Станислав Михайлов - Жемчужина
Заносчивые жрецы решили направить всю силу на удар по Зеленой звезде.
Ту силу, лишь части которой хватило бы для исполнения предназначения — отклонить смерть от Жемчужины. Подтолкнуть чуть-чуть в сторону чудовище, летящее к ней из глубин океана пустоты.
Но приказ, заготовленный предками сгоряча, на последний случай — удар возмездия, который никогда не был ими нанесен — теперь, по глупости своей, намеревались вызвать потомки, даже не понимающие, что же они на самом деле творят. Ковыряющиеся в предсказаниях и старых письменах, в предрассудках и домыслах, как детишки в игральных дощечках. Но ведь это не дощечки. Это — боевые корабли, способные преодолеть океан пустоты и стереть жизнь с целого мира.
Жрецы решили, их ума достаточно.
Жрецы ошиблись.
Теперь они заплатят за ошибку, хотя плата не является целью тех, кто уже проник в Великую башню. Затихли на полу в узких коридорах первые охранники из внутренней стражи, которых невозможно было обойти. И уже не крадутся, а идут в открытую человекоподобные создания с кожей, цвет которой сливается с поверхностью стен, с огромными выпуклыми глазами на плоских лицах…
Десятки родников выплеснулись из подземных ходов, из подкопов, приготовленных в спешке, но тщательно. Ручьи от них протекли в древнее сердце каждой Башни, и не было от них спасения, ибо просачивались они неудержимо и незаметно, как вода сквозь песок и трещины в камне.
Сотни Иных — людей, изгнанных в почти забытой войне, искаженных вечной тьмой под поверхностью Жемчужины — порождения страшных сказок, именуемые сургири — вот какие воды неслышно журчали в ту пору по спящим улицам городов Башен.
Почти одновременно из сумрака коридоров перед каждой древней машиной возник силуэт, похожий на человека, обтянутого толстой шкурой ксенги.
Почти одновременно каждый из них стянул с ладоней внешнюю кожу и отбросил на пол. Больше она не пригодится.
Почти одновременно они наложили голые руки на столбы древних машин и замерли в ожидании. Бесшумно прямо в воздухе возникли миражи.
Сургири знали, что делать. Они неспешно, словно вспоминая заученный урок, разворачивали мираж за миражом, пока не достигли нужного.
Залы, где стояли машины, вспыхнули ярко-голубым. Свет моргал, давая понять: что-то изменилось.
Машины взвыли, выводя звуком тот же ритм, что задал голубой свет.
Сургири продолжали стоять спокойно. Они не пытались бежать, хотя, с их способностями, был шанс успеть.
Едва ли они не знали, что произойдет дальше.
Они пришли, чтобы принести себя в жертву.
Десятки родников схлестнулись в реки и ударили почти одновременно.
Гул донесся до самых отдаленных стран, до крайних земель обитания человека.
Согнулись деревья, а где-то были вырваны с корнем.
Покачнулась, дрогнув, сама земля.
С вершины Крепости Костей обломился давно шатавшийся зуб.
Звук несколько раз облетел горизонты, но нечуткие уши людей слышали его лишь трижды. Трижды трубный звук. Священное число жрецов Звездного огня, символ Жемчужины.
А на месте городов Башен вскипел расплавленный камень.
Воздух быстро остудил его. Огромные ямы со временем наполнились водой. Вода же и смыла яд в реки и моря, люди смогли вновь приходить сюда, в бывшие страны Башен, чтобы заселить опустевшую землю. Вышли сургири из пещер и каверн подкаменных, спустились дикари с гор высоких, приплыли мудрые женщины из-за морей далеких, и наступил новый день.
Небесное чудовище, несущее Звездный огонь, пришло в срок. Но раскрылась пасть Вестника, выпустив из утробы боевые корабли, как завещали предки.
Подобно Многорукому, устремились они на бой с чудовищем, натравленным на людей древними богами тьмы — звездами. Содрогнулось оно от веры людской, веры в силу предков, в завещанных ими защитников, и бежало прочь, не коснувшись Жемчужины.
Так было.
Запиши это, сын мой, и передай сыновьям своим. И да отринут они ересь, и да вознесут хвалы и молитвы единственному богу, живому воплощению ушедших предков — Солнцу.»
* * *— Пол? — донеслось до меня из темноты. — Пол, ты не спишь?
Я пошарил рукой по направлению Катиного голоса и коснулся ее обнаженного бедра.
Спина затекла от непривычного лежания на твердом. Твердом… Другой рукой я ощупал пространство слева от себя. Какая-то ткань, а под нею… Подтянул материю к себе, смял, еще подтянул, чтобы понять, что же там… Похлопал ладонью, постучал костяшками пальцев. Похоже на камень. Вроде, камень, но не холодный. Вот тебе и проснулись…
— Катя, где мы?
— Не знаю. Давно не спишь?
— Не очень…
— Тут тряпка какая-то, прям на камне. У меня вся спина затекла…
— У меня тоже. Катя, что происходит?
— Пока не знаю. Пол, не волнуйся, разберемся.
Ее голос звучал непривычно. Здесь эхо? Оглядеться бы, да темно. Придется ощупью.
— Разве я могу волноваться рядом с самим лидер-инспектором? Конечно, разберемся.
— Шут.
— Я серьезно.
— Лидер-инспектор тоже человек.
— И даже женщина.
— И даже.
— В первобытных обществах, между прочим, главенствовали самцы, так что, если считать, что мы в пещере, вперед должен лезть я.
Катя фыркнула.
— Главные вперед не лезут. Так что, правильно, полезешь ты. Только осторожнее, Пол, мало ли что…
— Держи меня за пятку, — сострил я и тут же почувствовал крепкий браслет из Катиных пальцев на своей лодыжке. — Катя, я пошутил!
— Разумно. Ползи.
Водя руками по камню, я начал разведку. Катя не отпускала меня, передвигаясь следом. Смотрелись бы мы, конечно, ржачно, если бы кто-нибудь включил свет… Двое голых на четвереньках ползают по полу, причем один вцепился другому в пятку, как мать Ахилла, погрузившая младенца в воды Стикса, чтобы сделать сыночка неуязвимым.
Катя уловила мою мысль:
— Пятки буду менять, быстроногий.
— Благодарю, богиня, но так мне не догнать черепаху. Позволь все же встать с карачек, быстрее пойдет…
— Не позволю.
Я вздохнул и, в выставив руку вперед, коснулся вертикальной преграды.
— Вроде, до одной стены добрался, пошел вдоль…
— Доблестен ты, Ахиллес, на бессмертных похожий… — из темноты в районе моего таза донесся смешок.
— Я серьезно. Катя, я не помню «Илиады» наизусть, помилосердствуй!
— Полно лукавить: меня провести иль склонить не сумеешь! — в довершение к словам донесся шлепок, и мою ягодицу словно обожгло.
— Ай! — вырвалось у меня. Я зашипел, обернувшись: — Что за игрища? Нас куда-то затащили, пока мы спали, в какую-то камеру, надо быстро разобраться и думать, что дальше.
