Совок 14 (СИ) - Агарев Вадим

Глава 7

Фамильной резиденции Романенко, как впрочем, и стоящему через забор дому клана Радченко, пока было еще далеко до дворцов цыганской наркомафии девяностых. Обычные одноэтажные строения современного соцреализма. Правда, размеры существенно больше среднестатистических. Что, с учетом тараканьей плодовитости и многодетности данного этноса, в общем-то, не удивительно.

Как и ожидалось, во двор нас никто запускать не торопился. Пришлось сначала постучать, а затем и попинать деревянные, но предусмотрительно оббитые ржавой жестью ворота. Ломились мы недолго, всего минут пять. Пока обитатели подворья, изображая извечную чурекскую волынку «моя твоя не понимай», не вступили в переговоры. И потом еще какое-то время ушло на вежливые попытки убедить потусторонцев глухого забора в неотвратимости нашего визита.

Зато к тому времени, когда чуждые русскому гостеприимству нерусские ромал ы впустили следственную группу на свою территорию, к нам успел подтянуться Гриненко.

— Всё нормально! — кивнул он мне и я с облегчением понял, что не напрасно поступился своими нравственными принципами. Позволив морально неустойчивой цыганке безнаказанно тискать свои комсомольские коленки.

Надо сказать, что высыпавший во двор горластый комитет по встрече, был многочисленным. Состоял он из люлей разного пола, и количества прожитых лет. Вместе со всеми сопливыми чумазанцами дошкольного и школьного возраста, беспокойная массовка насчитывала более десятка особей. Горластых и хаотично снующих по двору. Но после предъявления затребованных мной паспортов, полномочных представителей оппонирующей стороны сразу и резко поубавилось. Имеющих прописку по данному адресу и потому достойных участвовать в общении со мной, и в следственных действиях, осталось всего трое. Родители Иоску и его сморщенная, как прошлогодний урюк, колоритная бабка. Добросовестно отработав свой номер и вдосталь прооравшись, она достала откуда-то из заношенной пестроты юбок видавшую виды трубочку. После чего набила её каким-то подозрительным зельем и с нескрываемым удовольствием задымила. Я отметил, что на меня эта старуха Изергиль смотрела неодобрительно и без должного к статусу следователя уважения. Однако, вела она себя относительно прилично и неприязнь её дальше дымных струй, и недобрых взглядов в мою сторону не простиралась.

Как ни странно, но главой семьи в отсутствии криминального бизнесмена Иоску, оказался вовсе не его единоутробный родитель, а мать. Смуглая женщина неопределённого возраста с ярко-красными бусами на шее и с дутыми золотыми серьгами в ушах. А еще с богатым, но бессистемным набором колец желтого металла почти на всех пальцах рук. И с редкими, но всё же отчетливо выраженными усами. Наличию которых, будь мне семнадцать лет, я бы, наверное, позавидовал.

Дабы хоть как-то отвести подозрения от радистки Кэт, то есть, от агента Розы, я решил начать шмон не с цыганского жилища, а с пчелиного. Если бог не отвернётся от нас со Стасом и сподобит на обнаружение хоть чего-то противозаконного в ульях, то небеспочвенные подозрения соплеменников против красотки существенно размоются. Эмоциональная горячка после обыска и последующего оформления находок пройдёт и табор непременно задумается. А семейство Романенок в эти раздумья не преминет плеснуть керосину, обязательно вспомнив, что аккурат перед ментами в их доме появлялась Роза. Поэтому нужен хороший отвод. Чем больше будет обнаружено криминального дерьма в разных углах цыганского подворья, тем неоднозначней будет выглядеть в целом всё событие. И без никому ненужных впоследствии инсинуаций.

Весь мой прежний опыт подсказывал, что в таком случае процесс превратится в привычную для цыган рутину противостояния с ментами. И все последующие криминальные находки моими подопытными будут восприняты легче и поняты гораздо проще. И уже не так недвусмысленно будут указывать на причастность к ним Розы. Пусть уж лучше Иоску злобится и плющит своё немытое жало на обманутого им мужа. Чем на столь редкое исключение из классического цыганского этноса. Исключение, чрезвычайно приятное глазу не только своей стройной фигурой, но и высокодуховной сисястостью. А также ангельским ликом. Впрочем, как православный комсомолец, я убеждён, что цыганского рая существовать не может по определению. Потому как племя это, несомненно, вышло из ада.

