Ирина Дедюхова - Позови меня трижды…
От хозяйственного двора общаг с огромными мусорными мульдами тянуло свежей гарью, видно, общежитские ребятишки подожгли мусор с вечера.
В киоске, обклеенном неприличными фотками, ее встретила улыбающаяся Ксюша в телогрейке и перчатках с обрезанными пальцами. По утрам было еще довольно холодно, печка работала плохо. Ксюша обматывала пачки денег газетными полосками бесплатных приложений о продаже жилья и ловко закрепляла их твердым клеем. Она сказала, что прошедшая ночь была довольно спокойная, никто из стриженых ежиком малолеток за данью не приезжал, а к утру, когда начинают работать разные там фискальные органы, у них уже все готово.
Катя обессилено присела на один из стульев, привинченных к полу, с тайником под сиденьем, из которого Ксения Леонидовна уже вынула всю ночную выручку. Потом в киоск протиснулась Наталия Георгиевна с обветренным лицом, утирая руки от въевшейся копоти. Она действительно жгла какие-то ящики из-под спиртного возле мусорных мульд на пустыре за киоском. Графини предложили выпить вместе с ними, пока не приехали инкассаторы за деньгами. Ни одна из сигаретных пачек в киоске не имела характерной голубой акцизной наклейки. Женщины наперебой стали уверять, что у них все шито-крыто, что ничего Катьке не грозит, пусть не боиться, они все сделают как надо, что никто ничего от них не узнает, что с накладными у них полный порядок!
На фанерном столике, накрытом выцветшей клеенкой с прожженными сигаретным пеплом дырками, лежала месячная выручка двух Кузькиных киосков, которую он показывал только по черной кассе. Кате не составило труда выяснить, какой оборот прошел через руки Ксюши с криво подстриженными ногтями за последние две недели. Графини помнили каждую мелочь, даже полное сближение с народом у трамвайного кольца не вытравило в них острой памяти профессиональных сметчиц.
Ждать «инкассаторов» Катя не стала, и так было ясно почти все. Она вышла из киоска, ветер ударил ей в лицо. Ей было страшно за двух провожавших ее женщин. К остановке она шла медленно, с тягостным предчувствием приближающейся беды. От бессилия она чуть не разрыдалась посреди улицы. Так бывает в кошмарном сне, когда вдруг обнаруживаешь себя балансирующей на краю бездонной пропасти.
* * *Катя молча смотрела перед собой. Она даже не слушала Татьяну, старавшуюся как-то вывести ее из явного ступора, в котором бывшая сопля явилась на работу. Рая, раскладывавшая варенье и булочки к чаю, с удивлением отмечала про себя, что начинает испытывать к Кате что-то вроде страха. Таня совершенно запугала ее рассуждениями, что они все дождутся от Кати чего-то ужасного. А Катя, тяжко задумавшись, вспоминала давнюю сцену, подсмотренную ею когда-то, совсем случайно, в окно школьного гардероба. Кузька опасливо шарит по карманам заношенных драповых пальтишек с цигейковыми воротниками. Она тогда еще подумала, что Кузьку кто-то из ребят попросил принести что-нибудь из их карманов, все равно Кузька прогуливает географию! И никогда потом ей почему-то не приходило в голову, что и мамины янтарные бусы, пропали далеко не случайно. Терех все помойки и закоулки прочесал в поисках этих бус. И много еще чего пропадало бесследно по мелочи. А случайно ли за банковский кредит били одного Бобку и грабили только его квартиру? Катя решила это выяснить немедленно. Если ее подозрения оправдаются, необходимо немедленно выяснить юридическую принадлежность фирмы. При недавней сдаче баланса с подтверждением юридических данных в налоговую инспекцию отправился Кузьма. И даже Терех уклонялся от ее прямого вопроса о том, кто же является учредителем фирмы, в которой она восстанавливала бухгалтерский учет.
— Ты когда, Раиса, сменишь эту кофту, на локтях драную? И ведь баба ты еще молодая, сама шьешь даже, вкус, говоришь, есть, а своим видом только фирму позоришь! Меня мелкий опт с Северного рынка вчера спросил про тебя, мол, кто такая тут шастает? А я ему говорю — уборщица! — выговаривала Татьяна Райке.
— А мне, Танюш, ведь не как тебе, хороводиться не с кем! У меня муж пока не объелся груш.
— А вот поостереглась бы зарекаться, правда, Кать? Того и гляди, твой начнет с Кузькиным табором разъезжать!
— Не, Кузька просто к нам приходит. Я им всегда говорю: "Лучше дома посидите! Здесь и соленья свои и закуска! А в ресторанах — ни покушать, ни на диване полежать! Только деньги дерут!" Слава Богу, квартира сейчас позволяет… Мы, Кать, все-таки из халупы той съехали, хотя сейчас такой ремонт делать надо… Нет, дома оно дешевле и спокойнее!
Раньше бы Катя и слова бы не вставила в Райкину трепотню о проблемах с ремонтом новой квартиры. Плевать ей раньше было на все. Но сейчас она молча взяла калькулятор и тихонько принялась производить расчеты, время от времени, задавая наводящие вопросы: "Сколько раз в неделю вас Кузьма посещает? Водку-то, какую пьете? Огурчики — свои, говоришь? А сельдь — иваси? Рубахи грязные стираешь? А постельное белье в прачечную сдаешь? Они на кухне сидят? А в большой комнате на скатерку накрываешь? И почем нынче одноразовые скатерти? Прямо на ковер наблевал?!" Полученная сумма ошарашила даже Татьяну. Потрясенная Рая вслух тут же перевела деньги по курсу в газовые акции и облигации Сбербанка.
— Чо же делать-то? Пашешь ведь, как сволочь! А этот присосался клещом…
— Слушай, Рая, а почему вышибалы тогда Кузькину квартиру не ломанули? Он ведь кредит-то на себя, говоришь, брал? — невинным тоном вернулась Катя к давешнему повествованию Раисы о том, как вся техника возненавидела ее Бобика.
— Дык ведь он прятался, а у нас дети — не спрячешься. Он тогда все-таки помог, грех обижаться! Я тогда на него все бумаги и доверенность у нотариуса оформила, почти на все имущество… По той доверенности и вышли на нас… А чо спрашивашь-то?
— А когда киоски жгли, Кузька в котором сидел? — вдруг спросила побледневшая Татьяна, понимающе переглянувшись с Катей.
— Да в том, который у твоего старого дома стоял. Тебе Терех-то что, не сказал? Он же от Кузьки тогда к тебе посрать зашел. Кузька ту продавщицу заменял. Ну, помнишь, Тань, ее раньше всех вместо Наины приняли. Она полгода назад уволилась. А вопрос-то в чем, Тань? А ты чо молчишь, Катя?
— Ничего, Рая, ничего особенного. Просто не будь дурой, выстави-ка ты этого подлеца из дому. От греха подальше, — откусывая булочку, спокойно сказала Катя.
— Тань, ты чо? Кать, ты сразу говори! Ты что…
Видно у Раи с головой было в норме, потому что она медленно осела на стул, лицо ее жалко искривилось и покрылось мелкими красными пятнами. Она не заплакала, а только устало сказала: "Он же потом приходил, кушал у нас… У меня младший до сих пор после тех ночей во сне орет и писается, в летний лагерь послать парня не могу…"
