Евгений Акуленко - Ротмистр
– Я могу дать любые гарантии, – пожал плечами Ревин, – что открытие связующего канала никоим образом не затронет нынешнего мироустройства. Как и вашего господствующего положения…
– Эти ваши любые гарантии, как говорят русские, не стоят пустого яйца! – Першинг ткнул в сторону собеседника сигарой. – Когда за спиной у вас встанет ваша армия, вы попросту сделаете то, что сочтете нужным.
– Не все так просто…
– Слушать не желаю, – отмахнулся Першинг. – Есть единственная гарантия – сила. Уж можете поверить, это я знаю, как никто другой. Поэтому и предлагаю вам компромисс. Вы поступаете под патронаж Бетльгейзенской группы, взамен получая все мыслимые и немыслимые блага. Разумеется, любая деятельность, направленная на сближение вашего мира с нашим должна быть незамедлительно свернута.
– Почему вы так уверены, – поднял брови Ревин, – что, даже дав согласие, я не поведу свою игру?
– О, молодой человек!… Власть развращает! – улыбнулся Першинг. – Едва вы ощутите вкус истинного могущества, как оставите все вколоченные вам в голову догмы и станете жить в свое удовольствие. Более того! Сами приложите все старания к тому, чтобы сохранить безмятежное положение… Ну, подумайте, – Першинг вкрадчиво понизил голос, – ведь жизнь одна. А вам предлагают место на самой вершине пирамиды. Позволю заметить, не только вам, но и вашим детям…
Ревин вздохнул. Подкупать скаута, все равно что подкупать нищего. Скауты – бессеребренники. С раннего детства им прививают безразличие и к деньгам, и к положению в обществе. У скаута своеобразное понятие чести. В угоду прагматическим интересам он может солгать, нарушить слово или даже клятву. Но никогда не предаст своих убеждений. Ни под пытками, ни в угоду соблазнам. Вероятно, наиболее рациональным в сложившейся ситуации было бы принять предложение вальяжного господина и спокойно заниматься своим делом, попросту сменив формальное покровительство. Скорее всего, такой вариант даже более приемлем, поскольку эта группа тайных властителей явно располагает большим потенциалом, нежели служба Ливнева. Но Ревину отчего-то сделалось противно. В конце концов, скаут волен сам выбирать пути достижения цели.
– Уже подумал, – Ревин слегка склонил голову. – Передайте Бетльгейзенской группе мое слово. Равно таким же образом, как и вас, меня ничуть не беспокоят проблемы Бетльгейзенской группы. И я намерен продолжать свою деятельность всеми доступными мне средствами. Однако, если кто-то из членов Бетльгейзенской группы, – Ревин находил какое-то мрачное удовлетворение, выговаривая сложное название, – сможет сделать предложение, сочтенное мною интересным, я готов сотрудничать с таким человеком, обещая определенные выгоды. Также прошу учесть на будущее, что путь силы хоть и является наиболее простым, но не всегда безопасен… Кстати, вы напрасно ломали язык. Я свободно говорю по-немецки…
Повисла неловкая пауза.
– Простите, я не совсем понял… – в некотором замешательстве произнес Першинг. – Вы отказываетесь?…
Ревин вздохнул и устало прикрыл глаза.
– Я не просто отказываюсь, я угрожаю. И пусть вас не смущает мое положение…
Охранник, стоявший позади с револьвером, внезапно схватился за горло, захрипел и повалился на пол, забившись в конвульсиях. Лицо его посинело, изо рта пошла пена. Грохнул самопроизвольный выстрел, заставив господина Першинга вздрогнуть и поджать ноги. Шальная пуля угодила в шкаф с книгами, расколотив стекло.
Ревин вряд ли смог объяснить, как он это сделал. Бесконтактный бой, он ничем не отличается от обычного, только ведется в уме.
– Вы знаете, что делать, мистер Сэт! – велел Першинг по-английски. – Да не сейчас! – он остановил обнаживших мечи охранников. – Я не желаю на это смотреть… Прощайте, мистер Ревин… Как-то глупо все…
Першинг выкатился из кабинета.
– Мне жаль, что так вышло, – ни на кого не глядя, пробормотал Ллойд и поспешил следом, неслышно притворив за собой дверь.
Ревин остался наедине с тремя наемниками, призванными стать его палачами.
– Мельнице не побороть ветер, – медленно произнес он по-китайски.
Двое в черном нерешительно переглянулись. И только мастер все понял. Из своих пятидесяти лет сорок восемь он посвятил изучению искусства кун-фу. И с одного взгляда мог отличить слабого бойца от сильного, а сильного от непобедимого. Сейчас перед ним сидел странный человек, связанный по руками и ногам. Мастер знал, что спустя полминуты, этот человек заберет жизнь его и его учеников. Но у наемников свой кодекс чести, они должны драться, даже если знают, что обречены на гибель. Ибо уже они продали свои жизни.
Дальнейшее из целого распалось на фрагменты. Вот, хищно блеснули лезвия. Вот, странный господин, уворачиваясь, кувыркнулся назад вместе со стулом и скованные за спиной кисти рук его оказались спереди. Вот, этот господин уже срезает ремни окровавленным мечом. И вот уже мастер Сэт остается с ним один на один. Наверное, если Будда спустился с небес, он дрался бы так же, как этот господин в наручниках. И убил бы также, быстро и легко. Это последнее, о чем подумал седоволосый мастер. И еще о том, что нет смерти более достойной, чем смерть от руки бога…
Ревин положил всех. Безжалостно и методично. Тех, кто оставался в доме, тех, кто занял позиции у ворот, секреты в поле за забором. Ревин хотел, чтобы двое господ из Бетльгейзенской группы, в данный момент прикованные наручниками к батарее парового отопления, хорошенько уяснили впредь одну деталь: скауты не позволяют вести с собой диалог с позиции угроз.
Ливнев с коллегами отыскался в подвале. Там же, запертые по камерам, сидела прислуга и выжившие охранники. Матвей Нилыч держал на коленях окровавленную голову старца Опанаса. Ревин поглядел мельком – отошел. Не снес дед побоев, не выдержал. В углу на охапке соломы валялся застреленный Попрыгун. Это были далеко не все потери. Необычайно дерзкий и жестокий рейд обошелся секретной службе дорого.
Ливнев вышел на крыльцо, оскользнулся в луже крови, схватившись за перила, оглядел заваленный трупами двор, замотал головой:
– Это же… Это же какую наглость надо иметь… Чтобы в сердце чужого государства… Так… Совсем потеряв страх и голову… Ну, ничего… Я этого не оставлю… Все это возымеет далеко идущие последствия!… Ничего!…
Вортош наоборот молчал. Сжимал прихваченный из оружейной комнаты пулевик, мрачно поигрывая желваками.
– Господа из Бетльгейзенской группы ожидают аудиенции наверху, – доложил Ревин. – Обещайте мне, что не станете делать глупостей… Вортош?…
Вортош молчал. Наконец, сделав над собой усилие, процедил сквозь зубы:
– Обещаю…
