Альфред Бестер - Ад - это вечность
Quis multa gracilis te puer in roza,
Perfusus liguidis urget odoribus Grato,
Sidra, sub antro?
- Эрдис! Что это?
- Еще не знаю, Сидра.
- Это призраки?
- Мы скоро узнаем.
Двадцать парообразных фигур столпились вокруг них, продолжая напевать. Сидра и Эрдис прошли вперед и остановились у края сапфирового блеска, горевшего в воздухе в нескольких дюймах над полом. Газообразные пальцы тыкали в Сидру, скользили по ней, щипали и толкали. Голубоватые фигуры сновали вокруг с шипящим смехом, в диком экстазе шлепая себя по голым задницам.
Удар по руке заставил Сидру вздрогнуть и закричать. Она опустила глаза и увидела необъяснимые бусинки крови на белой коже своего запястья. Она застыла, как зачарованная. Подняла руку ко рту и почувствовала на губах солоноватый вкус крови.
- Нет, - прошептала она, - я не верю в это. Это мне просто кажется.
Она повернулась и выскочила из кухни. Эрдис бежал за ней по пятам. А голубые призраки пели замирающим хором:
Qui nun le fruntur kredulus aursa;
Qvi semper vakuum, semper amabilem,
Spetam, nquiz aurea Fallos...
Достигнув подножия винтовой лестницы, ведущей на верхний этаж, Сидра схватилась за перила, чтобы не упасть. Свободной рукой она провела по лбу, стирая соленый привкус с губ, заставляющий сжиматься желудок.
- Мне кажется, я знаю, что это было, - сказал Эрдис.
Она уставилась на него.
- Нечто вроде обручальной церемонии, - небрежно продолжал он. - Вы читали что-то подобное, не так ли? Странно, верно? Какие мощные влияния в этом доме. Вы узнали эти призраки?
Она устала покачала головой. К чему было думать... говорить?..
- Нет? Но это неважно. Меня никогда не волновали непрошенные призраки. Больше нам ничто не помешает... - На секунду он замолчал, потом указал на лестницу. - Я думаю, ваш муж наверху. Идемте туда.
Они стали подниматься по темной винтовой лестнице. Сидра боролась с последними проявлениями благоразумия.
ПЕРВОЕ: Ты поднимаешься по лестнице. Куда ведут ступеньки? В безумие? А все это проклятое Существо в убежище.
ВТОРОЕ: Это ад, а не реальность!
ТРЕТЬЕ: Или кошмар. Да! Кошмар. Омар прошлой ночью. Где мы были прошлой ночью с Бобом?
ЧЕТВЕРТОЕ: Милый Боб! Разве я когда-нибудь... А Эрдис! Я знаю, почему он так знаком мне, почему отвечает на мои мысли. Он, вероятно...
ПЯТОЕ: ...приятный молодой человек, который в реальной жизни играет в теннис. Искаженный воображением. Да!
ШЕСТОЕ...
СЕДЬМОЕ...
- Не бегите так, - предостерег ее Эрдис.
Она остановилась и прямо-таки вытаращила глаза. Не было ни крика, ни дрожи. Она просто уставилась на то, что висело с искривленной шеей на лестничной балке. Это был ее муж, безвольный и неподвижный, висящий на длинной бельевой веревке.
Неподвижная фигура слегка покачивалась, как массивный маятник. Губы исказила сардоническая ухмылка, глаза вылезли из орбит и глядели на нее с наглым весельем. Сидра смутно заметила, что поднимающиеся позади ступеньки просвечивают сквозь эту фигуру.
- Соедините руки свои, - сардонически сказал труп.
- Боб!
- Ваш муж? - воскликнул Эрдис.
- Дражайшие влюбленные, - продолжал труп, - мы все собрались здесь пред ликом Господним, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину в священном браке, который... - Голос гудел и гудел.
- Боб! - простонала Сидра.
- На колени! - скомандовал труп.
