Дэвид Герролд - День проклятья
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Флетчер.
– Хорошо. В самом деле. – Я посмотрел в небо, потом на стадо, уходившее в Брукс-Холл, в свой ночной загон. – Мне бы тоже поспать…
Я с надеждой взглянул на Флетчер.
– Да, – согласилась она. – Но только не с ними. Больше ты никогда не придешь сюда.
Кто-то помог мне забраться в машину «Скорой помощи», и мы отправились в Окленд.
В. Какой у хторра национальный вид спорта?
О. Прятки: «Кто не спрятался, я не виноват».
54 КОФЕ
Что меня радует в самовлюбленности, так это полная взаимность.
Соломон КраткийВсю ночь мне не давали спать.
Накачали под завязку кофе – нашли-таки настоящий – и продолжали говорить со мной.
Я постоянно канючил, чтобы меня отпустили, но Флетчер неумолимо повторяла:
– Пока нельзя. Потерпите еще немного.
– Зачем? Чего вы ждете? – хныкал я.
В последний раз я хныкал в пятилетнем возрасте. В конце концов Флетч призналась:
– Мы хотим, чтобы вы проснулись человеком, а не животным. Необходимо проверить, как ваш мозг реагирует на слова, а во сне вы лишены языка.
– Я проснусь человеком, – убеждал я. – Ну, верите?
– Можете поручиться головой?
– Головой?
– Если проснетесь завтра невменяемым, мы вас убьем, договорились?
– Что?!
– Я сказала: если проснетесь завтра животным, мы вас убьем.
– Э-э.. – Я протянул кружку: – Можно еще кофе?
Флетчер улыбнулась.
– Ну вот видите – с вами все хорошо. – Тем не менее кофе она налила. – Предполагалось оставить в комнате негромко работающее радио, но тут мнения разделились.
Одни считают, что это вернет язык, а другие говорят, что источник невнятных звуков снова выведет вас за границу сознания. – Она вздохнула. – В конечном итоге мы договорились, что вы должны выкарабкиваться самостоятельно. В определенном смысле – должны сделать выбор. – Она заглянула мне в глаза. – Понимаете, о чем я? Я знаю, что вы хотите вернуться и будете сопротивляться зову. Но хватит ли силы воли?
Я опустил глаза. Ее взгляд слишком пронзителен. Мне хотелось от него спрятаться.
– Думаю, что сумею, – сказал я, наконец подняв глаза на Флетч. – Попробую.
– Не надо пробовать, надо сделать. – Она снова взяла меня за подбородок и подняла мое лицо. – Мне бы не хотелось потерять вас.
Я кивнул. Хотя все слова казались мне сейчас ничтожными, но она хотела, чтобы я их произносил. Я почувствовал себя в ловушке.
– Хотите, я вас научу одному приему?
– Какому?
– Повторяйте свое имя как мантру. Как только захочется спать, немедленно произносите нараспев: «Я – Джеймс Эдвард Маккарти. Я – Джеймс Эдвард Маккарти».
– Зачем? Какой от этого толк?
– Пусть это будет своеобразная установка, чтобы завтра проснуться самим собой.
С каждым днем будет немного легче. Обещайте.
– Ладно, – согласился я. – Пусть это глупо, но я сделаю.
– Отлично. – Она наклонилась и поцеловала меня в лоб. – Теперь можете заснуть.
Засыпая, я вдруг поймал себя на том, что привычным движением обнимаю подушку.
Кто спал со мной в стаде? Я помнил изгиб позвоночника, тепло кожи, прозрачные глаза. Я не мог без него…
Я пробудился, лишившись моего партнера. Обнаружил, что лежу на непривычном белоснежном месте. Накрытый жесткой белой простыней. Я ведь…
– Джеймс Эдвард Маккарти! Меня зовут Джеймс Эдвард Маккарти!
Я расхохотался: сработало!
В тумбочке я нашел комбинезон. Неизменный армейский комбинезон. И пару тапочек.
Вполне достаточно для задуманного.
Во-первых, я должен был сообщить Флетчер, что наконец-то вернулся.
И во-вторых, я знал, как танцевать перед червями.
В. Какхторране называют бронетранспортер?
О. Банка тушенки.
55 ПОД ЗВЕЗДОЧКОЙ
Разве можно отнимать от груди слепых котят? Подождите, пока у них вырастут острые коготки – тогда кошка сделает это сама.
Соломон КраткийНо не успел я что-либо сделать, как меня вызвал генерал Пул. В комбинезоне я чувствовал себя неловко. Не поднимаясь, он указал пальцем на стул и спросил:
– Чья идея была отправить вас в стадо?
– Моя.
Он покачал головой.
– В мои времена, лейтенант, за эти слова вы загремели бы в штрафную роту. Тогда офицеры не вольничали.
– Да, сэр, – ответил я, с трудом удерживаясь от соблазна сказать, что его времена прошли.
– Но как бы ты ни умничал, – продолжал он, – задание исходит от научного отдела, а там, вероятно, решили, что мнение армейского начальства излишне. Я прав?
– Нет, сэр. – Я пытался понять, куда он клонит. – Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось, что мой командир, полковник Тирелли, дала разрешение.
Генерал никак не отреагировал. Он водрузил на нос очки и уставился в папку, лежащую на столе.
– Вы офицер научной службы, так? У вас есть диплом?
– Нет, сэр. Пока нет.
– Вам назначен срок экстернатуры?
– Три года, сэр. Я прохожу каждый спецкурс в среднем за шесть-восемь недель.
Шесть дней в неделю я работаю по три часа за терминалом. Мне кажется, все идет неплохо. Правда, сейчас немного отстал, но надеюсь наверстать после завершения операции.
– М-да, после операции. – Генерал Пул закрыл папку и поднял голову; за стеклами очков глазки его казались маленькими и злобными. – Скажу вам начистоту, лейтенант: на вашем месте я бы не строил грандиозных планов на будущее.
– Не понял, сэр.
– Ваша завтрашняя операция выглядит самоубийством.
– При всем уважении к вам, сэр, не могу согласиться.
– Я и не ждал, что вы согласитесь. Но факт налицо: эта операция имеет… весьма сомнительную ценность для армии. Вы меня понимаете? Именно поэтому я не возражал против вашего добровольного участия.
– Что?
Он постучал пальцем по папке.
– Вы уже заработали звездочку.
– Ага, – вырвалось у меня. – Серебряную. От вас лично.
И сразу же пожалел о своем глупом каламбуре. Генерал, похоже, начал терять терпение.
– Звездочка – это такая маленькая пометка под строкой. В данном случае она означает, что вас разрешено использовать в смертельно опасных ситуациях.
– Потрясающе! – восхитился я. – И как же я ее заработал?
– Одно из двух. – Он принялся загибать пальцы. – Первое: возможно, вы телепат.
Случайно, это не так?
– Нет, насколько мне известно. Если только кто-нибудь не подкрался сзади и не вживил мне в задницу секретный имплантант.
– Гм. Сомневаюсь, черт побери. Вариант номер два: кто-то очень сильно разозлился на вас. Как насчет недоброжелателей?
– Что есть, то есть, – согласился я.
