Василий Головачев - Реквием машине времени
— О синьеглазая, тьи была бы любимой женой!
Их разделяло корпусов десять, и это расстояние быстро увеличивалось.
— Благодарю за честь! — весело прокричала Анастасия. — Когда-нибудь в другой раз, прощай!
Тут же раздался голос Капитана, призывавший бородатого вместо погони за девушками сделать со своим конем что-то, оставшееся Анастасии непонятным. Кажется, и хану тоже. Вот и опушка леса. Анастасия галопом неслась меж толстых, поросших зеленым мхом стволов, пригнув голову к шее Росинанта, чтобы не расшибиться о случайный низкий сук. Коня она уже не понукала, но на всякий случай пока что не натягивала поводьев. Нет, все в порядке. В лес они не сунулись. Значит, все, что написано об их существовании в хрониках — чистая правда. Однако от этого не легче, вовсе даже наоборот — выходит, чистой правдой могут оказаться и записи летописцев о других, более жутких вещах…
Разгоряченные лошади понемногу остановились сами, и Капитан сразу же, понятно, спросил:
— Это что за выходка? Султан на охоте?
— Я их вообще-то впервые своими глазами видела, — сказала Анастасия. — Только в хрониках читала. Это люди Земли Ядовитого Золота. Рассказывают, что в незапамятные времена там жил злой хан Раши. Он хотел много золота и послал несметное количество железных птиц, чтобы они осыпали землю ядом. Земля пропиталась ядом, и в ней выросло много золота. Очень много. Но оно тоже стало ядовитым, и тот, кто им завладевал, скоро умирал, — поколебавшись, она замолчала, но Капитан даже не улыбнулся. Тогда она осторожно спросила: — Наверное, все было не так?
— Да нет, пожалуй, можно сказать, что и так, — задумчиво ответил Капитан. — Любопытная все же штука — память человеческая. А от тебя чего они хотели?
— В набег они отправились. За женами, — с досадой объяснила Анастасия. — У них там, как пишут в хрониках, все перевернуто с ног на голову. Их рыцари, ты сам видел, мужчины. А женщины там…
— А женщины там, как ни прискорбно, варят мужьям суп, — догадался Капитан. — И с мечами по лесам не болтаются. — Он широко улыбнулся. — Я вот все пытаюсь представить тебя в платье… Тебе определенно пойдет. С вырезом, в талию, рукава широкие…
— Платье — это одежда из мифов, — сухо сказала Анастасия. — Люди давно забыли, как эта одежда и выглядит.
— Я и говорю, память — штука любопытная, — невозмутимо согласился Капитан. — Я пришел к тебе нах хауз в тертых джинсах Левис Страус…
— Снова какая-то непристойность?
— Ох, да ничуточки, — сказал Капитан. — Просто диву даюсь, как вы фасон джинсов не забыли.
— Говорят, до Мрака джинсы носили исключительно благородные Основатели нынешних дворянских родов.
Капитан фыркнул и молча отъехал.
— А интересно было бы примерить платье, правда? — мечтательно спросила Ольга.
Анастасия вздернула подбородок, отвернулась и крикнула:
— Едем дальше! Скоро у нас кончится вода, нужно найти источник!
Лес оказался небольшим. За ним до горизонта простиралось поле, поросшее пучками редкой фиолетовой травы. Трава как-то странно шелестела под ветерком, словно бы даже вскрикивала, постанывала тихонько, жалобно, протяжно.
Но понемногу стало казаться, что это не трава шумит, что происходит нечто странное. Жалобные стоны идут откуда-то снизу, то ли оханье, то ли всхлипы, они усиливаются, крепнут… Если бы одной Анастасии это мерещилось! Беспокойно вертелся в седле Капитан, выплюнув только что зажженную сигарету. Настороженно озиралась Ольга. Собаки и лошади вели себя все беспокойнее. Кавалькада ехала под нескончаемую череду плачущих стонов. Настал момент, когда тревога достигла предела, и Анастасия резко натянула поводья:
— Стойте! Так дальше нельзя. Нужно разобраться…
Капитан нервно постукивал пальцами по стволу автомата.
— Слышите, стихло? — спросил он.
В самом деле, все стихло. Нет, опять стон — короткий, тут же оборвавшийся. И вновь. Тишина. Росинант переступил — и снова…
— Господи! — осенило Капитана. — Это ж земля! Это она…
— Что? — не поняла Анастасия.
— Земля стонет… Ну-ка! — Он спрыгнул с седла, охнул, скривился — понятно, у него болело там, где всегда болит у неопытного ездока, тем более после столь отчаянной скачки. Он отошел на несколько шагов, твердо ставя сапоги на землю. Жалобные певучие стоны удалились вместе с ним и приблизились вместе с ним, когда он вернулся.
Да, так оно и было. На легкое касание ногой, лапой или копытом земля отвечала печальным стоном. Они направились налево — стоны не утихали. Поехали направо — вопли преследовали их. И ничего тут не поделать, не поворачивать же назад. Затыкать уши бессмысленно — плохо помогает, да и поводья не выпустить из рук, иначе встревоженные кони начинают метаться.
Успокаивая коней поминутно, стиснув зубы, они ехали по рыдающей равнине, и Анастасии скоро стало казаться, что от стонов земли она сойдет с ума. Духу не хватало это терпеть. Судя по лицам, ее спутники чувствовали то же самое. Капитан даже заорал с остервенелым лицом какую-то странную песню:
А мы таких уроков не учили.
