Ирина Белояр - Уайтбол
Арсен провалился в безумный мир в восьмидесятом и блуждал там целую вечность. Засыпал в пещерах — просыпался в канавах. Плавился в песках Сахары — замерзал во льдах Антарктики. Пару раз заработал воспаление легких, один раз — малярию, один раз — гепатит…
…Однажды Улисс по чистой случайности вырвался из зоны уайтбол в обычный мир. В обычном мире оказался восемьдесят пятый год. Но это не важно. Скиталец так и не понял, куда попал. И по сей день до конца не понял.
Для него ничего не изменилось.
…Вся картинка — нечеткая: то и дело морок ослабевает, и кажется: вместо склона — заросшая пожухлой травой пустошь с редкими островками голых берез.
Плохо тебе? Тяжело? Силы кончаются? Представь, у меня тоже.
Склон исчез совсем, осталось только неуютное ноябрьское поле, и над этим полем бледными обрывками миражей начали проплывать знакомые места: кусок джунглей, участок тундры, скалистый гребень, заброшенный военный склад…
Черт… да это же — прощание. Он — умирает, я — ухожу… затем и позвал?..
Какое-то бесконечно долгое время человек и его тень стояли, задрав головы каждый в своей плоскости, и смотрели безумное кино белого мяча.
А мяч все крутил и крутил в небесах любимые кадры. Фильм длиной в десять лет. Только — прокрученный в обратном направлении: от конца к началу.
С каждой картинкой что-то стиралось из сознания. Исчез Релятивистский Дьявол — рассыпался разноцветной смальтой: из этой смальты сложилась в небесах миниатюрная модель галактики. Ушел Бесстрастный Прагматик — вместо него появилось изображение мегаполиса, перевернутое — будто смотришь сверху вниз, с высоты птичьего полета. Следующая картинка — лесистый склон горы: по нему разбежалось диким зверьем бестолковое Эго…
— Птиц не забирай, пожалуйста. Будь, что будет, только оставь мне этих моих чертовых птиц. Больше ведь нет ничего. И — никого…
Серый паук задрожал и рассыпался «шагреневой» стаей по разноцветному витражу новой мозаики.
По звездному небу.
По Вселенной.
В центре картинки сумасшедшей луной примостился Белый Охранник.
Внутреннее стало внешним.
Все.
Поле исчезло, и Арсен очутился в городском парке. Из ладони выпало что-то. Поднял. Тусклый фонарь осветил полупрозрачный осколок камня, зеленовато-синий, с золотистыми вкраплениями.
В голове — тишина. Такая непривычная тишина. Дух захватывает, будто падаешь с огромной высоты, лететь тебе и лететь… Вот как. А говорили — не лечится…
Все очень просто, Дин. Не хочешь видеть свою клетку — не смотри внутрь. Смотри наружу.
Так легко. Почему же никто не дошел до этого сам? Каждый сидит в своей скорлупе, ограничен персональной решеткой, ничего вокруг себя не видит, потому как созерцает собственные кишки.
…Огляделся по сторонам. Северный парк Среднеросска. Все правильно: время отправляться в путь.
Соседнее дерево шевельнулось и превратилось в бомжа.
В нескольких метрах впереди на тропинке появился уайт-хантер.
За флажки
— Нашел?
— Что? А, да. Нашел.
— Ну, и где девушка?..
Скиталец отмахнулся:
— Пойдем отсюда, хантер. Это не наша война.
— Дык… она и не была нашей. Не знаю, как ты — я-то давно чувствую себя разве что мародером.
— А я — могильщиком, — встрял Каспер.
— А ты — молчи, пока не спросили, — резко отозвался охотник.
Да, конечно. Я-то, наивный чукотский мальчик, и не догадывался, что некоторые жертвы приходится хоронить самим.
Арсен зашелся в надсадном кашле. Опять кровь горлом… Охотник хмуро взглянул на небольшое темное пятно, расползающееся по асфальту в тусклом свете фонаря.
— Ты к врачу-то не обращался?
— Господь с тобой, — отмахнулся скиталец. — Откуда в зоне уайтбол врачи.
Вихорев недоуменно хмыкнул, но уточнять ничего не стал.
— Ну что ж, тогда пошли лечиться на Эреб… В кои-то веки двигаем к тоннелю без балласта.
— Какого балласта?
— Ты бы видел, как другие уходили. Кто с дитем, кто с кошкой…
— …кто — с любимой тещей… — добавил Каспер.
— Короче — Ноев ковчег, мыльная опера. Самая большая экзотика — аквариум с саламандрами посреди зоны уайтбол. Я даже сфотографировать хотел на память, но дама испугалась почему-то.
— Передохнут у нее там эти саламандры, — буркнул скиталец.
— Да и хрен с ними. Пошли отсюда к чертовой матери, Улисс. Кстати, у тебя человеческое-то имя есть вообще?
— Арсен.
— Пойдем, Арсен. Становись между мной и Владом.
— Всю жизнь мечтаю подержаться за живой мифологический персонаж, — взвизгнул Каспер. — Ты знал, маршал, ты знал!
Скиталец оглянулся на него — и замер: и без того костлявая физиономия бомжа вдруг осунулась еще больше. Вместо лица — череп с пустыми глазницами…
— Касперу нельзя ходить с нами. Если пойдет — погибнет.
Хантер обернулся:
— Точно знаешь?
— Точно.
— Это усложняет дело. Кто будет тоннель закрывать? Мои дырки почему-то сами не затягиваются.
Вот как. Значит, Каспер — тоже тоннельщик. Фавориты…
— Перед уходом потребуешь, чтобы мяч закрыл тоннель через пару минут.
— А ну как он только в моем присутствии слушается? Раньше не проверяли, ни к чему было.
— Если Каспер погибнет, дырку все равно будет некому латать.
— Мда, — озадаченно проговорил Вихорев. — Давай, что ли, я тебя одного отправлю, сам — позже… Не оставлять же твоим друзьям королевский путь в суверенную державу.
— Ты ему веришь, маршал? — тихо проговорил Каспер. — Ситуевина течет, политика меняется, спецы уходят в отстой, свои становятся чужими…
Охотник нахмурился:
— Вот что, Улисс. Идем вместе. Будет совсем плохо — заберем этого урода с собой на Эреб.
— Нужен мне ваш Эреб, как корове…
— Молчи, одноклеточное. Отстреливать непрошеных гостей лучше втроем. Все, господа-подонки, обнялись — и вперед.
…Уайтбол казался тихим и безмятежным. Мяч- невидимка. Почудилось, будто и не вошли никуда — лес как лес, такого в среднеросских краях — сотни километров…
— Далеко до тоннеля? — спросил Арсен.
— Ты отстал от жизни. Делается просто: где скажу — там и будет тоннель.
— Говори быстрее. Засада прямо в зоне мяча.
— Где именно?
— Впереди по ходу.
— Сколько их?
— Двое или трое.
— Наверняка смертники. Точно попрутся на Эреб…
— Делай тоннель, маршал, не тяни козла за яйца, — встрял бомж.
Охотник нахмурился:
