Михаил Башкиров - Открытым текстом
Из компрессорной Наташа следом за сменным мастером вышла на заснеженную тропу. Чужая телогрейка поминутно расстегивалась, шаровары хлопали на ветру, а тяжелые разношенные сапоги скользили.
Она оглянулась на утепленную войлоком дверь сруба, запахнула телогрейку и догнала мастера уже на рельсах. На отвале одиноко торчала вагонетка. В скале чернела дыра и наружу выползали закуржевелые провода и трубы.
Мастер протянул ей карбидную лампу, и, поднырнув под брезентовый полог, они вошли в приготовленную для промышленной добычи штольню. Вздрагивающие гулкие доски, колеблющийся свет "карбидок", пестрые изрезанные стены, деревянные обтесанные стойки, вентиляционная труба, прижатая к стене кольями. Поворот, и снова — то стена, то кровля, и всегда рядом — тень мастера, уверенная, молчаливая тень.
Наташа привыкла к его шагам, к устойчивому кисловатому запаху, наплывающему из глухих забоев, к шипению карбидной лампы и стала вскоре замечать крупные вкрапления слюды, мерцающие по сторонам, а за очередным поворотом остолбенела перед матовым зеркалом, выпирающим из стены.
— Мощная жила, — мастер погладил пальцами мусковит. — Скоро развернемся здесь по-настоящему…
Пластина мутно отражала свет шипящих ламп.
Через час Наташа, переодевшись в закутке, вышла из жарко натопленной компрессорной и, обогнув угол, вскарабкалась к накатанной дороге. Там уже стояла приземистая гривастая лошадь, запряженная в кошевку. На брошенном тулупе сидел начальник рудника и лениво перебирал вожжи.
— Как вам наш мусковит? По глазам вижу — поражены! Слюда первого размера. Теперь он вам будет до самой смерти сниться… Знаете что я подумал — а если вам с супругом перебраться сюда?.. Мужик он толковый… Кадры нужны позарез… Настоящих специалистов — раз-два и обчелся… Неужели кончали Плехановский, чтобы в бумагах зарыться? К тому же слушок идет, что вашу контору подсократят. А у нас и работа настоящая, и зарплата… Подумайте!
Она села рядом с начальником, запахнула ноги тулупом. Лошадь, всхрапнув, тронулась, из-под копыт полетели комья снега. Дорога, вильнув, устремилась под гору, и сразу внизу, в узкой долине, стали видны разбросанные бараки поселка и река, белая, ровная, продравшаяся сквозь вал кустарника, а за речкой — сизые крутые сопки, за сопками — гольцы.
Навстречу из поселка выкатились собаки и запрыгали перед лошадью, а та лишь мотала головой, позвякивая сбруей…
— Вот не знаю, сколько взять, — Наталья Петровна переложила джемпер, сумочку повесила на запястье, приготовила сетку. — Килограмма два?
— Берите сколько утащите, — особа стянула с прилавка набитую до отказа бананами сумку. — Такую очередину отстояли…
— Что их, солить? — беременная встала на место особы.
— Ох, и нажрусь от пуза! — паренек в жокейке зажмурился.
Наталья Петровна отвернулась от весов.
Дома, на серванте, долго стоял кусок мусковита, пока дочь не отнесла его в школу… А вдруг у Зинки тоже родилась дочь? Врочем, какая разница — дочь или сын, пусть даже двойня… Важно, что она про отца наговорила?.. По обыкновению, соврала…
— Девочки, весной пахнет, — Наташа отодвинула тяжелую дверь теплушки и выглянула в темноту.
Состав, прозвенев буферами, замер. Впереди посапывал паровоз да чей-то одинокий голос кричал непонятные слова. Крик этот дробился, множился, терялся и снова дробился, метаясь между поездом и черными пятнами зданий.
— Не весной, а пожарищем, — Зинка нашарила сапоги и тоже выглянула наружу, оттеснив Наташу плечом. — Наверняка недавно бомбили… Кончилась наша тихая жизнь… Так хорошо, так тихо было всю зиму, как у Христа за пазухой… Помнишь, как сперли мешок фундука?
Заскрипел гравий, и они поняли, что кто-то бежит вдоль состава.
— Диверсант, подохнуть мне на месте! — Зинка обеими руками вцепилась в узкую холодную скобу — дверь натужно сдвинулась.
— От-ста-вить, — лейтенант Ремезов остановился, перевел дыхание. — На следующей станции выгружаемся. Разбудите всех, и чтобы в полном порядке, как полагается, а то у меня ваше кудахтанье на погрузке до сих пор в ушах стоит…
— А что, здесь недавно бомбили? — Зинка, держась за скобу свесилась к лейтенанту.
— Вы что, Коржина, не выспались? — лейтенант развернулся, впечатав каблуки в гравий, и побежал обратно.
— Ясно, бомбили, — Зинка рывком продернула дверь и вдруг заорала во всю глотку: — Подъем! В ружье! Противник справа!
Девчонки разом вскочили, тараща глаза на Зинку. Отсвет пламени буржуйки бился в их зрачках. Они напряженно вслушивались в тишину.
Вагон дернулся, пламя в буржуйке вздрогнуло, мигнуло, стихло.
— Дурила, — Наташа раскрыла вещмешок и сунула туда грязное полотенце, кружку, мыло, завернутое в обрывок газеты.
— За такие шуточки можно и по мордасам схлопотать, — блондинка Настя, которую зачислили к ним в РУК накануне отъезда, натянула телогрейку. Та была ей мала, и красные большие руки торчали из расстегнутых рукавов.
— Ерепенься-ерепенься, — Зинка выдернула из угла свой мешок. Вот попадешь в переделку — по-другому запоешь.
— Чья сегодня очередь карабин тащить? — Верочка намотала на ногу портянку.
— Скоро каждой из нас дадут по медали, — Наташа нечаянно стукнула пустым котелком о печку. — Если, конечно, заслужим.
— Орден тебе выдадут за пустую башку, — Зинка выдернула карабин из ячейки и сунула опять на место. — Или целых два, посмертно…
— Медальку бы заиметь неплохо, — Настя причмокнула пухлыми серыми губами. — Война же все равно когда-нибудь кончится… Выйду замуж, обязательно за боевого офицера, рожу маленького, будет медалькой играть…
— Кому такое фуфло нужно!
— Сама фуфло!
— Как тебе, Зинка, не стыдно. И что ты ко всем привязываешься? Угомонись…
— Что вы там, уснули? — продавщица бухнула на весы связку бананов, заколдовала гирями.
— Разморило, — Наталья Петровна подставила сетку.
— Сдачу-то возьмите, — продавщица высыпала на грязную тарелку мелочь.
Наталья Петровна не считая спрятала сдачу в кошелек.
Очередь все туже захлестывала прилавок.
Наташа онемевшими пальцами стянула наушники, расписалась в журнале, поднялась на затекшие ноги и наткнулась на Зинку. Лицо Зинки было в багровых пятнах — наверное, опять тошнило. Зинка пропустила ее к выходу и сама уселась на освободившееся место.
Наташа, держась за поручни, спустилась и, запрокинув голову, вдохнула на полную силу.
Сквозь маскировочнцю сеть и листья ближней березы угадывалось светлеющее небо — тусклые звезды подмигивали — то ли вздрагивала маскировочная сеть, то ли Наташу пошатывало.
