Совок 14 (СИ) - Агарев Вадим

Говорить ему, что моими молитвами его сын вернётся в этот сарай совсем нескоро, я не стал. Ни к чему расстраивать мужика раньше времени. Нам в его присутствии предстоит ульи потрошить, а потом еще и дом шмонать. И хрен его знает, что хуже, потревоженные пчелы или расстроенные цыгане…

— Обязательно верну, только чуть позже! — успокоил я радеющего за семейное имущество мужика, разглядывая антипчелиный инвентарь. — Не волнуйся ты так, Михай, не будет твой сын ругаться, я с ним договорюсь!

Дымарём пользоваться я не умел и чем заряжать его, тоже не знал. В то, что отец сучьего потроха Иоску, а тем более, злобно дымящая бабка, станут помогать в моих поисках, я не верил. Потому и драконить их до финала нашего богоугодного мероприятия по официальному изъятию боеприпасов, а, если повезёт, то и наркоты, желания у меня не было.

Бабка, накурившись своей ядовитой махры, смотрела на меня с еще большим неодобрением. Но, слава богу, пока молчала. Странно, обычно женщины ко мне относятся более благосклонно. Видимо, не той системы у неё табачок…

— Слушай, Михай, вчера я с твоим сыном разговаривал, — издалека начал я, подождав, пока родитель моего клиента выйдет из лабаза, — Так вот, твой Иоску сказал, что ты большой специалист и в пчелах хорошо понимаешь, это так? — осторожно попытался я привлечь папеньку к разоблачению его злодейского сынишки.

Мужик, несмотря на свою природную хитрость, явно был ума не великого. Радостно заулыбавшись моему комплименту, он самодовольно кивнул головой и уже хотел что-то ответить. Но вздорная старуха его опередила.

— Ничего он в пчелах не понимает! — резко и без особого почтения ткнула она своим чубуком в спину Михая, — Пчелами Иоску занимался! Приходи на следующей неделе, когда он из тюрьмы вернётся!

От осознания того, что сеанса апитоксинотерапии мне сегодня не избежать, стало грустно. И я не удержался, чтобы частью этой грусти не поделиться с насквозь прокопченной старой кочерыжкой.

— Не вернётся твой Иоску на следующей неделе! — хмуро из-за понимания, что без агрессии цыганских пчел уже не обойтись, ответил я хрычовке, — Он и через год не вернётся, если вы с органами следствия себя так вести будете!

Остатки человеческого обличья мигом слетели с бабкиной образины и мне стало как-то не по себе. Теперь на меня злобно таращилась старая ведьма из фильма «Вий».

— А я тебе тогда на спину плюну и у тебя твой хер никогда уже не встанет! — словно подколодная змеюка зашипела в ответ на мои слова бабка.

Рядом стоявший Стас неожиданно и громко икнул. А кировские опера подались от меня, как от прокаженного. Проворно отскочив шага на два вглубь пыльного сарая. Понятые спортсмены и даже товаровед Барабанова, которой стояк уж точно был без надобности, не так явно, но тоже запаниковали. И только несвятой отец Михай остался безучастным, как сфинкс, стерегущий кирпичную пирамиду.

Бабка была настолько убедительна в своей угрозе, что и у меня от такого её обещания по спине волной, и стуча копытами прокатилось стадо ледяных мурашей. Сначала вниз к седалищу, а потом обратно к затылку. Видать их гулкий топот меня и вернул в оптимизм, и в здравое сознание. Уже в следующую секунду мне стало весело, как это бывает у заядлого говнокура, изрядно пыхнувшего анашой. Потом и душа обрела необычайную лёгкость. А параллельно еще включился трезвый разум циничного безбожника-атеиста, пережившего не только МММ, но и Чумака с Кашпировским. И от всего этого мне стало еще веселее.

— Бабуль, а ты не обманешь? Ты правду говоришь, что хер никогда больше не встанет? — сдерживая приступ неудержимого веселья, шагнул я к цыганской рептилии так стремительно, что сморщенное рыло её перекосилось и она испуганно шарахнулась назад, — Если не врёшь, то очень тебя прошу, обязательно плюнь! Ей богу, заманался я уже с этими бабами, никакого продыху от них нет! Это ничего, что свисток навсегда повиснет, зато, потом как гора с плеч и уже никаких забот! Эх, спасибо тебе, добрая старая женщина, наконец-то я для себя поживу!

