Александр Силаев - Армия Гутэнтака
Перед ними стоял большой сероватый дом. Табличка извещала, что внутри дома находится много чего разного, в их числе скромный банк и невнятные профсоюзы.
- У профсоюзных крыс сегодня собрание, - сосредоточенно сказал Миша. Что-то типа регионального Съезда, я слышал по новостям. Пойдем к ним.
- Я понимаю, что дело нужное, - ответил Гутэнтак. - Но стоит ли мориться с этими червяками? И какое нам дело до профсоюзов?
- Наш цель - преобразить мир, - повторил Миша школьное правило. - А значит, нам есть дело до всего, что в этом мире творится. В том числе и до откровенно крысиных сборов. Пошли, поработаем.
Он уже был на ступеньках серого здания.
- Я ничего не понял, - зевнул Гутэнтак. - Но если хочется к профсоюзам, пошли к профсоюзам.
Он резво вскочил на крыльцо, а неожиданно деловитый Миша уже тянул на себя нелегкую дверь.
Наискось от входа стоял древний столик, за ним мигала местная бабушка. Миша спросил, где проходит Съезд. Оказывается, второй этаж и налево, а дальше будет зал, двести кресел и делегаты. Поторопитесь, сказала бабушка, ваш слет заканчивается. Нас вполне устраивает, умиротворенно ответил Миша.
Они скинули одежду в гардероб, чуть замешкались. Сначала подошел Миша, и его помоечный полуплащ вообще не хотели брать, но затем Гутэнтак протянул кожаную "куртку героя", и на них посмотрели странно. Гардеробная женщина несла куртку так, как будто не хотела до нее дотрагиваться. После этого она отнеслась с истекавшему грязью полуплащу с куда большим пониманием и сочувствием, взяла его без опаски и протянула номерок. Застенчиво улыбнулась, однако страха и растерянности в ее улыбке было побольше, чем светлых человеческих чувств, - встречаются такие улыбки, и довольно часто, куда чаще, чем им бы следовало, - подумал он, взлетая по широким ступеням.
Второй этаж казался им на редкость обшарпанным. В одном месте штукатурки отбили и ничего не положили взамен. В остальных уголках витал странный запах, и начитанный Гутэнтак сказал, что это не иначе, как дух Совка. Это точно он, хотя определить Совок в терминах не решился бы даже Гутэнтак, это слишком специальное понятие. Но именно этим, по его словам, дышали их предки, простые и советские люди.
У дверей зала пообщались с третьей по счету. Пожилая дама спросила их имена и статусы, рассерженный Шаунов сказал, что они делегаты от Красной Бучи. Местные, стало быть. Неприступная дама сказала, что делегат из Краснобучинского района прибыл еще утром, а зовут его Терентий Кимович Серохвост. Миша лаконично парировал, что прибывший делегат ошибся миром и лучше бы ему вообще не рождаться. Пока неприступная переваривала фразу, он толкнул дверь и оказался внутри. Гутэнтак достал читательское удостоверение с орлом и помахал перед носом дамы, не давая ей, однако, ничего прочитать. Пока та готовила ответную речь и рылась в эпитетах, прошел следом, а женщина осталась молчать, так и не собравшись с мыслью.
Сотня человек заполнила прямоугольник зала, предпочитая центр и первые ряды. Задняя линия кресел выглядела почти пустой, относительно просторно было на флангах.
- Послушаем их немного, - шепотом предложил Миша, осторожно усаживаясь.
На трибуне стоял лысоватый деятель и ораторил что-то благонародное. Рубашка на нем была черная, а пиджак, мягко выражаясь, цвета земли (но если говорить честно, то пиджак лысоватого был скорее цвета дерьма). Ребром ладони он отстукивал трибунную деревяшку, ударяя от души и на редкость в такт.
- Обязательства перед народом не выполнены, - подводил он итог. - А если выполнены, то не в полном объеме и с нарушением установленных сроков. Уже сейчас можно отметить, что курс проводимой политики неадекватен тем простейшим потребностям, которые выдвигает сегодняшнее общество. Исходя из провозглашенных ранее тезисов, мы делаем совершенно закономерный вывод о невозможности дальнейшего следования в русле проводимого курса, поскольку он полностью расходиться с теми принципами, на которые мы должны опираться в том случае, если все-таки хотим оставаться последовательными во взятой на себя роли отстаивания тех интересов, на которые нас уполномочил...
Землянистый затравленно огляделся.
- Одним словом, народ требует, - неожиданно завершил он.
Послышались редкие аплодисменты, навевающие тоску.
- По-моему, херню несет, - зевнул Гутэнтак. - Неужели народ именно такого и требует?
Миша молчаливо встал и решительно направился в сторону трибуны. Президиум пока не понял, куда он идет. Носатая и худощавая тетка объявила выход следующего запланированного.
- Лев Васильевич Загибин, вице-президент Союза налогоплательщиков, депутат теневого курултайского горсовета.
Но Миша успел раньше.
- Говорить буду я, - предупредил он. - Михаил Владленович Шаунов, воспитанник и кандидат.
Он посмотрел на президиум, взглядом отметая все возражения. В зале зашелестели, кое-кто возмутился. Проснулся Лисицын в третьем ряду.
- Позвольте, - сказала носатая.
- Не позволю, - заявил Миша.
Лисицын в третьем ряду обратился к своему соседу А.Я.Померанцу и сообщил свое мнение о молодом человеке. А.Я.Померанец согласился с мыслью, что молодой человек абсолютно нагл и выдвинул идею, что раньше, в более спокойные времена, такого просто не было, в коем сравнении и содержится завуалированный приговор нашей эпохе. Это относительно простая, но эмоциональная мысль была горячо поддержана Лисицыным с третьего ряда и Валентиной Мохнюковой с четвертого ряда, привлеченной их тихой, но занимательной беседой и принявшей в ней живейшее участие: она, в частности, выдвинула гипотезу, что в таких вещах наиболее виновата существующая идеология. Ее сосед из общества малоимущих Вильгельм Пенович не вполне разделил этот несколько оппозиционный тезис, склонившись все-таки к приоритету личных качеств субъекта, зато его коллеги с третьего ряда Лисицын и А.Я.Померанец разделили теорию Мохнюковой в подлинном масштабе этой теории, принимая в ней главенствующий пафос вместе с его открытой оппозиционностью существующему положению дел. Столь острое обсуждение не могло остаться в стороне от главы крестьянского профсоюза, сидящего по левую руку от А.Я.Померанца. Вступив в беседу, он внес крайне радикальную и действенную идею, призвав по мере сил воспрепятствовать новомодным, но очевидно пагубным тенденциям, идущим от совершенно непродуманной, как он выразился, идеологии. Это предложение окончательно консолидировало все стороны, принявшие участие в кратковременном обсуждении назревших проблем.
- Как и вы, я погряз во многих грехах, - откровенно признался Миша, зачем-то лизнув микрофон. - Но в отличии от вас я вижу пути спасения. Хочу поделиться той истиной, что открылась мне.
