Совок 14 (СИ) - Агарев Вадим
Решившись, я приподнял крышку улья, а затем и фанерку, прикрывающую вертикально стоящие рамки.
Рамки с ползающими по ним пчелами были на месте. За исключением крайних двух. Вместо них, на свободном от пчел и мёда месте располагались две плоские жестяные коробки. Вертикально и в лохмотьях от поточенного полиэтилена, в который они были изначально обёрнуты.
— Дымите, уёб#ки! — повысил я голос на спортсменов, увидев, как возбудились летающие звери.
До понятых всё же дошло, что я не шучу, а пчелы и вовсе настроены серьёзно. Они перестали жеманиться и задымили, мало чем уступая пчеловодческим дымарям.
Вытащив жестянки, я поспешил вернуть крышку улья на место. Потом, не удержавшись, стряхнул с коробок лоскуты упаковки и прочитал то, что было написано сверху. Затем открыл крышку одной и вместо халвы, увидел грязный пластилин. Который вдобавок ко всему еще и омерзительно вонял шмалью.
Глава 8
Во всех остальных пчелиных домах обнаружилось то же самое. В каждом из четырёх ульев так же отсутствовало по паре рамок. В пространстве, освобождённом от полезного для человеческого здоровья продукта, было спрятано по две совершенно одинаковых жестянки с псевдохалвой. Точнее, с дурью, если называть нехорошие вещи своими именами. Не шибко сладкой и совсем не полезной для здоровья лиц, склонных к её потреблению.
Нынешних цен на данный наркотический и зловонный деликатес я не знал даже приблизительно. Однако, изощренность хранения и продуманность упаковки, а также количество самого дурмана, наводили на определённые размышления. Например, что в игре, на которую потрачено столько свечей и креатива, ставки должны быть высоки.
Как не осторожничали мы с понятыми в изъятии из ульев отравы, но избежать пчелиных укусов не удалось. Сам-то я, благодаря цыганскому антипчелиному ОЗК уберёгся, а вот обоим понятым досталось. Летающие пособники наркобарона Иоску возбудились настолько, что в помощь спортсменам мне пришлось мобилизовать обоих «колбасников». Теперь не в себя курили уже четверо.
Поначалу бэхи решили было отказаться от участия в обеспечении следствия дымовой защитой и даже громко возмутились. Но я быстро привёл их в чувство. Пообещав, что если они продолжат упорствовать и саботировать мои указания, то я буду вынужден поднять данный вопрос на самом высоком уровне. Официально и непременно письменно. И не столько о сегодняшнем обыске, сколько о предыдущем. При котором они, как теперь мне обоснованно представляется, умышленно «не заметили» конских залежей наркоты. Я торжественно пообещал капитану Антонову и лейтенанту Самохвалову, что потребую провести служебную проверку. Которая, уверен, вскорости примет статус уголовного дела. Проверки на предмет того, сколько им было заплачено цыганской наркомафией за то, что при прошлом обыске они так легкомысленно прошмыгнули мимо ульев.
— Ты сам-то как думаешь, капитан, при наличии московской бригады в городе, удастся вам соскочить с показательных репрессий? — грозно прищурился я за пыльным забралом, — Тут уже вы обычной дисциплинаркой с последующим увольнением в народное хозяйство не отделаетесь! Сегодня и завтра вы еще погуляете на свободе, а уже к обеду понедельника вам с цыганами очные ставки проводить будут. И заметь, не местные прокурорские, а московские! А они, если вцепятся вам в холку, то хер уже из СИЗО вас выпустят! Им, капитан, тоже результаты своему московскому начальству выдавать надо!
После такого моего заявления кировчане сдулись и, не возразив мне больше ни словом, ни жестом, покорно закурили. А потом с обреченными лицами, словно в урановую шахту, шагнули ближе к понятым и пчелам.
С трофеями отступали мы организованно к сараю, где за закрытыми створками ворот прятались бабка преступного торговца труселями и наркотой Иоски, его пассивный отец Михай и наш эксперт-товаровед Баранова.
— Все в сарай! — выдал я команду четверым курильщикам и Стасу, — Продолжайте дымить, только халупу эту не спалите! И ворота быстрей закрывайте!
Меня уже всерьёз беспокоило, что запаса спасительной махры может не хватить.