Подумаешь — джентльмена тут убили.
Теперь стоим здесь мы,
решимости полны
закончить это дело до зимы…
А зимы здесь нет!
Но и он скоро замолчал — вовсе уж жутко получалось в сочетании с надрывными рыданьями земли. Анастасия извелась от звучавшей над полем печали. Наверное, Древние невыразимо обидели землю, она терпела и терпела, но не выдержала наконец, жестоко наказала, а теперь не выносила и простого прикосновения человека и его слуг-животных… Но мы же не виноваты — кричала про себя Анастасия, смаргивая слезы, а они заползали в уголки губ, и во рту делалось солоно, как в детстве от безутешного плача. Но сейчас безутешно плакала земля, и ей ничего нельзя было объяснить, попросить прощения, утешить…
Потом они увидели впереди, под Ликом Великого Бре (который Капитан запросто называл Солнцем), словно бы трещину в земле, провал, овраг. Вскоре оказалось, что овраг этот уходит в обе стороны, насколько достигает взгляд. Он неимоверно широк и глубок. Наверное, так выглядела бы широкая и глубокая река, высохни она вдруг. Быть может, здесь в незапамятные времена и текла река?
Определенно. Потому что справа виднелся серый мост, соединявший бывшие берега. Очень странный мост — сплошная серая стена, толстенная, мощная, перегородившая сухое русло сверху донизу. Из материала, что пошел на нее, можно было бы возвести целый город, прикинула Анастасия. И город не из маленьких.
На том берегу — серые развалины и серая растрескавшаяся лента уходившей за горизонт дороги.
— Плотина, — сказал Капитан. — Она самая, тварь поганая. Равняется четырем Франциям, как водится…
— Это мост? — спросила Анастасия.
— Это была такая привычка — поганить землю, — зло сказал Капитан. — Удивляюсь, как земля человека вообще под корень не извела, когда у нее терпение лопнуло… Может, шанс исправиться оставила?
— Хроники глухо упоминают про Серые Мосты, но подробного описания не дают, — сказала Анастасия. — Что делать? Нужно как-то переправиться на ту сторону. Кругом не объедешь.
— Это верно. — Капитан поднял бинокль к глазам. — Знать бы, что она под копытами не обрушится. А то слишком долго вниз лететь придется, и, что печально, без парашюта…
— А скоро закат, — сказала Ольга. — Если это и в самом деле Серый Мост — есть одно предание… Говорят, ночью те, кто его строил, из-под него выходят, кровь у прохожих сосут…
— Ну, это вряд ли, — сказал Капитан. — Те, кто ее строил, наверняка подохли на мягкой постельке в окружении гордившихся славным дедушкой потомков… Хотя… В этом вашем перебулгаченном мире все возможно, поди угадай, что там за жуткой сказкой…
— Говорят еще, здесь живут окуни, — сказала Ольга. — Очень опасные звери.
— Ну, окуни — это несерьезно, — чуточку покровительственно отозвался Капитан.
— Говорят…
— Ох, металлисточки вы мои… — сказал Капитан. — Говорят еще насчет глазастых пирогов в славном городе Рязани… Однако нужно как-то переправляться. Что думает так и не ставшая любимой женой хана княжна Анастасия?
Анастасия покосилась на него, но резкая отповедь с языка так и не сорвалась. Странноватые установились у них отношения. Анастасию он признавал предводителем, но сплошь и рядом не упускал случая подпустить колкость. Иногда это получалось прямо-таки по-детски. Анастасии приходилось все время напоминать себе, что все ужасно сложно, что в том, прежнем мире он сам был, перевод на нынешние мерки, сотником, и теперь трудно, тягостно врастает в другой мир, где все, что ей кажется естественным и непреложным, его удивляет, смешит, злит, порой не на шутку. А то, что кажется непреложным ему, удивляет и злит Анастасию, и она тоже не всегда сдерживается. Вдобавок еще ответственность за него чувствуешь, как за младшего — как-никак это она его выхватила из боя, из смерти, из его времени, спасла… Ситуация — голова пухнет! А тут еще усердно притворяешься перед собой что не замечаешь, как нравишься ему. И все остальное… А вообще-то он не знал, что собаки приучены еще и служить разведчиками. В таких вот случаях. Анастасия промолчала. Она только свистнула особенным образом, медленно вытянула руку вперед (не без побуждений сделать это эффектнее, честно говоря) — и собаки, склонив лобастые головы, принюхиваясь, медленно двинулись по широченному гребню гигантской серой стены, перегородившей некогда высохшую ныне реку. Иногда они останавливались — просто ждали дальнейших приказов, и Анастасия громким свистом посылала их вперед. Они шли настороженно, как и следовало ожидать, но спокойно. Один только раз Бой замер на миг и покосился куда-то в сторону, но тут же пошел дальше. Вот они уже на той стороне, где серый гребень моста переходит в серую растрескавшуюся полосу, косо сворачивающую влево к горизонту, серую дорогу посреди сухой земли, покрытой странными буграми. Вот они возвращаются назад — гораздо быстрее и совершенно спокойно. И все же, все же… Чего-то в их поведении Анастасия не поняла, а рассказать они, понятно, не могли.
