал и помахал руками, поднявшись. Разогнал кровушку по всему телу. В зеркале шифоньера отобразилось знакомое худощавое, хорошо протренированное тело, принадлежащее раньше беспонтовому подростку Чике, теперь уже окончательно и бесповоротно ставшее моим.

Однако, ладное тело должно быть завёрнуто хотя бы в трусы. Не на Гавайях чай проживаем. Поиски белья в гардеробе ни к чему не привели. Всё зайцами оказалось расхищено. Остались только какие-то женские шмотки, объёмистые такие. Сестринские, стопроцентно. Куртка и кроссовки, на моё счастье, отыскались, а промежуточного белья между ними и голой кожей из мужского набора хоть убейся не было. Денег то имелось, как у дурака фантиков, но не пойдёшь же в магазин за штанами без штанов. Даже к соседям не особо сунешься. Обмотаться что ли простынёй на манер римского патриция? Опасно потрясать устоявшиеся экосистемы советского обывательского бытия. Не заметишь, как загремишь прямиком в дурку.

Ничего не придумалось, кроме как поиграть в грёбанного трансвестита. Платьишко поскромней напялить, да платок пуховый оренбургский на стриженную башку — и то хлеб. Надеюсь, что никто не будет особо таращиться на меня. Если всё же будет, то мы эту проблемку губной помадой подрихтуем и прочим марафетом.

Кроссовочки на босу ногу мы как-нибудь переживём. А вот сочетание этой обуви с платьем — ну ни в какую степь не лезет. Прикинем тогда платье на себя подлиннее. Макси оно кажись на бабьем языке называется. Платьев не нашлось, но попался халат нужной длины, вот только в узбекском таком стиле. Аляписто-цветастый до жути. Как только Любаха такое без содрогания сердца на себя напяливает? Ладно, нам ведь в этом позоре только до универмага допрыгать и обратно. Время позволяло. Часы показывали без четверти шесть вечера.

На улице не месяц май. Хозяйство не хотелось бы случайно отморозить. Нашлись тёплые рейтузы. С рюшечками! Твои косогоры… Яростно матерясь и чуть не плача от стыда, натянул на себя это скотство. Фух, осталось только забрать из сокровищницы денег на шмотьё. Котлы потребуется носить. Время не наспрашиваешься. Среди кучи женских золотых часиков нашлась пара мужских, причём довольно крутых. Одни под маркой «Слава», в серебряном корпусе и с сапфировым стеклом. Вторые — «Секонда де люкс», тоже очень престижные. Выбрал вторые, не особо роскошные. Надеюсь, бывшие владельцы часов не станут сильно возражать против того, чтобы я ими немного попользовался.

Теперь ключ никак не находился от входной двери. Бессильно матюгнувшись, я и присел, раздумывая. Дверь крепкая, так просто не вышибешь. Выбираться через балкон тоже не вариант. В длинном женском одеянии можно запросто запутаться и навернуться с высоты. Телефона нет, чтобы кого-нибудь позвать на помощь. Только если с балкона орать прохожим. Жрачка в холодильнике, оставленная мне Любахой, зайцами напрочь изничтожена. Чтоб их волки покусали. По кухонным шкафам полазил. Осталось там только засушенная краюха чёрного хлеба, да немного пшённой крупы. Даже непременный на советской кухне запас рыбных и прочих консервов куда-то благополучно умыкнулся.

От горестных размышлений меня отвлёк звучок, будто кто-то настойчиво пытался вскрыть входную дверь. Я встал и заинтересованно проследовал в прихожую. Открывшаяся дверь явила передо мной сестру Любашу в окружении какого-то армянина и парочки совсем мелких разнополых детишек. Все были обряжены в одинакового покроя дубленки, придающие по обывательскому мнению высокозначимый статус их обладателям. Мой видок вогнал сестрёну в глубокий ступор, а мужик армянский меня разглядывал очень уж озабоченно. Мелкие же таращились на меня с восхищением. Я же полыхал от лютого стыда всеми ушами, скулами и прочими поверхностями, желая деться куда-нибудь подальше отсюда и поскорей.

Первая высказалась малявка:

— Дядя, ты — клоун?

— Паша, ты здоров? — отмёрзла Люба, от шока позабыв, что имя у меня вроде бы поменялось.

— Я это… Проходите, располагайтесь, — немного пришёл в себя, хотя некоторые суставы продолжало потряхивать, словно под воздействием электрического напряжения.

Изображая радушный жест, отступил в сторону, давая проход новоприбывшим. Запыхавшийся сестрин муж затащил в квартиру огромные баулы с чемоданами и быстро скрылся в туалете.