Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне
– За книги? – спросил Тик.
– Да. И за стихи. Особенно за одну песню… "Пять пальцев в кулаке годятся для удара. Годятся, чтоб держать и молоток, и меч…"
Алька вскинул ресницы – они золотились от лампы. Он звонко спросил:
– Из-за этой песни они и боятся цифры пять?
Глеб засмеялся:
– Спасибо, Алька… за такое допущение. Знаешь, я считал бы себя ужасно счастливым, если бы это было так… Нет, они боятся пятикратности не потому.
– Почему же? – спросил Яр. – Никто не мог мне до сих пор объяснить.
– Я, наверно, тоже не объясню толком… Но мне кажется, дело здесь в свойствах пятиугольника. В том, что он чем-то похож на круг…
– Пятиугольник? – воскликнул Алька.
– Да. Некоторыми свойствами. Я имею в виду пятиугольник с равными углами и сторонами… Вот такой… – Глеб концом чайной ложки нацарапал на сукне фигуру. На ворсе остался заметный след. Пятиугольник был чётко вписан в окружность.
– Ну и… – с любопытством сказал Яр.
– В конце концов, что такое круг? – увлекаясь, проговорил Глеб. – Тоже равносторонний многоугольник, только с бесконечным числом сторон. Кое в чём они с пятиугольником схожи.
– Движением? – спросил Игнатик.
Глеб вскинул на него очки:
– Ты читаешь мысли?
– Он может… – хмыкнул Алька.
– Я догадался, – сказал Игнатик.
– Да… – Глеб скатал из хлебного мякиша горошину. – Если мы пустим по периметру пятиугольника шарик… Ну, скажем, по желобку с такими вот поворотами, он будет катиться, пока есть инерция… В треугольнике шарик застрянет в остром углу. В квадрате – отскочит на повороте и пойдёт назад. А здесь – неохотно, со скрипом, но будет продолжать путь. По рикошету…
– Ну и ладно… Ну и что? – озадаченно спросил Яр. – Пусть продолжает. Им-то что, этим манекенам? Жалко, что ли?
– Наверно… – Глеб развёл руками. – Видимо, они боятся всяких построений, которые приближаются к кругу. Боятся, что будут раскрыты или нарушены какие-то законы их развития.
– Но есть многоугольники, которые гораздо больше похожи на круг!
– Да, но у них много вершин, они склонны к дроблению. А пять – это прочный и опасный для манекенов минимум. Пятиугольник вписывается в круг, а потом рвёт его колючими углами… Яр, а как прекрасно в пятигранник врисовывается звезда с пятью лучами? Она всегда была эмблемой тех, кто дрался за свободу…
– Ну… это красивое объяснение, – сказал Яр. – Может быть, не хуже других… Но уж какое-то оно начерченное, бумажное. Как теорема в учебнике для шестого класса. При чём здесь всё-таки манекены, при чём их развитие? При чём круг?
– Но развитие всякой цивилизации, развитие Вселенной идёт не по прямой, это и дети знают…
– Да, но не по кругу же! По спирали!
– Ага! – торжествующе сказал Глеб и кинул в чашку зазвеневшую ложечку. – Вот именно! А наши милые глиняные друзья не прочь замкнуть спираль в круг. Хотя бы какой-то виток! Чтобы всё вертелось бесконечно!
– Зачем?
– Я считаю, что им надо выиграть время. Цель-то у них, прямо скажем, крупномасштабная. А Галактика наша не будет ждать, когда они напичкают её своим разумом, возьмёт да и разовьётся по-своему.
– Она может, – усмехнулся Яр. – Послушай, Глеб… А эта их бредовая идея о разумной галактике… Они в самом деле её как-то осуществляют? Или это просто религия какая-то? Философия?
– В том-то и дело, что осуществляют! Отсюда и все заварухи. Нашествия эти, и прочее…
– Но, может быть, это что-то вроде ритуала? Просто какой-то символ? Жертвоприношения?
– Нет, они уверены, что работают научно…
– Но как?
– Очень примитивно… Ты же сам заметил, что могущество и примитивность у них рядом. К тому же они паразиты. Недаром у них нет даже своей оболочки, они лезут в статуи и манекены. И в работе своей… Тьфу ты, даже неловко говорить про это "работа"… тут они тоже действуют чужими руками…
– Нашими? Как?
– Теория у них крайне наивная. Мне пришлось беседовать с одним глиняным философом, прежде чем его… – Глеб неловко глянул на ребят. – В общем, такая теория: галактика – это громадный мозг, только пока пустой. Не заполненный информацией. И они эту информацию посылают в пространство самым простым способом – с помощью взрывов.
– То есть?
– Ну, просто взрывов. Начиная от гранат и мин и кончая теми термоядерными взрывами, которые в своё время корёжили Землю…
– Ты считаешь, что эти взрывы – их рук дело? – с сомнением спросил Яр.
– Конечно, нет… Увы, это дело рук человеческих. Но т е очень умело их использовали… Как мы используем, например, энергию рек или ветра… Они, как могли, способствовали войнам. Потом – ядерным испытаниям. А когда люди малость поумнели, отыскали себе этот забытый богом угол Вселенной. И здесь развернулись вовсю. Сами начали организовывать войны, стравливать города и Берега.
– Но пока без атомных взрывов, – сказал Яр.
– Зато с нашествиями, – неожиданно сказал Игнатик. – И с эпидемиями. Это ведь тоже взрывы. Когда горе у людей взрывается… Это им тоже подходит…
Глеб с полминуты молча смотрел на Игнатика. Тот засмущался и сунул нос в чашку.
– А ведь прав малыш, – сказал Глеб.
– Ещё бы, – с дерзкой ноткой подал голос Алька. – Тик зря не говорит… Можно, я возьму ещё конфетку?
– Куда в тебя лезет, – сказал Яр.
– У меня кишечник спиральный и бесконечный. Как галактика, – объяснил Алька.
– Ещё один теоретик, – усмехнулся Яр. – Вот замкнём тебе кишечник в кольцо, тогда хватит одной конфеты на всю жизнь.
Тик фыркнул в чашку.
Алька сказал:
– Смотрите лучше, чтобы манекенчики не замкнули спираль Галактики. Они могут. Вот тогда повертимся…
– В самом деле… – полусерьёзно сказал Яр.
Глеб опять зацарапал ложкой сукно.
– Меня всегда занимала природа спиральных явлений, – заметил он. – Их закономерности. От громадной галактики и до улитки. Или до маленького вихря на дороге.
– Это ты про ветерки? – спросил Яр.
– Про ветерков, – тихо поправил Игнатик. – Они живые.
– Мне сначала казалось, что это легенда, – сказал Яр.
– Может быть, и легенда… – отозвался Глеб.
– Да нет же! – сказал Игнатик. – Яр, ты же сам знаешь. Вспомни Город!
– Да, – согласился Яр. – Глеб, а ты слышал про восстание в Морском лицее?
– Да, – насупленно сказал Глеб. – Я знаю… Это было вскоре, как я здесь оказался. Мы даже были потом с отрядом в сгоревшей крепости. Ну… не хочется про это, ребята. Я после этого и начал стрелять без колебаний. И много лет потом не мог разговаривать с мальчишками – будто в чём-то виноват был перед ними.
– В чём? – шёпотом спросил Тик.
– Не знаю. Может быть, в том, что меня там не оказалось, когда они поднялись… У них-то пули были обычные…
