Михаил Тырин - Дети ржавчины
- Ну, поехали, что ли? - несмело проговорил Догнавший Ветер.
Я посмотрел на Подорожника. Он сидел в седле поодаль, совершенно равнодушный ко всему. Медвежатник протирал курткой стекло истребителя.
- Как вы нашли старика? - спросил я.
- Увидели дым, сгоревшую машину, - ответил Догнавший Ветер. - Старик неподалеку лежал. Думали, мертвый, а чуть тронули - он как завыл... А женщина где?
- Она погибла.
- Мы, когда машину увидели, думали, все погибли. А старик живой оказался. И вы тоже.
- Парни, где ж вы раньше были... Мы сегодня найдем какого-нибудь лекаря?
- У крестьян надо спросить, - пожал плечами погонщик. - Наверно, найдем. Скорей бы надо, а то темнеет... Что это за парень поперек седла?
Я подошел, взял Горелого за волосы и приподнял голову.
- Узнаешь?
На лице Медвежатника промелькнул испуг. Он еще ни разу не видел главного помощника Лучистого в столь жалком положении, но боялся его по-прежнему.
- Зачем он нам?
- Не нам. Увидишь, кому...
Через несколько минут мы были в воздухе. Горелого поместили на полу позади сидений. Солнце садилось, я чувствовал, что смертельно устал. Медвежатник полез было с расспросами, но я отмахнулся. Сказал только, чтоб сначала мы залетели в деревню, которую недавно сожгли каратели.
Мы не стали приземляться и разговаривать с уцелевшими крестьянами. Когда машина зависла в двух метрах над землей, я откинул стеклянный колпак и выбросил Горелого на деревенскую улицу. Это видели несколько человек. Я был уверен, что с помощником Лучистого поступят, как он того заслуживает.
К нашему возвращению на базу уже вечерело. Люди издалека заметили в воздухе машины и собрались нас встречать. Но, увидев наши лица, все поняли, что дело плохо. Медвежатник и Догнавший Ветер сразу рассказали о случившемся и предупредили, чтоб к нам никто не лез. Друга Лошадей осторожно извлекли из кабины и унесли на попечение женщин.
Я попытался заговорить с Подорожником, однако он отстранился и пошел на площадь, где горел большой костер и стояли накрытые к празднику столы. Сев во главе пустого стола, он придвинул к себе бутылку.
У меня от усталости подгибались ноги, и я побрел к себе в дом. За ночь я несколько раз просыпался, вскакивал и тупо смотрел в пустоту, слыша, как грохочет собственное сердце. Пережитый жуткий день не отпускал. Стоило закрыть глаза, и слышались вопли, какой-то устрашающий рокот, перед глазами метался огонь.
Со следующего дня Подорожник дико запил. Он попытался сначала чем-то себя занять, но все валилось из рук. Напившись, он ходил по деревне, провожая всех встречных недобрым взглядом. Иногда цеплялся к кому-нибудь, хватал за шиворот. Его по-прежнему беспокоило, кто мог нас выдать, и он, в пьяном угаре, подозревал буквально каждого.
Я выяснил, что за два дня до трагедии Друг Лошадей разговаривал с бродячими погребальными мастерами и просил их пустить два венка по какой-то реке, уходящей под землю. Это тоже был полузабытый брачный ритуал, и мастерам стало известно все о наших планах. Скорее всего кто-то из них оказался доверенным лицом Лучистого, а может, просто проболтался. Горелый был в некотором смысле прав, когда свалил вину на Друга Лошадей. Я рассказал об этом Подорожнику, но он был пьян и ничего не понял.
Экспедиция, которую мы намечали, теперь откладывалась, но не отменялась. Подорожник был в запое два дня. На третий я пришел к нему с раннего утра, полный решимости.
Погонщик лежал на кровати, не раздевшись и не разувшись. В комнате воняло сивухой.
- Вставай, - скомандовал я. - Нужно лететь. Он промычал что-то, но так и не проснулся.
- Вставай, - настойчиво повторил я. - Пить больше не будешь.
Мои слова не действовали. Пришлось пустить в ход руки. Я вытащил Подорожника на крыльцо, а затем плеснул на него холодной водой из ведра.
Он открыл глаза, непонимающе уставился на меня.
- Еще воды? - поинтересовался я.
- Не надо, - он помотал головой.
- Тогда поднимайся.
Подорожник собрался с силами и встал на ноги, держась за стену. Я видел, что его трясет - то ли от холода, то ли просто с похмелья. Он простоял довольно долго - шатаясь и крутя головой. Потеряв терпение, я снова окатил его водой.
- Ты что?! - заорал он, отскочив назад.
- Вот, совсем другое дело, - сказал я. - Переоденься в сухое и выходи, у нас полно дел.
Погонщик кивнул и скрылся в дверях. Мне показалось, что он слишком легко согласился. Я подождал немного и вошел за ним в дом. Успел как раз вовремя он уже открыл бутылку, но еще не сделал ни глотка.
- Я сказал, ты не будешь больше пить, - сказал я, отбирая пойло.
Подорожник сплюнул и начал переодеваться. Через несколько минут мы стояли возле бомбардировщиков, похлопывая их по бокам и рассматривая механизмы.
- Когда полетим на континент, один поведу я, другой - ты, - предупредил я. - Сейчас нам нужно попробовать поднять это в воздух.
- Надежда умела, - сказал Подорожник, потирая лоб и морщась от головной боли.
- И мы научимся. Я перегонял его из хранилища и кое-что уже знаю. Главное научиться сбрасывать бомбы, остальное не так сложно.
Подорожник со вздохом кивнул - делай, мол, со мной, что хочешь. Мы поднялись по лесенке в кабину и устроились в просторных креслах. Передо мной был точно такой же штурвал, как на истребителе. Подорожник сидел в кресле наводчика, ему достался прицел - прибор, похожий на перископ, направленный не вверх, а вниз. Он потрогал потускневшие металлические детали, вопросительно посмотрел на меня.
- Поднимемся в воздух - там и начнем разбираться, - ответил я на его взгляд.
Воздух в округе задрожал, когда я запустил двигатели могучей машины. Бомбардировщик напыжился и отлепил брюхо от земли. Сверху было видно, как из некоторых домов вышли люди взглянуть на нас. Я сделал круг над деревней, пробуя рули, и устремился к горам.
- Здесь что-то видно, - пробормотал Подорожник, прильнув глазами к окулярам прицела.
- Что именно?
- Камни мелькают... Не знаю, мы очень быстро летим.
- А так? - спросил я, когда машина зависла на одном месте.
Подорожник поводил прицелом в разные стороны. - Видно, что под нами и что по сторонам, - сообщил он.
Мы двинулись дальше. Управлять машиной было несложно, однако имелось одно существенное отличие от быстрых и юрких истребителей - неповоротливость. Мне казалось, что каждый раз, прежде чем исполнить команду, бомбардировщик некоторое время размышляет над задачей.
Когда мы оказались над горами, я довольно долго утюжил пространство, высматривая, нет ли кого внизу. Ничего, кроме камня и кривых деревьев. Машина, чуть покачиваясь, зависла на одном месте, и я зафиксировал штурвал.
- Вот это предохранитель, - начал объяснять я, - а этот рычаг оттягиваешь, когда наведешь на цель.
