Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне
– А вид похожий, я помню, – хихикнул Алька. – Тик, а как это у тебя получилось?
– Отстань. Я тыщу раз рассказывал.
– Ты рассказывал, когда меня прогоняли спать домой, я подробностей не знаю… Они тебя взаперти держали?
– Конечно… А главное – в полусне. Я просто ничего не хотел: ни есть, ни пить, ни думать. Открою глаза, погляжу на потолок и опять сплю. Комната какая-то белая, окно под потолком… Я даже не знал, что три месяца прошло. Они сказали, что Яр улетел, что вас тоже нет, и мне было всё равно… А потом ветерки прилетели, принесли снежинки. И тут голос по радио… Ну, ты же сам знаешь!
– Я не совсем знаю… Ты сразу ушёл?
– Сперва сделал чучело под одеялом, будто сплю. Не помню уже, из чего сделал. Потом дёрнул дверь – она заперта. Я тогда говорю : "Сейчас я её открою. И там Яр и ребята. Обязательно так и будет, потому что…" Ну, я знал, что мы все этого хотим. Дёрнул дверь и шагнул. Как тогда, в скадер…
Яр сказал:
– Одно непонятно: как они тебя не хватились до сегодняшнего дня?
– По-моему, понятно, – отозвался Игнатик. – Посмотрят в щёлку, видят – спит человек. Ну и пускай спит, забот меньше.
– С сентября спит…
– Ну и что? Они же меня под гипнозом держали… Ой-ёй!
– Ничего себе "ой-ёй"! – возмутился Алька. – Сам коленом по затылку меня трахнул да ещё ойкает! Дай-ка я тебя так трахну!..
– Надо было дома сидеть, – сказал Яр. – Сами напросились, липучки. Захотелось новогодней сказки и приключений.
– Сказка-то ещё не новогодняя, – падая на Тика, заспорил Алька. – Новый год ещё послезавтра. А ты, Яр, не обзывайся липучками, ты же рад, что мы с тобой поехали.
– Ага, – подтвердил Игнатик.
– Нахалы, – сказал Яр, который в самом деле был рад.
– Конечно, с Читой тебе было бы лучше, – самокритично заметил Игнатик. – Он мячики бросает без промаха.
– Нет уж… – пробормотал Яр, пытаясь укротить вздыбившегося "козлика". – Чита остался с Данкой и правильно сделал. Так спокойнее.
– Кому? – подал голос Алька.
– Данке… И мне…
– Ты боишься, что Магистр сделает какую-нибудь гадость? – спросил Игнатик.
– Не думаю. Это я так…
Яр обманывал. Он боялся. Правда, не столько за оставшихся у него дома Данку и Читу, сколько за незнакомого Глеба Сергеевича Вяткина. Вдруг Магистр что-то срочно предпримет против обладателя таинственной искорки? Поэтому и решил Яр махнуть в Холмы немедленно… Легко сказать "махнуть". На такой-то колымаге…
Впрочем, колымага всё же двигалась, мотор был приличный. Яр сам перебрал его две недели назад. Другие школы люто завидовали директору Яру – у них никаких автомобилей не было…
– По-моему. Магистр ничего не сделает, он слишком обалдел, – сказал Алька.
– Может быть, – согласился Яр. – Не болтай, не отвлекай меня.
Но Алька заговорил опять:
– А зря ты всё-таки не пустил за Магистром Читу.
