Альфред Бестер - Ад - это вечность
Она приоткрыла рот и покачала головой.
- Ровно в двадцать четыре часа, - он отпустил ее руки, чтобы взглянуть на свои часы. - И вот я здесь, точка в точку.
- Нет, - сказала она, отступая, - нет, это невозможно. Я не назначала никакого свидания. Я не знаю вас.
- Вы не узнаете меня, Сидра? Гм, странно... Но я думаю, вы вспомните, кто я.
- И кто же вы?
- Не скажу. Вы должны вспомнить сами.
Немного успокоившись, она внимательно рассмотрела его лицо.
На ее лице стремительно менялись выражения внимания и тревоги. Этот человек тревожил и зачаровывал ее. Она боялась его присутствия, но была заинтригована и чувствовала к нему тягу.
Наконец, она покачала головой.
- Нет, я не помню вас. Мистер Как-вас-там, я не назначала вам здесь свидания.
- Назначали, можете быть уверены.
- Я точно знаю, что нет! - Она вспыхнула, оскорбленная его наглой уверенностью. - Я хотела свой мир, тот старый мир, который я знала...
- Но с одним исключением?
- Д-да... - Ее негодующий взгляд заколебался и гнев испарился. - Да, с одним исключением.
- И вы просили силы, чтобы создать это исключение?
Она кивнула.
Он усмехнулся и взял ее под руку.
- Ну, Сидра, значит, вы позвали меня и у нас здесь свидание. Я ответ на вашу просьбу.
Она позволила провести себя по узкому, с ведущими вверх ступеньками коридору, неспособная вырваться на свободу из магнетических прикосновений. Касание его руки было пугающим. Все в ней кричало от изумления - и одновременно жадно приветствовало это.
Пока они шли под тусклыми редкими лампами, она украдкой наблюдала за ним. Он был высок и великолепно сложен. Толстые жилы напрягались на мускулистой шее при малейшем повороте головы. Одет он был в твидовый костюм с песочной текстурой, испускавший острый, приятный запах. Рубашка была с открытым воротом, грудь густо поросла волосами.
В подземном этаже замка не было слуг. Незнакомец быстро провел ее прекрасными комнатами к гардеробной, где взял ее пальто и накинул ей на плечи. Затем сильно сжал ее руки.
Наконец, она вырвалась. Прежний гнев захлестнул ее. В тихом сумраке вестибюля она увидела, что он по-прежнему улыбается, и это добавило пороху в ее ярость.
- Ах! - вскричала она. - Что я за дура... Принять вас само собой разумеющимся. "Я пришел по вашей просьбе..." "Я знаю вас..." За кого вы меня принимаете? Уберите руки!
Тяжело дыша, она метала в него яростные взгляды. Он не ответил. Лицо его оставалось невозмутимым. Как у змеи, подумала она, у змеи с гипнотическими глазами. Змея сворачивается кольцами в бесстрастной красоте и невозможно избежать ее смертельного очарования. Как высокая башня, с которой так и хочется прыгнуть... Как острая, блестящая бритва, легко проникающая в мягкое горло... Нельзя избежать...
- Уходите! - крикнула она в последнем отчаянном усилии. - Убирайтесь отсюда! Это мой мир! Здесь все мое, как я пожелала. Я не хочу делить его с вами, грязной, высокомерной свиньей!
Он молча схватил ее за плечи и притянул вплотную к себе. Пока он ее целовал, она пыталась вырваться из его сильных рук, убрать от него свои губы. И при этом знала, что, даже если он отпустит, она не сможет прервать этот бешеный поцелуй.
Она всхлипнула, когда он ослабил хватку, голова ее откинулась назад. Однако, он сказал любезным тоном, словно продолжая светскую беседу:
- Вы хотите одного в вашем мире, Сидра, и должен быть я, чтобы помочь вам.
- Ради небес, скажите, кто же вы?
- Я сила, которую вы призывали. Ну, а теперь идемте.
Ночь была черной, как деготь, когда они сели в двухместный автомобиль Сидры и поехали в Лондон. Дорога оказалась ужасной. Осторожно ведя автомобиль по краю, Сидра могла различать, по меньшей мере, белую линию, делящую дорогу пополам, и высокое бархатное небо на фоне агатового горизонта. Млечный Путь на горизонте казался длинной полоской рассыпанного порошка.
Отчетливо чувствовался дующий в лицо ветер. Вспыльчивая, безрассудная и своевольная, как всегда, она надавила ногой на акселератор и погнала ревущий автомобиль по темной опасной дороге, желая чувствовать холодный ветер на лбу и щеках. Ветер развевал позади ее волосы. Ветер переливался через ветровое стекло, как потоки холодной воды. Он будил в ней смелость и уверенность. И, что самое лучшее, он вернул ей чувство юмора.
- Как вас зовут? - не поворачиваясь, спросила она.
- А какая разница? - смутно долетел сквозь шум ветра его ответ.
- Разница, конечно, есть. Не звать же вас "Эй!" или "Я говорю вам" или "Дорогой сэр"...
- Хорошо, Сидра. Зовите меня Эрдис.
- Эрдис? Это ведь не английское имя, верно?
- А вам не все равно?
- Не будьте таким таинственным. Конечно, не все равно. Я пытаюсь найти вам место.
- Вижу.
- Вы знаете леди Саттон?
Не получив ответа, она взглянула на него, и по спине прошел холодок. У него был таинственный вид - силуэт на фоне полного звезд неба. Он казался неуместным в открытом автомобиле.
- Вы знаете леди Саттон? - повторила она.
Он кивнул, и она снова обратила внимание на дорогу. Они оставили позади поля и мчались через лондонские пригороды. Маленькие квадратные домишки, одинаково скучных, грязных оттенков, проносились мимо с приглушенным "вхумп-вхумп-вхумп" - эхом шума их двигателя.
- Где вас высадить? - все еще веселая, спросила она.
- В Лондоне.
- А где именно?
- На Челси-сквере.
- Вот как? Странно. Какой номер?
- Сто сорок девять.
Она разразилась смехом.
- Ваша наглость удивительна. - Она задохнулась и снова взглянула на него. - Это, видите ли, мой адрес.
- Я знаю, Сидра, - кивнул он.
Смех ее оборвался. С трудом подавив вскрик, она отвернулась и уставилась в ветровое стекло, руки ее дрожали на баранке. У мужчины, сидящего рядом с ней, не колыхался ни один волосок.
- Милостивые небеса! - вскричала она про себя. - Куда я попала?.. Кто это чудовище, этот... Отче наш, иже еси на небес, да святится имя твое... Избавь от него! Я не хочу его! Я хочу поменять мир! Прямо сейчас! Я хочу убрать из него этого...
- Бесполезно, Сидра, - сказал он.
Губы ее дернулись и она снова взмолилась: убери его отсюда! Измени все... что-нибудь... только убери его. Пусть он исчезнет. Пусть тьма и пустота поглотят его. Пусть он исчезнет...
- Сидра, - крикнул он, - прекрати! - Он резко толкнул ее. - Тебе не избавиться от меня таким способом... Слишком поздно!
Она прекратила молиться, паника охватила ее и заморозила мысль.
- Когда ты выбрала свой мир, - старательно объяснил он ей, как ребенку, - ты вверила ему себя. Ты не можешь раздумать и поменять его. Разве тебя не предупреждали?
- Нет, - прошептала она, - не предупреждали.
- Ну, так знай теперь.
Она была немая, оцепенелая и одеревеневшая. Но не до конца.
