Андрей Корбут - Гражданская война
-- Неужели Вы еще не догадались, что письмо принадлежало не мне? -сказал Роберто и поджал губы.
-- Дьявол ! -- вырвалось у меня, я не ожидал такого ответа. -- Но почему тогда эта встреча не состоялась?
-- Уверен, они и сейчас наблюдают за нами.
Я механически оглянулся по сторонам, назад, и вновь обратился к Роберто.
-- Может быть, теперь Вы удовлетворите мое любопытство?
-- Если смогу...
-- Вы не собираетесь меня арестовывать -- почему?
-- Может быть, потому, что мы разобрались в Вашем деле лучше остальных... к тому же тот, в кого стреляли Вы, -- жив...
Уже только за одну эту весть я был благодарен Роберто.
-- И он действительно агент одной из спецслужб.
-- Стало быть, это они столь живо интересуются моей скромной персоной?
-- И они, причем совершенно независимо от нас, у них свои версии, своя игра.
И мы, не забудьте,.. но есть еще третья сторона. Я говорю о Парисе. Вероятнее всего, что от его людей Вы получили сегодня письмо. Дорогой Артур, волею обстоятельств Вы втянуты в скверную историю и ни на йоту не отдаете себе отчета в том, насколько это затрагивает интересы многих и многих людей... Большего я Вам сказать не могу, не имею права...
То, что я услышал из уст полицейского, заставило меня по-иному взглянуть на происшедшие события;.. Роберто же продолжал:
-- Но, думаю, мы сможем Вам помочь... Мы хотим позаботиться о Вашей безопасности.
"С какой стати?" -- подумал я.
-- ...Со мной документы на имя Роберто Ленурье и контракт на два года, подписанный с компанией "NN".
-- И чем она занимается, эта компания? -- недоверчиво спросил я.
-- Ей принадлежит некая глубоководная лаборатория. У нас нет возможности спрятать Вас под землей, так сделаем это под водой. Ну, а что касается непосредственно Вашей будущей работы, то она соответствует Вашей специальности, и, поверьте, это выгодный контракт, хотя дело, как Вы понимаете, не в этом... Ну же, держите...
-- Кажется, я не давал согласия сотрудничать с ИНТЕРПОЛом.
...Отвратительно осознавать, что ты не более чем марионетка в чужих руках...
-- Ровно через сорок восемь минут, -- Роберто посмотрел на часы, -- у Вас самолет в Гонконг, там Вас встретят и сопроводят уже на другом самолете в Токио.
-- Ваше начальство так печется о моем благе,.. -- полный сарказма, произнес я.
Казалось, только теперь Роберто понял, что с его предложением отнюдь не согласны, он даже пришел в некоторое замешательство.
-- Вы правы... Это не банальная благотворительность, -- он говорил, взвешивая каждое слово, -- но нам от Вас требуются лишь две вещи: чтобы Вас никто не нашел и чтобы Вы остались целы и невредимы... Вас что-то не устраивает?
-- Я просто хочу понять...
-- Зачем?..-- он уже полностью контролировал ситуацию, -- Думаю, Вы догадываетесь: чтобы направить всех по ложному следу... В конце концов у Вас нет выбора.
Выбора у меня действительно не было.
-- А Вашего друга отошлите знаком. Надеюсь, его они оставят в покое.
9.
Так я попал на "Большой Джо".
"Большим Джо" назывался стационарный подводный исследовательский центр. Находился он на глубине многих сотен метров. Мне говорили -- снаружи центр напоминает полусферу, прилепившуюся к морскому дну... Не видел, не довелось.
Из безвестного рыбачьего поселка на восточном побережье Хоккайдо мы вышли на быстроходном катере в море. Очень скоро нашли судно, принадлежащее "NN", которое держало курс в район Центра.
Еще не взойдя на корабль, я узнал, что моими спутниками на станцию будут трое господ. Во время плавания у меня было время познакомиться с ними.
Начну с Ежи Стовецки. Про себя он сказал, что недавно окончил Кембридж по специальности инженер по радиоэлектронике. Он был неширок в плечах, худощав и ростом выше среднего, длиннолицый; его лицо ваяла молодость, высокий лоб прикрывала тяжелая светлая прядь волос, черные глаза смотрели насмешливо, не задерживаясь на собеседнике, и эта насмешливость странным образом сочеталась в нем с вызывающим и холодным высокомерием аристократа.
Вторым был Жорж Дудинкоф, мой коллега, однако нейрохирург: беловолосый, с лицом, словно сморщенная мочалка, с колючим взглядом. Если бы не фигура атлета, он вполне мог бы сойти за столетнего старца. Подстать его внешности был и характер -- когда он говорил, мир словно обретал лишь темные и мертвые краски. И с первых минут искренне испытывая к Жоржу расположение, я старался ни в чем не спорить с ним.
Третьим и последним был Эди Кадо -- молчаливый, замкнутый господин, державшийся все время особняком. Плотный, приземистый, с пробивающейся лысиной, большелобый, с крупный мясистым носом и по-жабьи выпученными глазами.
О месте и целях нашей будущей работы мы почти не говорили, наверное, потому, что сведениями располагали весьма скудными. Знали только, что "Большой Джо" -- частная собственность компании и что круг исследований здесь не ограничен какой-либо конкретной областью науки.
Надо сказать, что путь наш был недолог, а по его завершению всех четверых ожидало путешествие на батискафе.
После того, как батискаф оказался внутри подводного саркофага, вновь прибывших поместили в так называемую дезинфекционную камеру, продержав в ней полных два часа. У выхода из нее нас встречал внушительных размеров чернокожий мужчина лет сорока, с красивым лицом, в облегающем могучую фигуру серебристом комбинезоне.
-- Здравствуйте, господа, -- оценивающе оглядел он каждого, -- Добро пожаловать на "Большой Джо".
-- Это что еще за обезьяна, -- шепнул мне Ежи.
-- Майкл Шелтон -- ваш шеф, -- чернокожий слегка склонил голову.
Я выразительно посмотрел на Ежи -- он ничуть не смутился, только лукаво улыбнулся.
-- Пойдемте, господа, -- Шелтон повел нас за собой, уже на ходу продолжая вводить в курс дела.
-- Я покажу Вам ваши каюты. Сегодня вы отдыхаете, к работе приступите завтра. Тогда и получите дальнейшие инструкции. Обедать можете у себя или в столовой... впрочем, чувствуйте себя как дома, думаю, во всем остальном, касающемся мелочей, разберетесь сами... А вот и Ваша каюта, господин Ленурье... Недолго думая, поблагодарив шефа, я удалился в свои апартаменты.
Громко сказано -- "апартаменты": пенал крупного сечения два на четыре метра, где, однако, нашлось место для койки, стола, кресла, бара и компьютера.
Вдруг безумно захотелось спать, и в том не было ничего удивительного -все эти перелеты меня порядком измотали. Мне не составило бы труда уснуть, но, как только я сомкнул веки, раздался бесцеремонный стук в дверь. Не на шутку рассердившись, я все же потянулся к пульту у изголовья -- люк бесшумно ушел в стену, впуская двухметрового великана, немногим моложе меня, с открытым и чистым лицом, и в том же комбинезоне: право, этот пенал был рассчитан явно не на него.
