Ирина Белояр - Уайтбол
— За преданность.
— Я могу помочь?
— Само рассосется, не в первый раз. Эх… свалить бы отсюда куда подальше. Задолбало все.
— Куда, например?
— Фиг его знает. На остров Пасхи, блин. Бананы выращивать.
— А там выращивают бананы? Я думал, там только этих каменных уродов и выращивают.
— Значит, буду первая. Еще лучше — без конкуренции.
Человек без тени улыбнулся:
— По банановой части ты и так вне конкуренции.
— Тебе по привычке кажется, — хмыкнула Надя. — А мне ведь, на самом-то деле, уже под тридцать. Как ты думаешь, почему я торчу в этой дыре, которая прогорит скоро? Все разбежались, а я торчу. Потому что не возьмут меня больше никуда. Вот так, — она встала, тряхнула головой, откидывая назад волосы. — Есть-то хочешь?
— Хочу.
— Я попрошу ребят, тебе принесут что-нибудь. В зал лучше не ходи, если остаешься. Тебе действительно некуда идти?
— Некуда. Слушай, а где поблизости компьютер?
— У меня старенький ноутбук, еле пашет. Устроит тебя?
— Устроит.
— Ну, и хорошо, — Надя провела ладонью по его волосам.
— Сделай так еще раз.
— Как?
— Погладь меня. Когда ты так делаешь, головная боль проходит.
— Мы выходить пора. Позже вернусь.
Надя оправила короткое, обшитое блестящей ниткой платье, сделала шаг к двери.
Улисс схватил ее за руку:
— Погоди.
— Что такое?
— Пойдем со мной.
— Куда?
— В космос. В Три мира.
Она улыбнулась:
— А… Ну, пошли. Прямо сейчас?
— Я не шучу.
Насторожилась:
— Гм… давай я все-таки поработаю, а ты пока отдохнешь, ага? Потом поговорим.
— Не надо смотреть на меня, как на больного. Я не дуркую и зову на полном серьезе.
С минуту Надя молчала, потом вздохнула:
— А что я делать буду в Трех мирах? В них хоть ночные клубы есть?
— Понятия не имею. Я ж тебя не на работу зову.
— Ну, и кому я там буду нужна?
— Мне.
— И долго я тебе буду нужна?
— Всегда.
Надя хмыкнула и отвернулась к двери.
— Правда, — мягко сказал Улисс, обнимая ее за плечи. — Мне хорошо с тобой.
— Заметно, — откликнулась она. — То-то ты зачастил в «Лунную пристань». За последние полгода аж второй раз появляешься.
Второй раз за полгода? Чертова лакуна…
— Обстоятельства у меня такие.
— У тебя — свои обстоятельства, про которые я почти ничего не знаю. У меня — свои, которые ты совсем не понимаешь. Нет, милый. Я привыкла сохранять контроль над собственной жизнью. Так что — даже если серьезно… все равно — бред.
— А остров Пасхи — не бред?
Улыбнулась:
— Тоже бред. Но зато красивый.
Красивый, да. Усталые фантазии задолбанной женщины — погреться, когда совсем хреново. Ненадолго забыть обо всех этих посетителях ресторана, создающих проблемы, о том, что приходится ночевать в заваленной хламом гримерке, о том, что мужикам нужно отстегивать, чтобы вели себя как мужики, о том, что скоро уволят — а другой профессии нет… Немного погреться — и назад, в это паскудство, под сальные взгляды обожравшихся посетителей… Но! Не дай бог потерять «контроль над собственной жизнью».
И она еще смотрит на меня как на психа. Господи, какие же вы ненормальные, «нормальные люди»…
— Черт с тобой, — Улисс отпустил Надю, сел на край кушетки. — Да, чтоб ты знала: заниматься любовью при посторонних — вульгарно. Тем более, под барабанную дробь.
Дверь закрылась. Скиталец остался в одиночестве.
Запустил старенький ноутбук, залез на почтовый сервер. В ящике пусто. Последнее письмо ушло сегодня днем. То есть, по реальному времени — сегодня. Предупреждение хантеру.
А тут, в лакуне — середина февраля следующего года.
За три месяца — ни одного моего обращения к серверу. Ничего не значит, конечно. Может, я почтовую службу надумал сменить…
Без толку обольщаться. В будущем скитальца нет. А будущее — вот оно, три месяца спустя… Эпопея перерожденных закончилась, скиталец уволен. Свободен. В общем, не нужен.
— Маэстро! Можете точно назвать дату моей смерти?
Провидец не ответил.
— Ну, хоть причину-то можете сказать?..
На сей раз Белый Охранник неохотно откликнулся:
— Сейчас не могу. Не дотягиваюсь туда.
…Да уж. Слишком много неучтенных факторов развелось за последнее время. И без того иллюзорный «контроль над собственной жизнью» уплывает неведомо куда… А жить-то как хочется, боже мой. Хоть бы и психом, хоть бы и в сумасшедшем доме по имени Земля. Все равно хочется жить…
…Два чудовища дрались на опутанной разноцветными сетями Земле. Два гигантских паука — серый и зеленый. Было в этой драке что-то от древних легенд: будто грядет конец света, сошлись на окончательную битву Ормузд и Ариман, Один и Фенрир, Бог и Дьявол, Свет и Тьма.
Или не так. Это сумасшедший Локи в шутовском зеленом колпаке украл у богов все людские души. И теперь хочет единовластно править миром.
Или не так. Это серый паук, давно по-хозяйски расположившийся в человеческом мозгу, внушает своему носителю неприязнь и отвращение к чужой твари, вторгшейся без дозволения в такой знакомый, до мелочей изученный мир зла — переделать этот мир по-своему…
Человек пробуждался в испарине — и снова падал в кошмар исполинского побоища. Человек кричал монстрам: убейте друг друга. Человек просил белый мяч: раздави их обоих.
Белый мяч молчал.
…Потом скиталец вернулся, почуяв на своей груди прохладную ладонь. Монстры затихарились. За окном брезжил слабый намек на рассвет, в комнате тускло светил ночник.
Надя засыпала. Улисс разбудил ее, обнял, поцеловал.
Пауки исчезли, отступил малахитовый морок, ушли в небытие маски, люди, перерожденные и уайтболы. Долгое время ничего не было на земле, лишь маленькая, заваленная чем попало подсобка, тусклый свет ночника и усталая, но желанная женщина.
— Я, наверно, веду себя по-свински, — задним числом спохватился Улисс, глядя в затуманенные, влажные глаза. — Ты и так утанцевалась, а тут еще…
— Мы, наверно, больше не увидимся.
— Может быть.
— Ну вот, еще что-то в этой жизни прошло мимо меня.
— Пойдем со мной.
— Куда?
— На Эреб.
— Опять… Если не секрет, скольким женщинам ты это уже предлагал?
— Только тебе.
Надя усмехнулась:
— Скажи еще, что я у тебя одна-единственная.
— Этого врать не буду. Но предлагал только тебе.
— Все равно не пойду.
— Почему?
— Я вас совсем не знаю. Тебя и Эреб.
— Можно подумать, ты знаешь тихоокеанские острова.