Яр вспомнил, как растерявшийся, даже обмякший Магистр встал на шатких ногах и пробормотал: "Я… с вашего позволения, навещу вас ещё раз. Пока я не готов… к дальнейшему разговору…" Он неловко кивнул, напялил пальто и шапку и шагнул за порог. Бесшумный и гибкий Чита сжал в кармане мячик и двинулся за Магистром. Яр в ласковом голосе, как в тройном слое ваты, спрятал сталь приказа: "Чита, пожалуйста, останься…" Чита остановился. Обтянутая чёрным свитером спина его закаменела. "Не надо, Чита", – сказал Яр. Чита шагнул назад. "Зря", – тихо проговорил он. "Не зря, Чита. Мы пока про многое не знаем". Чита пожал плечами, стукнул мячиком об пол и молча сел…
Яр опять крутнул руль и вслух повторил:
– Мы пока про многое не знаем…
– Ага, – сказал Алька. – Интересно, из чего у него борода? Врёт, что настоящая…
ВЕТЕРАН
Яр укрыл мотор старым полушубком, и все вошли в тёмный подъезд. Поднялись по шаткой дощатой лестнице, которая сделала два поворота среди тесных кирпичных стен. От кирпичей несло холодной сыростью. Ступеньки прогибались. Где-то очень высоко светила пыльная лампочка. Ребята и Яр остановились у двери, обитой порванным дерматином. На двери они разглядели тёмную, видимо, медную табличку. Она была туго привинчена по углам и сильно вдавилась в дерматин. Яр пригляделся и различил слова:
ГЛЕБ ДИКИЙ ЛИТЕРАТОР
– Ну что же, всё сходится, – бодро сказал он. И ощутил какое-то сосущее, беспомощное беспокойство. Поискал глазами кнопку или рычажок звонка. Не нашёл. Сильно постучал кулаком по косяку. Было тихо. Он снова поднял кулак…
Чёткий, неожиданно близкий голос спросил:
– Кто вам нужен?
Наверно, за дерматином был динамик.
Чувствуя себя ужасно глупо. Яр сказал двери:
– Мне нужен… Глеб Сергеевич…
Прошла ещё очень долгая минута. Игнатик и Алька переминались рядом с Яром. Наконец, голос неприветливо отозвался:
– Входите.
Дверь еле заметно шевельнулась. Яр потянул её, она отошла. За ней оказалась ещё одна дверь, дощатая. Она открылась сама. Яр качнулся вперёд, но Тик и Алька опередили его.
В глаза ударил встречный свет. Яр зажмурился и не сразу разглядел, где он. Комната была длинная и узкая. В дальнем конце за столом с зелёной лампой (она тоже горела) сидел, пригнувшись, человек. Яр увидел блестящие очки и бородку. Руки сидевшего были спрятаны за стопкой книг.
Все довольно долго молчали. Наконец Яр спохватился :
– Здравствуйте…
– Чёрт возьми… Здравствуйте, – сказал хозяин комнаты высоким, но хрипловатым голосом. – Подойдите сюда… пожалуйста.
Верхний свет плавно угас. Яр, моргая, пошёл к столу. Тик и Алька – по бокам. "Как посольство какое-то. Ужасно глупо", – подумал Яр. Они остановились у стола.
– Меня вы, судя по всему, знаете, – всё тем же высоким, но с хрипотцой голосом произнёс литератор Дикий. – Может быть, представитесь сами?
– Представимся, – ответил Яр и как-то сразу успокоился. – Я директор Ореховской средней школы номер семь. А это мои… мои дети.
Глеб Дикий снял очки, протёр их, абсолютно чистые, уголком белого широкого ворота, надел и со вздохом сказал:
– Ну и манеры у вас, директор… Чёрт возьми… – Левой рукой он выдвинул ящик, а правой убрал из-за книг очень длинный блестящий револьвер.
Тик и Алька вытянули головы.
– Это "мортон", – сказал Алька.
– Ничего подобного, "форт-капитан", – сказал Тик.
Хозяин комнаты коротко засмеялся и растёр ладонями лицо. Это было лицо очень пожилого, но крепкого человека – худое, с тёмной кожей и чёткими красивыми морщинами. В бородке блестела проседь.
– Садитесь, – пригласил Глеб Дикий. – Вы поближе, директор, а вы, добры молодцы, вон туда. Кресло большое, влезете вдвоём… Господи, какие вы молодцы, ребята, что вошли первые. Иначе ситуация сейчас могла быть са-авсем иной… Кой леший дёрнул вас, директор, называть меня столь старинным способом? Вы, наверно, знаете, к т о любит так обращаться.