Сидра ухватилась за перила и побежала, спотыкаясь, вверх по лестнице. Она чуть не упала, но сильная рука Эрдиса вовремя подхватила ее. Позади них призрачный труп продолжал:
- Объявляю вас мужем и женой...
- Теперь мы должны действовать быстро, - шепнул позади Эрдис. - Очень быстро!
На лестничной площадке Сидра сделала последнюю попытку освободиться. Она бросила все надежды на здравый смысл, на понимание происходящего. Она только хотела получить свободу и попасть в такое место, где могла бы посидеть в одиночестве, свободная от страстей, что теснились в ней, опустошая душу. Не было ни слов, ни жестов. Она остановилась и повернулась к Эрдису.
Несколько минут они стояли в темном холле, глядя друг на друга. Справа был светящийся колодец лестницы, слева - спальня Сидры. Позади короткий коридор, ведущий в кабинет Пила, в кабинет, где он бессознательно ждал, когда его зарежут. Их взгляды встретились и лязгнули, ведя безмолвную битву. И, встретив глубокий сверкающий взгляд, Сидра с агонизирующим отчаянием поняла, что проиграла.
У ней больше не было ни воли, ни силы, ни смелости. И что еще хуже каким-то небывалым насосом все это было перекачено в человека, стоявшего перед ней. Борясь, она поняла, что ее бунт сродни бунту руки или пальца против управляющего ими мозга.
Она произнесла одну только фразу:
- Во имя небес, кто вы?
- Ты это узнаешь... скоро, - ответил он. - Но мне кажется, ты уже знаешь. Мне кажется, ты знаешь!
Беспомощная, она повернулась и вошла в свою спальню. Там хранился револьвер, и она поняла, что идет за ним. Она выдвинула ящик комода и стала копаться в тряпках, ища его. Когда она заколебалась, Эрдис протянул из-за ее спины руку и взял револьвер. Щелкнул курок и револьвер облапила чья-то рука, вернее, обрубок руки, рваный и кровоточащий, с пальцем на спусковом крючке.
Эрдис попытался оторвать этот обрубок от револьвера, но ничего не вышло. Он разжимал пальцы, но ужасная рука упрямо стискивала револьвер. Сидра сидела на краю кровати, с наивным, точно ребенок, интересом глядя на этот спектакль, замечая, как рвутся мускулы на сгибе обрубка от усилий Эрдиса. Из-под двери ванной потекла красная змея. Она извивалась на полу, превратилась в маленькую речку и коснулась ее рубашки. Сердито отшвырнув револьвер, Эрдис заметил поток. Он шагнул к ванной, рывком открыл дверь и через секунду захлопнул ее.
- Идем, - сказал он, повернув голову к Сидре.
Она машинально кивнула и встала, беззаботно макая спускающуюся до полу рубашку в кровь. У кабинета Пила она осторожно поворачивала дверную ручку, пока еле слышный щелчок не подсказал ей, что дверь открыта. Она толкнула дверь. Створка широко распахнулась, открывая полутемный кабинет мужа. Перед высоким занавешенным окном стоял стол, и за ним, спиной к вошедшим, сидел Пил. Он склонился над свечой, лампой или каким-то светильником, обрамлявшим его тело ореолом лучей. Он не шевелился.
Сидра пошла на цыпочках, затем остановилась. Эрдис приложил палец к губам и двинулся неслышно, как кот, к остывшему камину, где взял тяжелую бронзовую кочергу. Вернувшись к Сидре, он протянул ей кочергу. Ее пальцы стиснули холодную металлическую ручку так, словно были рождены для убийства.
Вопреки тому, что побудило ее пройти вперед и поднять кочергу над головой Пила, что-то слабое и уставшее внутри нее кричало и молило, стонало и хныкало, как больной ребенок. Как всплеск воды, последние капли ее хладнокровия затрепетали, прежде чем исчезнуть совсем.
