Василий Головачев - Реквием машине времени
— Ну что, собачки? — спросила Анастасия, наклонилась с седла и протянула руку. Собаки подпрыгивали, тыкались холодными мокрьми носами в ее ладонь. — А впрочем, ничего нам не остается, друзья мои. Поедем быстро, держаться строго гуськом, строя не нарушать, то есть не обгонять. Собак на ремни. Расстояние меж конями — два корпуса. Вперед!
Она подхлестнула Росинанта концом повода, и конь размашистой рысью понес ее по серому гребню. Гребень выглядел крепким, его серая поверхность не крошилась под копытами, подковы гулко стучали по ней, как по хорошо обожженому кирпичу. «Строить Древние умели хорошо, — подумала Анастасия. — Река высохла, а Серый Мост остался. Но если они так хорошо умели строить, зачем возводили поперек рек эти глупые стены, о которых Капитан отозвался так зло? Стоп!»
Строй смешался, всадники остановились бок о бок. Из серых развалин на том берегу, из-под странных бугров выныривали темно-зеленые, юркие, гибкие, прижавшиеся к земле силуэты, сливаясь в поток, бесшумно и грозно скользили к Серому Мосту, живой пробкой, стеной закупорили тот его конец, куда стремились всадники. Зеленые звери величиной с крупную кошку — чешуйчатое, сильно сплющенное с боков тело, четыре лапы, узкие головы, огромные пасти. Больше всего похожи на щуку, которая обзавелась лягушачьими лапами, вылезла на берег и стала там жить, приобретя еще скверную привычку приставать к проезжающим. Так подумала Анастасия, хотя ей было не до смеха — зеленых тварей наберется не менее сотни, они стоят стеной — слишком уверенно стоят, слишком спокойно. Быть может, это оттого, что они никогда не видели человека. А может, все наоборот, гораздо хуже — видели не раз, и встречи эти оканчивались так, что зеленые исполнились уверенности в себе… Вот первые ряды колыхнулись, двинулись вперед…
— Ни хрена себе окуньки, — сказал Капитан. Спокойно поднял автомат, застучала очередь и ближайшие щуки-ящерицы покатились по гребню, одни так и остались лежать, Другие беззвучно корчились, и по ним, прямо по ним с тупым упорством надвигались задние ряды. Они же не боятся, поняла Анастасия. Не испугались автомата. Никак не связывают этот железный перестук с гибелью своих сородичей, с ними нужно совсем иначе…
Кони попятились, храпя. О бок Анастасии промелькнула желто-палевая спина — один из псов вырвал ремень из рук Ольги и, яростно лая в боевом восторге от такого изобилия врагов, врубился в зеленые шеренги, как топор в кашу. Капитан опустил автомат. Пес исчез — по гребню катался шипящий клубок, сплетение зеленых тел, в нем на миг промелькивало желто-палевое, отлетала в сторону мертвая ящерица, но со всех сторон бросались новые. Клубок закатайся далеко в боевые порядки ящериц — но основные их силы упорно надвигались на всадников, и Анастасия поняла обостренным чутьем рыцаря — еще миг, и переломный миг схватки будет безвозвратно упущен, начнется свалка, дикая неразбериха, враг окажется со всех сторон…
— Держите второго пса! — крикнула она. — Держите коней!
И спрыгнула с седла, бросилась вперед. Длинное узкое лезвие меча зеркально сверкнуло и тут же утратило блеск, замутилось бледно-розовой кровью, воздух, весь мир вокруг стал плотным, зеленым, состоящим из одних глубоких пастей, щерившихся со всех сторон, — они подпрыгивали, целя в лицо, вгрызались в сапоги. Скрежетали по кольчуге зубы. Длинный узкий клинок бешено метался в этом зеленом, оскаленном, холодноглазом воздухе, с усилием рассекая — его. Бой был не на жизнь, а на смерть. Анастасии пришлось нелегко, но она приказала себе стать молнией — быстрой, как молния, нерассуждающей, как молния, не дающей промаха смертью. Шпорой! Концом клинка с разворота! Сапогом! Кинжалом! Боль ниже колена — кинжалом! Твари понимают только ярость и наглядную смерть!
Время от времени коротко хлопал автомат, свистела стрела — Капитан с Ольгой били на выбор, осторожно, боясь зацепить Анастасию. А она стала Смертью. Для любых других чувств и ощущений не было ни места, ни времени.
Клубок укатился влево, к краю пропасти, полетел с гребня, далеко внизу угас испуганный собачий визг, и, подхлестнутая яростной болью этой утраты, Анастасия колола и рубила, пока не сообразила, что впустую рубит воздух. Уцелевшие ящерицы разбегались, вот последние мелькнули меж бугорков, у развалин, и больше живых не видно. Серый гребень усыпан зелеными трупами, сапоги скользят в белесо-розовых лужах.
