Евгений Акуленко - Ротмистр
– Эх-ма! Все грибные места-то и прошагали…
– Я так понимаю, – Вортош скривился, – у нас теперь рыбалка по плану?…
Птах не ответил. Присел на корточки и, сложив ладонь лодочкой, захлюпал условным стуком по воде. Раз. Другой. Отступил назад.
– Особам впечатлительным, – не удержался от комментариев Ревин, – беременным женщинам и детям рекомендуется отвернуться.
Первое время ничего не происходило. Потом по озерцу пробежала волна, черная гладь вздыбилась, и на берег с кряхтеньем неспешно выползло немалых размеров чудо-юдо в придонном иле, ряске и водорослях.
– Мать честна, – Савка попятился с испугу и сел, – водяной…
Вперед выступил Ревин, заговорил на странном квакающем языке. Существо никак на это обстоятельство не прореагировало, стояло не шевелясь, лишь подрагивало слегка, будто студень. Со стороны казалось, что состоит оно целиком из воды, по чьей-то странной прихоти обретшей способность держать форму. Внутри существа просматривались на свет полупереваренные останки лягушек и мелкой рыбешки.
Ревин завершил свою затейливую руладу. Существо молчало. Потом вздохнуло совсем по-человечески и пробулькало вполне для уха сносно:
– Говори нормально… Я разумею вашу поганую мову…
– Что… это?… – сглотнул Вортош.
– Это – слим, – пояснил Ревин господам. – Слим, это представители коренного населения.
– Польщен, – пробулькало существо без энтузиазма.
– Мы, собственно, тоже, – нашелся за всех Ливнев.
– Позволяешь ли ты присутствующим обращаться к тебе без имени, по общему названию расы? – спросил Ревин.
– Валяйте! – отрешенно разрешил Слим и устремился куда-то вперед. – От моего имени у коренного населения заболит горло…
Существо наползло на берестяной короб с грибами, помуслякало внутри себя деловито и исторгло наружу. Пустой. Грибы оставило.
Савку такая бесцеремонность вывела из состояния ступора. Пока господа вели непонятный его уму разговор, Савка подобрался к существу, как ему показалось, сзади, и из любопытства да из озорства решился ковырнуть студенистое тело веточкой. Сначала пруток не встречал никакого сопротивления, будто и впрямь чертил воду, но потом неведомая сила выдернула его из пальцев и выплюнула по другую сторону. Савка попробовал швырять в слима шишками. Тот некоторое время копил их в себе и неожиданно выдал очередью, заставив Савку присесть и закрыться руками.
– Ты ба лучше, – улыбнулся Птах, – чего съедобного ему сыскал…
Не заставляя просить себя дважды, Савка прошвырнулся по округе, притащил десяток длинноногих, росших во мху подберезовиков и пригоршню непоспевшей еще клюквы. Слим мгновенно заглотил дары леса и не преминул между прочим в адрес Савки заметить:
– Воспитанный молодой человек.
– Мы нуждаемся в твоей помощи, Слим, – Ревин попытался вернуть разговор в прежнее русло.
– Это я уразумел сразу, – пробулькало существо. – Не грибами же вы меня пожаловали покормить… Вопрос в том, что мне за выгода вам помогать?
– Ты хочешь вернуться домой? – спросила Евдокия. – Хочешь, думаю… Если тебе известен способ, как это сделать без врат, не смеем боле беспокоить. Кукуй в своем болоте дальше… Только помни, что Сыпь вратами не пользуется, они ей без надобности… Как и лишние свидетели…
– Сулите личные блага… Ваше классическое образование выдает вас с головой, – Слим выстрелил ложноножку и сцапал пролетающего слепня. – Нас принято считать невозможными эгоистами… Наверное, небезосновательно… Но если вы откроете врата, этот сектор космоса станет человеческим. Если не откроете – еще большой вопрос. Это ясно вон даже ему, – Слим метко запулил в Савку припасенной шишкой. – Что в сравнении с этим мои желания или даже безвременная кончина?
– Да нет здесь никакого вопроса, – Евдокия пожала плечами. – Не желаешь помогать – сами обойдемся… Сиди здесь, считай комаров…
Слим задумчиво перепустил через себя вереницу пузырьков.
– Мне скучно… Тут ты права, женщина… Иногда времени бывает слишком много. Я стал его бояться… – Слим стал терять в размерах, избавляясь от лишней воды, хлынувшей обратно в озерцо мутным потоком. – Я пойду с вами… В смысле, готовьте посуду…
* * *
…Запертые обычно створки массивных ворот оказались приоткрытыми. Во дворе ни охраны, ни прислуги, ни души вообще – петербургская штаб-квартира секретной службы будто вымерла. Покачивал створку окна с выбитым стеклом ветер: стрелковое гнездо на мансардном этаже пустовало.
– Что-то нас никто не встречает, – невесело протянул Вортош и поймал на себе встревоженный взгляд Ливнева.
Все это странно. Вдвойне странно для объекта, охраняемого с особым тщанием. Господа, чувствуя неладное, бросились в дом.
Ревин задержался. Что-то заставило замедлить шаг, интуитивно, на уровне подсознания встать под прикрытие кареты, боком к темным окнам особняка, где могли скрываться неизвестные стрелки. То ли темные пятна на каменных плитах, то ли примятые клумбы, то ли застрявшая в водостоке ружейная гильза. Все это Ревин взвесит после. Сейчас он не анализировал – ощущал.
Тело само развернулось навстречу опасности, навстречу перепрыгивающей через высокий забор фигуре. Чужак получил пинок настолько сильный, что впечатался в каменную кладку, словно спелая слива. Сполз вниз, остался лежать без движения. Люди в черном легко, будто умеючи летать, перемахивали трехметровую ограду, в мгновение ока заполонили внутренний двор, блокировали ворота. В масках, скрывающих лица за исключением лишь узкой полоски раскосых глаз, сухие, жилистые, в свободного покроя одежде, они обезвредили конвой короткими сериями безжалостных ударов. С теми, кто оказывал сопротивление, не церемонились, пользуя как холодное оружие в самом его широком разнообразии, так и не гнушаясь револьверами.
Ревин огляделся, оценивая ситуацию. И лишь подивился, с какой легкостью чужаки управились с тренированными сотрудниками секретной службы. Он знал, что своими атаками наносит противникам увечья, ломает кости. Но те поднимались, как заведенные, словно не чувствуя боли, бросались в бой снова и снова. За годы, проведенные в этом мире, Ревин привык двигаться в ином, более быстром темпе, в уплотнившемся времени, не оставляя врагу ни единого шанса, но сейчас констатировал, что чужаки зачастую успевали реагировать на его выпады. Без сомнения, перед ним стояли наемники высшей пробы, обучавшиеся искусству схватки с младенчества.
Отчаявшись совладать с неожиданным препятствием в одиночку, чужаки стали наседать группами. Не бестолково мешаясь друг другу, а действуя грамотно, слажено, как единый организм. Ревин больше не делал противнику скидок, даже не в силу закипающей в душе злости, а из-за элементарного чувства самосохранения. Изрядными стараниями отправив в нокаут очередную команду, едва успел поймать у самого лица брошенный кем-то сюрикен – увесистую стальную звездочку с острыми, как у бритвы, краями. Ситуация осложнялась с каждой секундой. Ревин уже пожалел, что оставил привычку таскать с собой Смит-Вессоны, револьверы тяжелые и крайне громоздкие, но сейчас пришедшиеся бы весьма к месту.