Я демонстративно повернулся к древней аферистке спиной и, махнул рукой, разрешая вершить непотребное святотатство.

— Плюй! — скомандовал я злобной кочерге через плечо, — Не жалей слюны, старая, круши либидо комсомольца!

Позади ничего не происходило, лишь звенела мертвенная тишина. Которую с размеренностью блокадного метронома, раз в полторы секунды своим иканием прерывал старший лейтенант Гриненко.

А впереди и чуть вправо, среди плодовых деревьев неухоженного сада стояли улья. Нику давеча говорил, что их должно быть не менее пяти, но отсюда я видел только три штуки.

— Ну чего, никак? — обернулся я на стоящую истуканом бабку кобелирующего спекулянта Иоску, — Так и знал, что верить бабам нельзя! Особенно цыганским. Пойдёмте, товарищи, нам еще следственные действия производить надо! Проснись, Станислав! — уже персонально обратился я к оперу, поторопив его тычком в бок.

Сезон медосбора уже завершился, но погода сегодня была не мокрая и солнечная. И это хорошо. Потому что пернатые насекомые должны быть добрее. Грабить пчел мы не собираемся, но они этого не знают и потому всё равно будут обороняться. И это плохо.

— Кто из вас курит, коллеги? — обернулся я к кировским охранителям социалистической собственности, подозревая, что бабка после провала с моим оскоплением, махрой делиться со мной не захочет.

— Ну я курю! — ответил всё еще робеющий капитан Антонов, — И я! — вторил ему лейтенант Самохвалов, наверное, из скромности оставаясь от меня в отдалении.

— Тогда ближе подходите, чего, как неродные? Пошли к ульям! — выдал я им команду, надеясь, что пчелы свою атаку начнут с ОБХСС, — Понятых тоже прошу подойти ближе к ульям!

Всё-таки хорошо, что осень и уже прохладно. Пчел у летка было не много и выглядели они не шибко активными.

Пространство ульев не такое уж и большое, много там не спрячешь. Если только не вытащить из них рамки. Но, если пчелы снуют туда-сюда, то ульи не пустые. Я решил осторожно обойти всю пасеку.

— К ульям пока близко не подходите, где стоите, там и стойте! — распорядился я и пошел на разведку, натягивая на голову сетчатый колпак. Поколебавшись, надел и перчатки.

Теперь, когда полностью обогнул сарай, я видел все пять пчелиных домиков, вразнобой стоявших между деревьями. Начать я решил с дальнего, опасливо рассуждая, что если подвергнусь нападению злобных тварей, то бежать вглубь непролазного сада будет глупо.

Подойдя к крайнему улику, я пригляделся к летку, через который сновали пчелы. И увидел какие-то непонятные белёсые стружки-опилки. Своим цветом эта труха напоминала воск, но воском она не была. Слишком уж молочно-белая и местами прозрачная. Рискнув и сняв правую перчатку, я взял субстанцию в щепоть и помял пальцами. Это точно был не воск!

— Понятые! Ко мне! — стараясь не борщить и не вибрировать голосом, скомандовал я парням Гриненко, — Быстро, но не бегом и без резких движений!

— Сигареты им и спички отдайте! — велел я кировским бэхам.

«Колбасники» правильно поняв, что, если они зажлобятся с куревом, то подходить к ульям придётся им самим. Поэтому скупердяйничать не стали и пачки с табачными изделиями безропотно отдали нашим штатным понятым.

Сетка цыганской маски, как всё, что хранилось в сарае, также была в пыли и паутине. Но приглядевшись повнимательней к тому, что держал между пальцев, я начал что-то понимать. Пчелы, они почти как и осы. Кусачие, как собаки. Не в том смысле, что жалят бедолаг жопой. Помимо привычного террора они способны, как мыши, прогрызть зубами что угодно. Или не зубами. В этом конкретном случае, они в труху перемололи полиэтилен. Которого в улье быть не должно. Прогрызли какую-то упаковку и, будучи чистоплотными домовладельцами, произведённые опилки вытолкали наружу.

— Закуривайте! — шепотом приказал я подобравшимся к улью понятым, — Быстро, пока нас пчелы жрать не стали! Закуривайте и дымите в эту дырку! — осторожно указал я на леток, — А потом сверху в улей, когда я крышку сниму! — поторопил я парней, вознамерившихся мне возразить, что они не такие и вообще-то они спортсмены.