— Сарай пошли смотреть! — потребовал я после того, как обстоятельно представился и предъявил сначала маме Злате, а потом папе Михаю своё удостоверение, и постановление на обыск.

К изучению данного процессуального документа цыганское семейство отнеслось со всей чавэлской дотошностью. Сначала, шевеля губами и кидая на меня подозрительные взгляды, они прочитали весь текст, включая и мелкий типографский. Потом не пожалели времени на тщательный осмотр размашистой подписи прокурора Кировского района и синего оттиска его бройлерной по размеру печати.

Не найдя подвохов в документе, мать его за ногу Иоску, бумагу мне вернула и отдала своему подкаблучному супругу команду проводить меня к сараю.

— И следи там за ними, чтобы чего не спёрли! — обращаясь к мужу, не удержалась мама Злата от колкости, почему-то глядя именно на меня. — А я с детьми в дом пойду! Холодно на улице, еще простудятся, чего доброго.

Понятно, что пошла она не детей от мнимого холода спасать, а делать экспресс-ревизию и перепрятывать запрещенные к обороту на территории РСФСР предметы. Но в данную минуту меня это волновало меньше всего. Так и так на полноценный, и качественный обыск у меня нет сейчас ни времени, ни достаточных для этого ресурсов. Как технических, так и людских. Мне бы найти, то, что сам положил, а чужим добром можно и пренебречь. Мы люди честные и не жадные, а потому чужого преступного барахла нам не надо. Нам своё бы забрать и подобру-поздорову с ним уйти. Ну, если только попадутся те вещества, которые у иоскиных пчел на ответхранении лежат… Они-то мне пригодятся, вот их-то я обязательно и со всем тщанием поищу! Даже рискуя быть покусанным не только пчелами, но и пропитанной никотином старухой. Хорошо бы инфа о наркоте в ульях не была замешана только лишь на воспалённой фантазии обманутого соседом Николая Радченко. Воистину, любовь и голод правят миром! Н-да…

Зайдя вместе со Стасом и понятыми в просторный дощатый сарай, я огляделся по сторонам. Ничего особенного, а уж тем более, привлекающего милицейское внимание, в нём, на первый и на все последующие взгляды, не хранилось. Вилы, грабли, лопаты и прочий хлам, который хозяевам жалко или лень вынести на помойку.

— Вон, смотри! — толкнул меня локтем в бок Гриненко, — Надо взять, пригодится!

Я проследил за его взглядом и увидел висящую на стене, похожую на инцефалитку, сетчатую маску. Подойдя ближе, там же на полке обнаружил дымарь и пару заношенных перчаток из потрескавшегося кожзама. Такая находка не могла не порадовать. Что такое злые пчелы мне хорошо известно. Был у меня дальний родственник в прошлой жизни и в деревне Колтубанка, у которого я каждый год покупал настоящий мёд. Не тот, который пчелы переработали из разведённого в воде сахара, а тот, что они принесли с полей и лесов. По моей просьбе родич несколько раз при мне доставал из уликов рамки. Мне тогда хотелось привезти домой мёда не только в банках, но и в сотах. Хорошо помню, что в паре случаев он это делал голыми руками без перчаток. Но каждый раз в маске. И, что характерно, пчелы почему-то не кусали его незащищенные кисти рук. И дымарём он пользовался не всегда, иногда его пчелам хватало дыма от нескольких сигаретных затяжек хозяина.

Приличия ради я прошел по внутреннему периметру плохо освещенного сарая. Пыльные и затянутые паутиной окна света почти не давали и потому проводить какие-то серьёзные изыскания смысла я не видел. Оглядевшись напоследок, я прихватил сетку и перчатки. И держа их в руках, вышел из дровяника наружу.

— Зачем взял? — забеспокоился гадский папа Михай, — Не озоруй, верни на место, сын вернётся, ругаться будет!