Мы с Гриненко ретировались в авангарде колонны, держа перед собой, как стопки кирпичей жестяные коробки с отбитой у пчел «халвой». Каждая из которых весила не меньше килограмма. В моё время гнусный аморал и любитель чужих женщин гарантированно присел бы на ПЖ за такое количество наркоты. Но пока в этом мире всё по-другому и больше пятилетки по совокупности грехов Иоску не получит. По нынешнему уголовному законодательству за манипуляции с запрещенными веществами дают детские сроки. Сто рублей штрафа или год лагеря. Поэтому похотливый спекулянт отхватит не больше пятёрки. Потому что отрава пойдёт всего лишь прицепом к бизнесу на женских тряпках и к боеприпасам. Советский и самый гуманный в мире суд даже не будет складывать сроки, он применит принцип поглощения более тяжелой санкцией менее суровую. И в результате такой благостной арифметики, бабские труселя легко поглотят в свои недра все десять кило наркоты. Или восемь. Часть шмали я всё же решил утаить. Не корысти ради, а токмо для оперативных нужд.
— Минут десять подождать придётся! — поочерёдно поглядывая на стасовских понятых и на бэхов, я старался не улыбаться, — Пусть пчелы успокоятся, тогда уже и в дом пойдём!
Все четверо заядлых курильщиков, Стас и понятые в еще большей степени, выглядели сейчас беглыми принцами-консортами из Монгольской народной республики. Там, где еще час назад у правоохранителей и их пособников были нормальные человеческие глаза, сейчас виднелись только узкие щелки. Через которые все пятеро смотрели на меня без дружеского расположения. Слегка раздавшиеся в стороны щеки превратили славянские овалы лиц в круглые блиноподобные морды, не побоюсь этого слова. Отчего все пятеро луноликих специалистов по пчелиному шмону еще больше стали походить на внебрачных сынов Сухэ Батора. Сильно подверженных постыдному пороку в виде табакокурения. Слишком уж провоняли они смрадом табачного перегара.
Поначалу и на правах руководителя я хотел было отдать участникам мероприятия новое распоряжение, но посмотрел на убогих и сдержался. Поэтому не стал дразнить копченых гусей указаниями и тару для цыганской «халвы» решил поискать самостоятельно.
Дважды обойдя сарай, я не нашел ничего подходящего. Пришлось довольствоваться дерюжным мешком, наполовину заполненным каким-то ветхим тряпьём. Без сожаления и под гневный ропот пыхающей дымом бабки я вывалил тряпки прямо на земляной пол. После чего загрузил в освободившийся мешок банки с дурью.
— Посмотри, как там? — подтолкнул я Михая к выходу, — Если еще роятся, то заводи свою дымную шарманку! — указал я на профессиональный пчеловодческий дымарь. — Только не говори, что не умеешь им пользоваться! Будешь дурковать, твоя бабка тебе не поможет и я тебя с собой заберу! Ты у меня на пятнадцать суток сядешь!
— Она не бабка, она мамка моя! — неподдельно обиделся иоскин родитель.
Тем не менее, возражать мне цыган не посмел и послушно двинулся к воротам сарая.
Высунув голову наружу, одноимёнец румынского короля покрутил своей нечесаной башкой и сообщил, что осаду пчелы сняли. Из сарая я выбрался с проворством опытного мешочника, догоняющего свой поезд. За то время, пока мы в нём отсиживались, дышать стало совсем невыносимо. Умученные пчелами понятые и бэхи остервенело добивали табачное довольствие, вытесняя на улицу просочившихся в наше убежище кусачих летунов.
— Все за мной! — подражая революционному комиссару, идущему на приступ борделя с буржуазными профурсетками, ринулся я к дому. — И быстро, пока эти твари опять не налетели!
Дважды повторять не понадобилось. Зашуганный насекомыми народ ринулся на воздух, обгоняя друг друга. Старуха, до сей минуты выглядевшая хоть и злой, но немощной, вдруг ожила. Перестав изображать из себя ветерана труда из дома цыганских престарелых, она рванула так, что оказалась впереди меня и своего задрота-сына.
Я вовремя успел подумать, что, если эта карга вместе со своим отпрыском заскочат в дом раньше нас, то не исключено, что после этого нам придётся ломать дверь. И потому, перекинув мешок за плечо, рванул за ромалами на повышенной скорости. Уже не заботясь о том, что мешок грязный, а погоны новые. И, что китель у меня тоже не шибко ношеный. Во входную дверь цыганского вертепа я ворвался на плечах старухи. А через секунду-другую в неё влетел и Стас с соратниками.