Анастасия, как слепая, медленно побрела вперед, к тому берегу. Сердце бешено колотилось о кольчугу, болела спина, мурашки бегали по всему телу — ныли, отходили от напряжения мускулы. Окровавленный меч, ставший ужасно тяжелым, оттягивал руку, бороздил концом сухую землю. Анастасия до рукояти вогнала его в бугорок, очищая от крови, выдернула, со стуком бросила в ножны. Безвольно стояла, чуть покачиваясь. Ужасно жалко Боя — теперь она видела, что рядом с Ольгой, рыча и щеря зубы на мертвых ящериц, бежит как раз Горн, оглядывается, ищет брата, а брата-то и нет… Подошел Капитан, взял за плечи, заглянул в глаза:
— Дела… Мне ты, грешным делом, все чуточку казалась актриской с Довженко, для фильма наряженной. А тут такая мясорубка… Уважать тебя начинаешь, Настя, всерьез принимать…
Анастасия вяло стряхнула его руки, потом поборола вспыхнувшее на миг нелепое желание прижаться к его груди. Отошла и присела на бугорок, устало вытянув ноги. Под коленом пекло и саднило все ощутимей — клок джинсов вырван, царапины сочатся кровью.
— Перевязать надо, — сказал Капитан. Он сидел рядом, перекатывал во рту незажженную сигарету.
— Успеется. — Анастасия не смотрела на него. — Чепуха.
— Княжна, а ты ведь и убить можешь…
Анастасия бледно усмехнулась:
— А ты думаешь, мне не приходилось?
— Ну да, как же, — сказал Капитан. — Кардинал Ришелье особым эдиктом запретил дуэли, но в каждом переулке звенели шпаги… — он скомкал сигарету и швырнул под ноги. — Господи, что за мир идиотский…
— А тебе не приходило в голову, что этот мир — наследник того, что осталось после твоего? Это ведь не мы, а вы, Древние, доигрались до Мрака…
— Тоже верно, — не сразу согласился он. — И все же есть у меня надежда… Вдруг это — не тот мир, не мой? Вдруг это — параллельный?
— Как это?
— Потом как-нибудь объясню. Другой, в общем. Не мой мир до всего этого доигрался, а другой.
— Но ты же все узнаёшь? — спросила Анастасия. — И Серый Мост, и сказка о Ядовитом Золоте, оказывается, чистая правда… Твой мир не мог кончить вот так? — она обвела рукой вокруг.
— Самое скверное, княжна, что мог. И похуже кончить мог…
— Вот видишь, — сказала Анастасия. — И еще… Лично Для тебя меняется что-нибудь, окажись вдруг, что ты не в твоем мире, а в другом, похожем?
— Да ничего, пожалуй.
— То-то. Слушай, как же тебя все-таки зовут?
— Капитан, — сказал он. — И точка. Понимаешь, такое впечатление, будто имя там, вместе с вертолетом сгорело…
Верстовой столб 10. РУБЕЖ
Перестаньте, черти, клясться на крови…
Б. ОкуджаваАнастасия подняла всех еще до зари — предстояло, круто забирая вправо, одолеть немаленький кусок пути и выбраться на Тракт, и по нему еще долго ехать до Тюма — форпоста цивилизации в закатной стороне, последнего города Счастливой Империи. Они минуют его, и дальше… Быть может, до сих пор были только цветочки. За рекой Тюм начинались места, куда по неизвестно кем заведенному порядку отчего-то мало кто выбирался в путешествие. По пальцам можно было пересчитать рыцарей, отправившихся на закат. А уж вернувшихся… Их почти что и нет.
— Что ты? — спросила бесшумно подошедшая Ольга.
Анастасия подняла ладонь, приказывая ей замолчать, вслушивалась. Ничего. Досадливо махнула рукой:
— Показалось, стучали копыта и трубил рог.
— Показалось. До Тюма далековато.
— Может, кто-то охотится.
— Может, — пожала плечами Ольга. — Слушай, надо подумать, как нам Капитана явить в Тюме, В натуральном виде нельзя — выйдет одно общее недоумение. Объявить амазонкой — куча лишних вопросов. Пора думать…
— Пора, — согласилась Анастасия.
Оглянулась — Капитана не было поблизости, удалился за деревья, к ручью, для своих утренних дел. Тем лучше. Анастасия глянула в глаза верному оруженосцу, усмехнулась:
— Странно даже, Олька, зная твои привычки, смотреть, как ты и не пытаешься с нашим спутником теснее подружиться.
Вопреки ее ожиданиям, Ольга не смутилась, а улыбнулась еще более язвительно:
— А я думаю о тебе, госпожа моя. Не решаюсь вставал на пути, читая в сердце твоем.
— Что?! — Анастасия широко раскрыла глаза в гневе. — Чтобы я?! Первая?! Как бы там ни обстояли дела до Мрака, сейчас все иначе!
— А в глазах у тебя — совсем другое.
Анастасия хотела отвернуться, уйти, но подумала, что наверняка Ольга это расценит как победу, и осталась стоять. Смерила взглядом верного оруженосца от серег до шпор и отчеканила:
